— Ну и как?
— Интересно. Но все равно он безбожник.
— Ну, читайте… — и я отошла.
Религия пропитала каждую клеточку жизни народа. Миллионы людей находятся в ее власти. Религию использовали англичане. Они раздували вражду между индусами и мусульманами и тем укрепляли свое господство. Религию сейчас использует реакция в борьбе против нового. Пережитки религиозной вражды и нетерпимости нередко помогают капиталу сдерживать революционную энергию трудящихся. Путь людей к атеизму в этой стране тернист и труден. В сложной и напряженной обстановке растущих классовых противоречий религия подчас приобретает ярко выраженный политический оттенок, выливается в воинственные формы. Последнее в значительной степени относится к современному индуизму.
Есть в Индии организация «Ария самадж», что значит «общество ариев». Это общество возникло еще в XIX веке и одной из своих задач считало возрождение забытых народом традиций индуизма. В то же время «Ария самадж» стремилась уберечь и защитить индуизм от влияния мусульманства и христианства. Постепенно общество из культурно-просветительного стало превращаться в реакционную общинную организацию. «Ария самадж» сейчас пользуется значительным влиянием на юге Индии и особенно в штате Андхра Прадеш.
На юге страны я нередко замечала флаги «Ария самадж» — красное полотнище с оранжевым солнцем в центре. Такой флаг однажды я увидела и в Хайдарабаде. Потом мне пришлось воочию убедиться, что представляет собой эта организация. В один из индусских религиозных праздников по городу разнесся слух, что состоится процессия «Ария самадж». Этой процессии предшествовала бурная кампания «в защиту священных коров». Везде висели лозунги и плакаты, призывавшие запретить «убийство коров». Надо сказать, что такие кампании еще в колониальной Индии нередко предшествовали крупным индусско-мусульманским столкновениям. И когда я увидела на стенах домов «прокоровьи» лозунги, я поняла, что силы общинного раскола и воинствующего индуизма продолжают действовать в стране. Подойдя к месту, где должна была пройти процессия, я увидела тесно стоящую толпу горожан. Первое, что меня поразило, — какая-то напряженная тишина, висевшая над улицей, и полицейские патрули, оцепившие дорогу. Я протиснулась сквозь толпу и остановилась у края тротуара. Гнетущая атмосфера молчаливого ожидания, казалось, давила людей.
Но вдруг резкие звуки барабанов оборвали тишину. В их надрывном завывании было что-то зловещее. И это зловещее приближалось и приближалось… Какое-то смутное и темное предчувствие овладевало толпой. Оно передалось и мне. Звуки барабанов становились все ближе и четче. На пустой дороге из-за поворота показалась группа полуобнаженных парней. Их длинные волосы в беспорядке падали на голые плечи. Глаза бессмысленно блуждали поверх голов стоящих на тротуаре. Короткий свист тяжелых бичей — и из разорванных ран на мостовую брызнула кровь. Тяжелый вздох пронесся над толпой. Кровь застывала на камнях бурыми пятнами. Это была не кровь священных коров, а кровь людей, истязавших и избивавших себя туго сплетенными бичами. Вжих, вжих — свистели бичи. Внезапно над окровавленными телами взмыл пронзительный крик: «Кровь священных коров взывает к отмщению!» И как бы в ответ на это загудела мостовая под множеством ног. Затрепыхалось под ветром оранжевое солнце на кровавом полотнище-небосклоне. За ним стремительно понеслись маленькие солнца на флажках мотоциклов. Оранжевые блики заиграли на голубоватой стали обнаженного меча высокого всадника. Человек на лошади держал меч прямо перед собой и смотрел пустым взглядом вперед. Толпа всколыхнулась и подалась вглубь. Полицейские заволновались. Показалась голова колонны. Замелькали лозунги, транспаранты. Седобородые люди в оранжевых балахонах индусских жрецов и святых двигались по мостовой. Судорожно сжатые поднятые кулаки, безумные глаза фанатиков и раздираемые в исступленном вопле рты. «Запретить убийство коров! Спасти святыню индуизма от неверных! Долой мусульман из Хайдарабада! Стереть с лица земли мусульманский Пакистан!» Крики, как магнетические токи, передавались из колонны в колонну и захватывали процессию. Удушливый и смрадный чад фанатизма пополз над ярко освещенной заходящим солнцем улицей. Толпа судорожно дышала. Люди, стоявшие на тротуаре и наблюдавшие процессию, были мусульманами. Атмосфера накалялась. Зловеще выли барабаны, щелкали бичи, текла кровь, и над всем этим адом стоял фанатический вопль: «Долой мусульман! Уничтожить их! Они убивают коров!» Все ясно понимали, что достаточно какой-нибудь небольшой случайности и произойдет непоправимое. Люди, идущие под гром барабанов, были готовы, пожалуй, на все. Одурманенные бессмысленной верой, распаленные собственными криками и вдохновленные реакционной идеей о превосходстве индуизма, они потеряли контроль над собственными поступками и чувствами.
Процессия ползла длинной ядовитой змеей через город. Шли пожилые мужчины, в домотканых дхоти с грубыми крестьянскими одеялами через плечо, шли девочки-подростки с кривыми саблями, шли юноши, одетые в форму хаки, вооруженные длинными палками, а некоторые и винтовками. Над колоннами качалась разукрашенная голова слона, на котором восседал глава «Ария самадж». Тучное тело и квадратный подбородок «чифа» медленно плыли над головами демонстрантов. За «чифом» следовали военизированные отряды общества, частью пешком, частью на грузовиках. В процессии были представители всех дистриктов штата Андхра Прадеш. Это значит, что «Ария самадж» действует везде в штате и что она хорошо организована. «Ария самадж» имеет большие связи и влиятельных покровителей в штате. Ее финансируют крупные дельцы и промышленники. Возникает только вопрос: зачем все это и кому это нужно? Ну, а если существует и укрепляется такая организация, как «Ария самадж», значит, кто-то в этом заинтересован, кому-то она нужна. Кто-то хочет, чтобы ее военизированные отряды проходили регулярное обучение и были наготове.
И еще одно мне стало ясным в этот чреватый крупными опасностями день. Я поняла, что народу этой страны глубоко чужды религиозная нетерпимость и вражда. А если она и возникала, то это результат усилий колонизаторов и таких общинных организаций, как «Ария самадж».
Индуизм исповедуют не только члены «Ария самадж» или «Хинду махасабха». Индуизм — религия миллионов трудящихся. Глубокие социальные сдвиги, происходящие в широких массах народа, определенным образом влияют и на их религию. Воинствующий и ортодоксальный индуизм находит немного сторонников. Обветшавшие догмы индуизма, затемненные изречениями на труднодоступном санскрите и запутанные противоречивыми толкованиями ученых — «пандитов», подчас порождают в душах паствы ростки сомнения и неверия. Самые умные «пандиты» начинают понимать одно важное обстоятельство: чтобы сохранить эти души для религии, необходимо упростить последнюю и, может быть, даже в какой-то степени приспособить ее к тому новому образу мыслей, который формируется у миллионов индусов под влиянием изменений, происходящих в стране, под воздействием передовых идей, проникающих в Индию. И умные «пандиты» не откладывают дела в долгий ящик. Происходит нечто удивительное. Ортодоксальный и малопонятный индуизм, его философия начинают трансформироваться очень своеобразно. Конечно, это пока не всеобъемлющий процесс, а только начало. Но это начало имеет своих идеологов и «святых».
Я не раз слышала о свами[6] Чинмайе. Мне говорили, что Чинмайя — один да популярных в Индии толкователей Упанишад[7]. Его лекции об Упанишадах собирают тысячи слушателей. А во многих городах Индии свами имеет сотни почитателей.
В один из февральских дней, вернувшись из университета, я обнаружила на своем столе открытку. «Чинмайя комитет, вилла Анасуйя, Химаятнагар, Хайдарабад, извещает о том, что лекции об Упанишадах читаются его святейшеством свами Чинмайя в зале Сароджини Деви, Султан-базар, с 22 февраля по 24 марта с 6.30 до 8.30 вечера, ежедневно. Пожалуйста, не приводите с собой детей моложе двенадцати лет». Вилла Анасуйя… Я вспоминаю, что, вилла принадлежит моей хорошей знакомой, редактору журнала «Уша» («Рассвет»), Лакшми Редди. Значит, я могу попытаться с ее помощью договориться о встрече с Чинмайей. Я звоню Лакшми.