— Моя трость, — хвастливо говорит он.

— Очень приятно.

— Символ власти.

Кажется, этот человек предъявляет мне удостоверение в том, что он действительно каникаран.

У Перумала Купана есть солидный участок земли. На нем трудятся жители Маннанкоди. Каникаран их только кормит во время работы. Нередко вождь отбирает у маннанов то, что они смогли собрать в лесу. Ему несут мед, съедобные коренья, лечебные травы.

Согласно древним традициям, каникаран должен выполнять ряд обязательств перед своими «подданными». Теперь обязательства исчезли, остались только права.

У маннанов, живущих в районе Кумили, есть свой совет, во главе которого стоит Перумал Купан. Последний раз совет собирался два года назад. Когда были предыдущие советы, каникаран не помнит.

— У меня на совете обсуждаются самые важные дела племени, — гордо заявил мне вождь. — Два года назад мы решили перекрыть все крыши в Маннанкоди. А потом установили ночных сторожей, которые должны охранять поля от диких свиней и слонов.

Но разрушить древнюю родовую организацию племени еще не удалось ни раджам, ни старейшинам. Эта организация в какой-то мере сплачивает племя и служит ему своеобразным подспорьем в тяжелой борьбе за существование. У маннанов есть ряд экзогамных родов[4]. В районе, который мне удалось посетить, было только два таких рода: Панникуди и Аравакуди. Важный элемент уже угасающего материнского рода — наследование по женской линии. Пост вождя переходит к племяннику, или сыну сестры, собственность тоже переходит к нему. Но в последнее время появились явно выраженные патриархальные тенденции. В Маннанкоди имущество делится поровну между племянниками и сыновьями, а в некоторых семьях полновластными наследниками уже являются сыновья. Сын Перумала Купана Пандиен после смерти отца каникараном не будет, этот пост займет его двоюродный брат. А что касается имущества — тут у Пандиена другая точка зрения.

— Имущество отца будет принадлежать мне, — сказал он. — С него (имелся в виду двоюродный брат) хватит и того, что он станет каникараном.

И сам Перумал Купан подтвердил:

— Моя земля отойдет сыну. Я не должен заботиться о племяннике.

…Из селения Маннанкоди мы с Чинмайей возвращались поздно вечером. Выпала обильная роса, и наша одежда отсырела. Мы прошли окраинные дома Кумили и снова вступили в джунгли. Было совсем темно, тропинка еле угадывалась в густых зарослях.

Джунгли жили своей ночной жизнью. Трещали цикады, перекликались какие-то ночные птицы. В кустах что-то ворочалось и вздыхало. Наконец мы вышли на шоссе. В лунном свете оно казалось бесконечным длинным полотном. И на этом полотне лежали четкие узоры — тени гигантских деревьев. Прямо над головой сверкали россыпью драгоценных камней Плеяды. Совсем низко над джунглями висел ромб Южного Креста. Вдруг в какое-то короткое мгновение все изменилось. Деревья стали излучать зеленоватое сияние. Мне показалось, что мириады звезд спустились с неба и усеяли джунгли. Они были везде — на деревьях, кустах, на дороге. Зеленые огни светляков непрерывно двигались. И может быть, только это и отличало их от неподвижных созвездий в небе. Они перемещались с дерева на дерево, с куста на куст и манили, манили в чащу. Зеленые манящие звезды. Пойдешь за такой, а она обманет и улетит. И ничего не останется, кроме темноты и пугающей чащи джунглей…

Впереди, за черными силуэтами деревьев, совсем неожиданно лунным серебром блеснула вода Великого озера. Мы прошли еще с полкилометра и за поворотом сквозь заросли увидели освещенные окна нашего пристанища. Это было не ускользающее призрачное сияние светляка, а ровный необманчивый свет человеческого жилья. Свет ночлега, в котором мы так нуждались.

Утром на кронах деревьев клочьями висел туман. Он опускался все ниже и ниже и наконец заполнил всю лощину, по дну которой вилось шоссе. Небольшой расхлябанный автобус шел полупустой. Туман каплями оседал на кузове машины. Казалось, ему не будет конца, и только часа через два стали пробиваться первые солнечные лучи. Туман постепенно исчезал, и наконец джунгли и горы засверкали всеми красками солнечного утра. Мы проезжали редкие селения и маленькие городки, затерянные в безбрежном пространстве зеленых лесных массивов. Сначала наш путь лежал на восток, затем мы резко свернули на север. Мы несколько раз пересаживались, с трудом втискиваясь в набитые местные автобусы. В одном из них мы сидели на винтовках лесной охраны. Винтовки лежали рядом с разогретым, пахнущим маслом мотором. От каждого толчка затворы и прицельные мушки врезались в тело. Охранники, молчаливые ребята в шортах цвета хаки и тяжелых ботинках, сохраняли полную невозмутимость. Они не беспокоились о том, что боевое оружие используется не по назначению. Дорога то карабкалась вверх по крутым склонам, то резко шла вниз. Иногда мы въезжали в прохладные полутемные ущелья, по дну которых текли горные реки с низкими каменными порогами. Через реки были переброшены широкие бамбуковые мосты-настилы.

Потом в нашем распоряжении остались лишь редкие попутные машины и ухабистая грунтовая дорога. Поселки и деревни исчезли. Начались глухие, ненаселенные джунгли. У водителей изредка попадавшихся грузовиков мы спрашивали прямо:

— Где живет король маннанов?

Никто из них не удивлялся нашему вопросу. Они безошибочно показывали, в какую сторону надо идти или ехать.

Солнце поднималось все выше и выше. Оно остановилось на некоторое время в центре неба, а затем стало неудержимо скатываться к западу. Мы пили чай и ели бананы в придорожных харчевнях-хижинах. Наши лица и руки были покрыты толстым слоем грязи и пыли. А мы все ехали и шли, шли и ехали. И все гуще становились заросли джунглей. Очередной попутный грузовик свернул на широкую лесную просеку, а мы высадились на пустынной дороге. Косые лучи солнца освещали заросли бамбука, причудливо изогнутые тросы лиан, резные листья огромных папоротников. Ни людей, ни машин. Двухметровая черная кобра медленно переползала дорогу. На какое-то мгновение она остановилась, пристально посмотрела в нашу сторону и скрылась в кустах. Вдруг из-за поворота совсем неожиданно вырвался джип. Мы «проголосовали». Машина остановилась. Рваный, промасленный брезент прикрывал кузов джипа. Водитель, молодой парень в красном тюрбане, чертыхнувшись, спросил, что нам надо.

— Где король?

— А! — пропыленную физиономию парня растянула улыбка до ушей. — Так бы и сказали.

Миль через пять джип остановился у тропинки, уходящей в заросли.

— Приехали, — сказал водитель. — Король живет недалеко отсюда. Мили две по тропинке. Не сворачивайте никуда, а то собьетесь.

Мы углубились в чащу.

— Эй! — раздался с дороги голос водителя. — Будьте осторожны! Тут полно всякого зверья!

Наконец из-за густых деревьев показались крытые пальмовыми листьями хижины королевской резиденции. Над крышами в вечереющем небе вился синий дымок. Весь поселок был расположен в низине, и только на каменистом пригорке стояла большая, не менее двадцати метров в длину, хижина.

— Полагаю, что это королевский дворец, — оживился Чинмайя.

Несколько темнокожих босоногих мальчишек в узеньких набедренных повязках выскочили из-за кустов. При виде нас они замерли. Но через мгновение они пришли в себя и сообразили, что честь первооткрытия принадлежит им. Вопросы посыпались немедленно:

— Вы к нам?

— К королю.

— А эта амма[5] откуда? Мы никогда таких не видели.

— Амма из России.