Не меньше поводов к разрыву родового единства имеют и богатеющие семьи немногочисленных пока в Ингушии мелких торговцев, ростовщиков и т. д. Им, конечно, еще неприятнее бывает поддерживать связи с многочисленной и часто нищей родней, оказывать гостеприимство и внешнее уважение тем из своих старших по родству однофамильцев, которых они, пообтесавшись в городе, считают грубыми дикарями. Особенно же в тягость становятся родственные связи такому купчику, если они вынуждают его раскошелиться и, по обычаю, оказать денежную помощь какому-нибудь бедному родственнику-однофамильцу. Один такой мелкий лавочник искренне жаловался мне, что вот сейчас приходится ему принимать у себя своих родственников-однофамильцев, которых он считает настоящими ворами. Ему приходится не только скрывать свое возмущение, но и кормить в своем доме целую ораву непрошенных гостей, всячески ухаживать за ними, изображать из себя приветливого хозяина до тех пор, пока родственники и посредники-судьи, собравшиеся в его доме, не разберут одного «воровского» дела, которое может продлиться целую неделю. Он жаловался на крупные траты, которые ему приходится производить на угощение, на неотесанность и грубость гостей, но больше всего на то, что он, честный лавочник, привыкший больше всего на свете уважать частную собственность, должен спокойно смотреть, как в его доме собрались воры и решают свои воровские дела, и не только смотреть, но и прислуживать им. Дело это настолько характерно, что я воспользуюсь случаем рассказать вам о нем. Компания молодых людей, родственников рассказчика, угнала где-то стадо овец и перепродала их одному ингушу, получив за это договоренные деньги. Через некоторое время овцы были опознаны владельцем и отобраны у покупателя. Покупатель стал требовать обратно заплаченные за овец деньги. Для решения этого щекотливого вопроса, обязаны ли те, кто крал овец, вернуть деньги покупателю или нет, обе стороны согласились, по ингушскому обычаю, передать дело судьям-посредникам, которые все время разбирательства должны находиться на хлебах обеих сторон и их родственников. Чем кончилось это дело, мне неизвестно, но решение его по ингушским обычаям совсем не так просто, как казалось бы нам с вами, читатель. Ингушское доморощенное правосудие за последнее время получает такой уклон, что потерпевший покупатель, вероятно, не получит обратно своих денег. Впрочем, об ингушском посредническом суде и его решениях мы еще поговорим в дальнейшем.

Итак, интересы отдельных семей все чаще и чаще идут вразрез с единством рода-фамилии. Они постепенно раздирают его изнутри, и приближается время, когда от родового быта в Ингушии останутся одни предания и рассказы.

Смерть и похороны — последний важный случай на жизненном пути ингуша, когда еще раз с особенной силой проявляются древние родовые связи. С вестью о смерти немедленно рассылаются по всем селениям, где есть однофамильцы умершего, всадники-вестовые. Не известить о смерти родственника, значит нанести ему кровную обиду. Получив такое извещение, мужчина-родственник спешит верхом на похороны. Односельчане-родственники умершего сообща едут в лес и привозят в его дом несколько возов дров для приготовления поминального угощения. Хоронится умерший без гроба в саване по обычному мусульманскому обряду. Крупные фамилии часто имеют при аулах плоскостной Ингушии отдельные родовые кладбища, которые они сообща окапывают рвами и содержат в порядке. На родовом кладбище хоронят только представителей какого-нибудь одного рода. Для мелких же родов существует общее кладбище, — на котором может быть похоронен каждый ингуш — житель аула. После того, как предадут тело покойника земле, устраивается поминальное угощение, на котором участвуют все приглашенные родственники. По окончании поминок родня собирает деньги в пользу семьи умершего; этих денег часто бывает достаточно, чтобы окупить расходы по похоронам.

Так проходит жизнь ингуша, вся еще во власти родовых воспоминаний. Начиная с люльки, в течение самостоятельной жизни в ауле, в родовом квартале многочисленных братьев-однофамильцев, и до могилы на родовом кладбище, ингуш все еще припоминает те времена, когда он жил не отдельной семьей и отдельным хозяйством, но был членом одного большого хозяйства-рода. Однако, если вы, читатель, захотите поближе узнать, какова была эта древняя ингушская жизнь и в чем сильней всего чувствуется ее власть теперь, вы должны познакомиться с обычаем кровной мести.

Если мы, жители деревень или городов центральной России, попадем на Кавказ, то нас могут поразить здесь рассказы о частых случаях убийств между горцами, жителями этой страны. Мы услышим, что одно убийство, происшедшее даже только по неосторожности, непременно вызывает другое, так как родственники убитого мстят за его смерть убийце. Эта месть за смерть и называется «кровной местью», или «враждою» (по-ингушски «доу»), а люди, которые враждуют друг с другом из-за убийства, называются «кровниками» или состоящими в «кровной вражде» («до́ухой»). Со стороны, нам, русским, может показаться, что все эти убийства происходят только потому, что жители Кавказа меньше ценят человеческую жизнь, чем мы с вами. «Удивительный народ!» скажет какой-нибудь заброшенный случайно на Кавказ тамбовский крестьянин о наших ингушах, чеченцах и других: «и что это за люди: для них, что барана зарезать, что человека — все одно». Такое объяснение годится, однако, лишь с первого взгляда. Правда, горцы Кавказа, как все жители юга, вспыльчивее нас, северян. И если случаи поножовщины известны и в наших деревнях и городах, не приходится удивляться, что бывают убийства и среди ингушей часто из-за каких-нибудь пустяков в случайной ссоре. Убийства облегчаются тем, что оружие — винтовка или револьвер, кинжал — у ингуша всегда под руками. Причины таких убийств, конечно, разнообразны. В ссоре молодых людей, например, на вечеринке в присутствии девушек, когда самолюбие юношей особенно насторожено, или в споре из-за личных достоинств, из-за славы и древности своего рода, из-за какой-нибудь случайно сказанной колкости и т. д., и т. п. кинжалы в руках ингушей подчас сами начинают резать, а ружья стрелять. Довольно часты убийства и от неосторожного обращения с оружием. Например, на свадьбе или в других торжественных случаях, когда ингуш привык выражать свое удовольствие выстрелами на воздух, во время такой беспорядочной стрельбы иногда оказываются раненые и убитые. Но бывают, наконец, и случаи споров из-за денежных расчетов, неуплаты долга и проч., которые тоже вызывают убийства; раз убийство произошло, будь то случайное, неумышленное или намеренное, — в дальнейшем все идет уже по строго определенным обычаям, свято сохраняющимся от старых времен.

По обычаю у ингушей остается совершенно безнаказанным и считается как бы в порядке вещей убийство отцом сына, если оно совершено в наказание за какую-нибудь крупную, по ингушским понятиям, вину.

В последнее время бывают также случаи, когда в ссоре убивают родного брата и даже отца. Из-за убийства двоюродного брата, родного дяди или племянника начинается, как говорят ингуши, «неприязнь», т.-е. разрыв родственных отношений между семьями. Все такие убийства кровной мести еще не вызывают, хотя и ложатся позором на голову убийцы; о них ингуши метко выражаются: «Собака сожрала свое собственное молоко» и считают это внутренним делом семьи потерпевшего. По этому поводу старики, конечно, говорят, качая головой: «В старое время таких дел не водилось; это все потому, что теперь народ избаловался». Но пройдет одно-два поколения, и при какой-нибудь ссоре между потомками убитого и убийцы первые могут припомнить старое преступление и заставить наследников убийцы ответить за преступление их предка. За убийство троюродного брата уже может быть объявлена месть, хотя, обычно, в таких случаях кончают дело примирением. Если же убийца и убитый не принадлежат к ближайшим по ингушскому понятию родственникам, то родичи убитого объявляют непримиримую кровную вражду убийце и его ближайшим родственникам и всяческими способами ищут случая отомстить за кровь, т.-е. убить в свою очередь убийцу, или его ближайшего родственника. Эти лица считаются ответственными за преступление и подвергаются настоящему преследованию со стороны родичей убитого. Их подстерегают из засады, всячески выслеживают, часто не дают показаться днем даже во дворе своего дома, до тех пор пока не будет убит кто-либо из них, и тогда вражда считается оконченной. Но если убийца умрет сам по себе или будет только ранен, вражда продолжается, а вместо умершего намечается другой родственник, который должен заплатить своей жизнью за чужую вину. Пока длится эта кровная вражда, все родственники обеих сторон принимают в ней участие, — различное, смотря по степени своего родства. Для того, чтобы лучше понять этот обычай, припомним еще раз родственные связи ингуша. Род, как единая большая семья, все члены которой приходятся друг-другу братьями, уже давно перестал существовать для ингуша, хотя и сохраняется в ингушских названиях родства. Ближе всего это заметно как-раз по кровной мести. Всех своих родственников — однофамильцев ингуш теперь делит на две неодинаковые части: дальних родственников, и ближних, т.-е. родственников, так-сказать, второго и первого сорта. Родственники ближние связаны между собой уже настоящим семейным родством, хотя для нас с вами, читатель, ингушское семейное родство и показалось бы, пожалуй, слишком большим и обременительным. Сюда относятся родственники из «фамилии» отца в пределах 3–4 поколений, т.-е. родные и двоюродные деды, отцы и родные дяди, родные и двоюродные братья, сыновья, родные и двоюродные племянники, родные и двоюродные внуки. Сюда же причисляются и некоторые родственники по материнской линии (из «фамилии» матери), т.-е. дядья по матери, которые пользуются у ингушей особым почетом и двоюродные братья со стороны матери. Из «фамилии» матери отца (т.-е. родной бабки по отцу) особо родственным считается двоюродный дед (брат матери отца), наконец, из чужих «фамилий» — родные «фамильные» племянники и их сыновья (т.-е. двоюродные внуки по женской линии) и «шучи» (двоюродные братья от родной сестры матери) и их сыновья. Все перечисленные ближайшие родственники убитого могут отомстить за него по собственной инициативе, хотя и делают это обычно с ведома и согласия семьи убитого. Остальные родственники: «фамилия» отца дальше 3-х поколений, «фамилия» матери, «фамилии» бабок по отцу и по матери, «мохчи» (троюродные братья, происходящие от 2-х родных сестер), не родные «фамильные» племянники и проч., считаются дальними. Отдельные лица из них, особенно «мохчи» и однофамильцы отца и матери сами обыкновенно не воюют с убийцей, но должны всячески помогать своим потерпевшим родственникам «искать крови», т.-е. мстить. Они выслеживают врагов и извещают своих, наконец, при случае и по приглашению ближайших родственников могут принять участие и в самом убийстве.