Времена феодальных усобиц канули в прошлое, отряды воинов раджи больше не осаждают замки непокорных вассалов, а дома-крепости все еще стоят. В Курге вырастают новые дома. Но они уже другие. Однако живущие в этих новых современных домах все равно связаны с небольшими крепостями и замками, и чем старше такой замок, тем большее количество потомков он объединяет, тем шире его влияние на улицы и кварталы современных домов.

Традиционные дома предков напоминают старые замшелые дубы, чьи одеревеневшие корни незаметно и скрытно протянулись к молодым деревцам, создав сложное переплетение, в котором подчас трудно разобраться и понять, кто же чьими соками питается. А может быть, это происходит взаимно. Так ведь часто случается — прошлое питает настоящее, а настоящее нередко дает вторую жизнь прошлому…

Первый дом предков, который я увидела, стоял в деревне Баламури и принадлежал Айяппе. Он возник передо мной неожиданно на невысоком холме, вынырнув из дождливых сумерек. Холм был обнесен каменной стеной, поросшей мохом. От его подножия вверх вела лестница, сложенная из крупных каменных блоков. Лестница упиралась в каменные ворота, боковины которых были похожи на скругленные башни. Я поднялась по ступеням лестницы и оказалась в мощеном дворе, замкнутом четырехугольником побеленных строений под красными черепичными крышами. Во дворе стоял круглый цементированный колодец, и от него к центральному входу вела дорожка, вымощенная красным кирпичом. Мое вторжение в «замок» не прошло незамеченным. Сухонькая старушка в белой вдовьей одежде спустилась с веранды дома и сделала приглашающий жест.

— Добро пожаловать в наш дом предков, — сказала она. — Мистер Мутанна мне о вас уже рассказывал.

Мы поднялись на веранду.

Дом оказался старым и большим. Солнце село, и теперь отовсюду из углов наползала темнота. С веранды я попала в центральный зал. В нем было не менее ста квадратных метров. В середине зала темнело углубление, похожее на мелкий колодец. Из квадратного отверстия, проделанного в крыше, в «колодец» капала дождевая вода. Дождь был небольшой, и редкие его капли, срывавшиеся с крыши, гулко шлепались в воду углубления. Такой «колодец» существует в каждом традиционном доме предков. В далекие времена он спасал осажденных от жажды.

Старушка зажгла масляную лампу, и она тускло осветила темные деревянные колонны, поддерживавшие крышу зала, длинные деревянные скамьи между колоннами и детей, тихо сидевших на этих скамьях. Из кухни, примыкавшей к залу, тянуло дымом, и отсвет пламени очага плясал на каменном полу. Так было сто лет назад, так осталось и сейчас. На потемневшей от времени стене висел сундук, и он, конечно, привлек мое внимание. Я привыкла к тому, чтобы сундуки стояли. А этот почему-то висел. Старушка заметила мое недоумение, скользнула к сундуку белой тенью сквозь сумрак зала и коснулась тонкой морщинистой рукой поверхности сундука.

— Здесь все ценности нашей семьи. Они неприкосновенны и переходят из одного поколения в другое. Это наше достояние и наша гордость. Поэтому сундук должен висеть на видном месте. Чтобы все знали и помнили.

Я провела рукой по гладким, темным доскам сундука и почти физически ощутила ток долгих веков. Сундук был старинный, и даже хозяйка дома не помнила, кто из далеких предков заказал его малабарскому мастеру.

Разглядывая зал, я заметила, что в нем не было окон. Только двери — не менее двадцати. Двери вели в комнаты, отделенные одна от другой сплошными перегородками. В этих комнатах, как выяснилось, раньше жили сыновья и внуки старушки со своими семьями.

— Теперь они уже здесь не живут, — печально сказала старушка. — Времена настали другие, и дети разлетаются из своего родного гнезда. Кто работает в Меркаре, кто учится в Мадрасе, кто служит в армии. Но они часто сюда приезжают и недолго живут. Ведь это их дом. Каждый из них знает, что в доме предков их всегда ждет зажженная лампа, своя комната и блюдо с рисом.

— Смотрите, это канникомбре, — и показала на одну из дверей.

— Но я не знаю, что такое канникомбре.

— Как не знаете? — искренне удивилась старушка. Но через мгновение рассмеялась тонко и дребезжаще. — Совсем старая стала. Вы ведь не из Курга.

— Не из Курга, — подтвердила я.

Канникомбре была самой священной комнатой в доме. В этой комнате, как сказала старушка, «жили духи предков». Так первый раз я встретилась в Курге с духами предков. В этой комнате молились духам предков, испрашивали их благоволения и благословения, проводили церемонии в их честь. Канникомбре оказалась на удивление пустой. Рядом с небольшим решетчатым окном была расположена деревянная полка, на которой слабым огоньком мерцал светильник. Около светильника стояло несколько медных тарелок или блюд. Тут же лежала гирлянда засохших цветов. Вот, пожалуй, и все. Надо полагать, что духам в этой комнате было неуютно, зато просторно.

Из мира духов мы вернулись в мир земных дел. Самым «земным» помещением в доме был чердак. По широкой деревянной лестнице мы поднялись на него и попали в сложное переплетение стропил и перекрытий. Узкие чердачные окна были похожи на бойницы. И хотя было уже темно, я поняла, что сквозь эти окна-бойницы хорошо просматривается местность. И это было немаловажным обстоятельством в условиях осады. О прошлых осадах мне напомнило и большое количество продуктов, хранившихся на чердаке. На стропилах висели связки бананов, большие высокие корзины были наполнены неочищенным рисом — падди, а в массивных деревянных сундуках лежал очищенный рис, в корзинах, похожих на огромные горшки — хумы, были соль, перец и плоды мыльного дерева. В больших керамических горшках находилось топленое масло — гхи. На мой взгляд, на чердаке содержался не менее чем полугодовой запас провизии, рассчитанный на многочисленную семью.

Мы долго еще бродили с хозяйкой по этому большому старинному дому, и я все больше и больше понимала, что значит такой дом для традиционной семьи кургов. Веками здесь складывалась та лаконичная целесообразность, которая ясно отражала и образ жизни кургов и особенности их мышления и веры. Каждая деталь в доме имела свое название и точное предназначение. Нарушения этого предназначения никогда не допускалось.

Именно здесь, в доме предков, и протекает в XX веке та своеобразная жизнь прошлого, без которой, наверное, и не было бы Курга современного — такого, каким я его увидела. Наезжающие сюда временами члены семьи не приносят с собой свои заботы и хлопоты. Никому не приходит в голову устроить здесь контору или построить механическую мастерскую. Врач не станет принимать в этом доме своих пациентов, а адвокат не «осквернит» его стен папками с делами своих клиентов. Ибо дом предназначен не для делового и современного Курга, а для того, чьи связи с прошлым еще крепки и живы. Священна память о предках, священен их дом. И поэтому дом предков предназначен не только для жилья, но и для всего того, что имеет отношение к ритуальной стороне жизни кургов. Именно здесь, а не в другом месте, отмечаются и проводятся церемонии. Именно здесь семья собирается на традиционные праздники. Эти церемонии и праздники теряют свой смысл, если они происходят в другом месте. Только в доме предков есть все необходимое для ритуала. Перед канникомбре — комнатой духов предков на цепях висит медная лампа. Ее каждое утро зажигает старейшая женщина семьи. Лампа священна, ибо она символизирует единство и сплоченность семьи перед лицом ушедших предков. Лампе поклоняются и лампе молются. Лампа — участница и необходимая деталь всех церемоний. И не только церемоний. Если вы перед лампой даете или берете взаймы деньги или заключаете какое-то важное соглашение, вы не нуждаетесь ни в каких документах. Безмолвный «священный свидетель» надежно скрепляет вашу сделку. И после этого никто не смеет ее нарушить.

Огонь кухонного очага дома предков для кургов тоже священен. В его пламени заключена таинственная сила, которая превращает каменные стены здания в удивительное понятие «дом». Ибо здание еще не дом. Домом оно становится тогда, когда зажигается огонь очага. Этот огонь сопровождает курга всю жизнь. Он светит ему в темные ненастные ночи, о нем он вспоминает в дальней дороге. Этот огонь провожает его в последний путь: кремационный костер разгорается от его пламени. Пламя бережно, защищая руками, несут к месту погребения.