Дворец, господствующий над цитаделью, просторен и прост. Строители искусно использовали сквозняки. Поэтому здесь всегда прохладно, а в одном из нижних помещений даже холодно. Можно сказать, что действует своеобразный древний «эйркондишн». Во дворце есть полузасыпанный подземный ход. Говорят, он ведет в Хайдарабад, но никто еще не отважился проверить это. В одном из павильонов здания в сводчатой нише находится место, где когда-то сидел сам король. Ко дворцу примыкает зал для собраний, или «барадари». На верхней террасе «барадари» стоит ступенчатый каменный трон. Отсюда открывается вид на всю цитадель и ее окрестности. Каменная лестница от «барадари» ведет к королевскому гарему. Раньше это был лабиринт прекрасных дворцов, арок, залов, балконов, купален, фонтанов и садов. Теперь — это только развалины. Около дворца на ровной каменной площадке высятся два минарета небольшой мечети Кутуб-шахов. Неподалеку от цитадели на высоком холме, как раз напротив королевского дворца, стоит еще один дворец. В нем жила любимая жена Мухаммеда Кули Кутуб Шаха — Бхагмати. Здесь, на открытой террасе, лунными ночами пели и танцевали придворные танцовщицы. Король наблюдал за ними из восточного павильона.

У северной стены цитадели внизу сверкают белокаменные купола мавзолеев — усыпальниц королей Голконды и членов их семей. Это своеобразное кладбище обнесено высокой оградой. Тень ветвистых деревьев падает на каменную резьбу мавзолеев. Между мавзолеями проложены чистые дорожки. Здесь очень тихо, и только птичий гомон нарушает покой величественных могил. Мавзолеи — ценные исторические памятники. Они находятся под охраной государства. Красные цветы пламенеют на тщательно сделанных клумбах. Внутри кладбищенской ограды высятся каменные сводчатые стены специальных ванн. В них обмывали и натирали благовониями тела царственных мертвецов перед погребением.

Теперь только мавзолеи да руины цитадели напоминают о прошлых временах могущественного королевства. Жизнь давно покинула эти места. Но она бурлит вокруг.

По дорогам мимо цитадели тянутся крестьянские повозки. На плацу у крепостных стен идет учение местного гарнизона индийской армии. На шоссе между Голкондой и Хайдарабадом снуют велорикши.

С вершины цитадели ясно виден город, раскинувшийся на многие мили, — новая столица нового штата независимой Республики Индии. И ее жизнь так непохожа на то, что здесь было в прошлом. В прошлое отошло не только средневековье, но и времена колонии. Страна уверенно смотрит в будущее. Впереди немало трудностей и напряженной борьбы со старым, и отживающим. Но и сейчас уже ясно, что будущее Андхра Прадеш и его столицы принадлежит новой жизни, которая неодолимо овладевает освобожденной землей.

Наш поезд отошел вечером от платформы центрального вокзала Хайдарабада — Нампалли. Крики продавцов прохладительных напитков, фруктов, вечерних газет постепенно замирали, заглушаемые ритмичным стуком колес. За окнами проплыли пригороды Хайдарабада: плоские крыши невысоких домов, тонущие в сиреневой дымке тропических сумерек, узорные минареты мечетей, полуразрушенные мавзолеи, вертикальные гранитные плиты мусульманских кладбищ. Надрывно взвизгивал гудок старого паровоза. Потом замелькали пестрые клочки рисовых полей, и потянулся унылый и мрачноватый пейзаж Телинганы: голая, выжженная солнцем равнина с редкими зарослями веерных пальм. Эти пальмы безводного и жаркого края дают удивительные плоды. Их мякоть — прозрачная, студенистая и прохладная — хорошо утоляет жажду. На многие мили по плоскогорью Декана разбросаны огромные гранитные валуны. Группируясь в причудливых сочетаниях, они иногда напоминают средневековые замки Европы, а временами — каких-то огромных ископаемых животных. Далеко, у самого горизонта, можно разглядеть невысокие синеватые горы.

Вдоль полотна железной дороги двое дочерна сожженных тропическим солнцем мальчишек в ярких тюрбанах гнали домой стадо буйволов. Черная блестящая шкура буйволов вся перемазана липкой грязью. Широкие ребра резко выделяются на раздутых боках животных. Они медленно бредут по каменистой почве, привыкшие ко всему и ко всему безразличные, не поворачивая своих странно вытянутых голов в сторону шумного поезда.

Ночь быстро спускается над равниной, и теперь очень трудно что-либо увидеть на ней.

В вагоне вспыхивает яркий свет. Под потолком неутомимо работают фены, разгоняя густой жаркий воздух. Становится заметно прохладнее. Со мной в купе едут индийцы — муж и жена. Он — совершенно сед, с живыми черными глазами и по-молодому строен. Она — несколько грузная, сидит на диване, поджав под себя ноги. Темные очки прикрывают глаза. Мы знакомимся, и завязывается оживленная беседа.

— Вы откуда? — спрашивают меня.

— Из Советского Союза.

В глазах моих собеседников вспыхивают огоньки неподдельного интереса и дружелюбия.

— О, это страна великого эксперимента. Мы бы многому могли поучиться у вас.

— А вы видели, как запускали спутник? — быстро осведомляется женщина.

— Нет. Я только наблюдала его в московском небе…

— Мы тоже наблюдали. И это было страшно интересно.

— А что вы думаете о нашей Индии?

Что я думаю…

— Мне кажется, что вы тоже когда-нибудь запустите свой спутник.

— Обязательно, — оживляются мои собеседники, — только, очевидно, это будет очень нескоро. Нам еще надо так много сделать… хотя мы уже достигли немалого. Мы завоевали независимость.

Седой человек — господин Кришна. Он — один из старых членов Национального конгресса.

— Я присоединился к движению Ганди-джи еще в 1919 году. Тогда я был совсем молодым, студентом. Мы все верили, что выбросим этих… из нашей страны. А в 1931 году я сидел за это в английской тюрьме. Вы знаете, это было не очень приятно. Крыши тюремных камер раскалялись от солнца, а нам не давали пить. Да, за спинами у нас нелегкий путь…

Брови господина Кришны вдруг хмурятся и сердито сходятся у переносицы.

— А теперь, — продолжает он, — некоторые об этом забыли. Есть руководители Конгресса, которые больше заботятся о своем кармане, чем о благе народа.

За окнами освещенного купе плотная темнота тропической ночи. Старый вагон дребезжит и вздрагивает на стыках бесконечных рельсов. Наш путь лежит на запад страны, к побережью Индийского океана.

— Я читал Ленина, — говорит Кришна, — во многом я с ним согласен. Действительно, он — гигантская фигура, подлинный творец нового мира.

— А что вы скажете об индийских коммунистах?

— О, они вызывают во мне чувство симпатии. Думаю, что это единственная партия, которая знает точно, чего она хочет. Конечно, я расхожусь с ними в некоторых вопросах, но они мне нравятся своей определенностью и настоящей преданностью делу. Да, я, собственно, считаю себя марксистом и материалистом.

А между прочим, господин Кришна — помещик. Его имение, насчитывающее 500 акров земли, расположено под Хайдарабадом. Вдруг я замечаю в руках Кришны и его жены четки. Длинные нити, унизанные небольшими шариками сандалового дерева. Кришна перехватывает мой взгляд.

— Четки, — смущенно улыбаясь, произносит он, — нужны, чтобы сосредоточиться. Они необходимы для каждого йоги.

— А вы занимаетесь йогой?

— Да, и очень серьезно. Вот и сейчас мы едем в Пуну к нашему учителю. Это великий йога.

«Неплохое сочетание, — думаю я, — марксист и йога».

И вот человек, понимающий Ленина и восхищающийся спутниками, начинает с жаром рассказывать о высшей силе людей, общающихся с богом, о чудесах, которые способны совершить «святые» и йоги. Он вынимает из чемодана стопку книг в пестрых обложках. Все они написаны большими знатоками йоги. Владелец книг поднимает на меня глаза и неожиданно спрашивает:

— Вы, должно быть, считаете меня сумасшедшим?

— Нет, — вежливо говорю я.