Это Людмила, — говорила она в очередном доме. ― Она изучает кургов.

Я охотно ходила с Минной в гости и узнавала много интересного. Я подметила, что какое-то непонятное единообразие лежало на всех Минниных знакомых. Они как-то одинаково одевались, одинаково мыслили, одинаково вели себя в аналогичных случаях и даже делали одинаковые ошибки в английском языке, на котором предпочитали говорить.

— Минна, — осторожно спросила я ее однажды, — почему ваши знакомые чем-то похожи друг на друга?

— Как это похожи? — удивилась Минна. — Они все разные.

— Конечно, все разные, — согласилась я. — Но в то же время в них есть что-то одинаковое.

Минна задумалась.

— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, — начала она. — Видите ли, это все люди одного круга.

— Что же это за круг? — поинтересовалась я.

— Круг образованных, воспитанных людей, для которых законы кургского гостеприимства являются священными.

— Что-то маловато… — разочарованно протянула я. — Чего-то не хватает.

— Неужели этого мало? — возмутилась Минна. — Все они интеллигентные люди и… плантаторы.

— Вот, — сказала я торжествующе, — плантаторы! И богатые?

— Фу! — окончательно рассердилась Минна. — Я человек демократический.

— И каких же размеров у них плантации? — не унималась я.

— Такие, как у нас, — восемь акров, есть и побольше. Но не так, как у некоторых, — сотни и тысячи акров. — В голосе Минны прозвучало явное осуждение. — В моем Курге мы с такими дела не имеем!

«Мой Кург» был Кургом средних плантаторов. И мы с Минной ездили по этому Кургу.

Чтобы понять, как это происходило и одновременно постичь характер Минны, дочери своего народа, достаточно одной зарисовки.

Деревня Баламури была включена в наш маршрут, но в этот день все не ладилось. С утра пошел дождь, машина доктора Бопайи была неисправна, а рейсовый автобус Минна категорически отвергла. Сама же она таинственным образом исчезла. К полудню я окончательно потеряла надежду попасть в желаемую деревню. Но я не знала как следует Минну. Я уже решила заняться чем-нибудь другим, когда под моим окном просигналила машина. Это был джип кургского комиссариата вместе с одним из его сотрудников Лилой Гурупутрой, общительной, но все время робевшей женщиной. Минна победно восседала в джипе и поторапливала меня. По дороге Лила, смущаясь и краснея, объяснила, что сможет довезти нас только до конторы талукдара[1], а там нам нужно будет доставать другую машину.

— Неважно, — ответила Минна. — Мы это сделаем. Вперед!

— Но это будет нелегко, — робко возразила Лила.

— Нас это не пугает. Вперед! — И Минна решительно уселась в джип.

По дороге мы прихватили мистера Соманну. Соманна — высокий, с лихо закрученными усами, имел явно воинственный вид. Яростно вращая глазами и отчаянно жестикулируя, он объяснил, что ему еще надо кое-что взять с собой. На какое-то время он исчез, а потом снова появился, и этим «кое-что» оказались две плетеные корзины, набитые снедью.

Талукдар мистер Пири при виде нас развел руками. Да, джип у него есть, и он с удовольствием дал бы его, но машина только на трех колесах. Лила Гурупутра, довезшая нас до конторы талукдара, со смущенным видом села в машину и уехала.

— Как это три колеса? — недоверчиво спросила Минна. — Нам нужно четыре.

— Извините, мадам, — оробел талукдар, — но в нашем джипе давно уже три колеса.

— Сейчас будет четыре колеса!

И Минна, решительно повернувшись, исчезла в узкой улочке. Мистер Пири, забыв закрыть рот, задумчиво глядел ей вслед. Мистер Соманна тосковал около своих корзин. Как это удалось сделать Минне, я до сих пор не знаю, но через час она появилась торжествующая, с воинственным огоньком в глазах, а вслед за ней шел мальчишка в замасленной рубашке и нес на голове четвертое колесо.

Мистер Соманна засуетился вокруг своих корзин, а мистер Пири, удивленно округлив глаза, смотрел на это странное шествие. Но постепенно удивление в его глазах стало сменяться испугом…

― Все, — сказала Минна, когда джип оказался на требуемых четырех колесах. — Теперь поехали заправляться.

При последних словах мистер Пири неожиданно быстро исчез в дверях своей конторы. Я подумала, что четвертое колесо — это только начало…

Мы подъехали к бензоколонке на окраине поселка. У наспех сколоченной будочки стоял взлохмаченный парень в комбинезоне. При виде нас он не шелохнулся и отвел глаза в сторону.

— Ты что стоишь? — набросилась на парня Минна. — Заправляй!

Парень отрицательно покачал головой.

— Тебе что говорят?! — рассердилась Минна.

— Говорить можете, что угодно, ― процедил сквозь зубы парень. — А бензину вам не будет.

Минна от удивления выскочила из джипа и остановилась перед парнем. Тот сделал шаг назад и скрылся в будочке. Потом он появился из нее, держа в руках пачку замасленных бумаг.

— Вот, — потряс он ими перед миссис Бопайей. — это неоплаченные талукдаром счета на бензин. Я не налью ни литра в этот мошеннический джип, пока все счета не будут оплачены.

― Это правда? — повернулась Минна к шоферу.

Шофер утвердительно покачал головой. Миссис Бопайя на мгновенье растерялась. Это был первый и последний раз, когда я ее видела такой.

— Что же нам теперь делать? — спросила она.

— Просить хозяина, может быть, разрешит, — ухмыльнулся парень. — Но только это должен сделать сам талукдар. Растратчики… — проворчал он себе под нос и скрылся в будке.

— Назад, в контору! — скомандовала Минна. Контора носила на себе явные следы поспешного бегства. Мистера Пири нигде не было.

— В погоню, — приказала Минна. — Без машины далеко он от нас не уйдет.

Мистер Соманна подкрутил усы и положил руку на кинжал, заткнутый за кушак его купьи.

Джип несся по узким улочкам, и Минна зорко всматривалась в каждого прохожего.

— Вот он, смотрите! — наконец, радостно воскликнула она.

— Соманна! — оживленная погоней распорядилась Минна. — Взять его!

Мистер Соманна, все еще держа руку на кинжале, устремился туда, где внезапно исчез талукдар. Картина пленения представляла печальное зрелище. Впереди шел мистер Пири, низко опустив голову и заложив руки назад, за ним, яростно вращая глазами и подстерегая каждое движение «пленника», — мистер Соманна, плантатор.

Хозяина бензоколонки мы нашли в лавке. Минна сказала талукдару, чтобы без разрешения на бензин он не возвращался. Я видела, как хозяин бензоколонки и талукдар, энергично жестикулируя, что-то доказывали друг другу. Минна сидела в джипе, как в засаде и не сводила глаз со спорящих. Эти глаза напоминали мне два винтовочных дула, державших под прицелом извивающуюся спину несчастного талукдара. Полчаса спустя он торжествующе протянул нам записку с разрешением на бензин.

Деревня Баламури с редко разбросанными домами под красными черепичными крышами была расположена в уютной долине, вклинившейся между лесными склонами.

Мы проехали лесок и остановились у деревянных решетчатых ворот. От ворот к дому, который виднелся в глубине, вела хорошо натоптанная широкая тропа. И прямо к этой тропе подходили кусты кофе плантации Соманны, среднего плантатора.

Мистер Соманна удовлетворенным взглядом окинул плантацию, добротный дом, окрестность и неожиданно спросил:

— Знаете, что главное в нашем Курге?

Я не знала.

— Гостеприимство, во-первых, — назидательно сказал он, — и респектабельность, во-вторых. Именно респектабельность.

— Да, — подтвердила Минна. — Где-где, а в нашем Курге все отличаются респектабельностью. Вы чувствовали это неоднократно и сейчас еще раз убедитесь.

В это время на пороге дома показался юркий старичок. Поношенная купья болталась на его старческих плечах, но к кушаку был подвешен нож одикатти. На длинном носу старика сидели очки в железной оправе. И эти очки как-то мало вязались с купьей и с одикатти.

При виде старичка мистер Соманна странно дернулся, и выражение обреченности появилось в его глазах. Минна испустила тяжкий вздох и с укором посмотрела на мистера Соманну. Я не сразу поняла, в чем дело, но догадалась, что такую реакцию вызвало появление именно старичка.