Ясно, кому именно присуждаются Государственные премии России. Имена известны, изумление читающей публики тоже. Но совсем уж по-местечковому выглядит то обстоятельство, что члены «высокого жюри» не стесняются присуждать денежные награды… самим себе! Как старый местечковый лавочник – соседнему лавочнику, а тот потом ему же. Так и тут. А потом президент Путин этот местечковый междусобойчик озвучивает на всю бедную страну.

Теперь, когда общественность начала разбираться, кто есть кто в деле присуждения госпремий, и высказывать гласно свои суждения на этот счет, следует ожидать оттуда и окрест воплей об «антисемитизме». А что еще скажешь? Последнее прибежище… Ждем такого от «русского» Битова или «многонациональной» Ахмадулиной. И, уж конечно, от критика С. Чупринина, природного архангелогородца…

Да, за последние несколько лет многое изменилось в лучшую сторону в самосознании нашего народа, он стал наконец понимать, КТО им управляет, в ЧЬИХ интересах и какова идеологическая обслуга самопровозглашенных правителей с двойным гражданством. Последние выборы в Думу это четко показали, но мы о том не станем пока. А лучше о том, какую карту «они» вскоре начнут разыгрывать.

Точнее говоря, уже начали. Первой в раздраженном нетерпении высказалась «Новая газета». Этот орган печати настолько проеврейский, что даже «Международная еврейская газета» на ее фоне выглядит уравновешеннее и солиднее. Так вот в «Ноге» начали наступление: не Ходорковский и К° ограбили народ, не Гайдар обесценил сбережения трудящихся людей, не Чубайс всучил нам фальшивые «ваучеры», виноват во всех бедах… сам русский народ. С таким манифестом выступил на исходе ноября 2003 года Артемий Троицкий. Кто он такой, нам в подробностях не известно, но наименование у него несколько нарочито славянофильское. Судя по цветным фотоснимкам, на природного русского он не похож вовсе, отчество – Кивович (в святцах такое не значится). Однако отметим бесспорное: несколько лет назад редактировал российское издание журнала «Плейбой», значит, голых девок располагал перед объективом и давал соответствующие указания. Теперь вот о России и русском народе стал размышлять.

Суть пространной статьи Артемия Кивовича Троицкого выражена в следующей цитате: «То, что в истории с ЮКОСом» явное большинство граждан РФ поддерживали позицию Генпрокуратуры и злорадно потирали руки, очень прискорбно. То есть ОЧЕНЬ прискорбно. Не потому, что жалко Ходорковского, а потому, что жалко самих тех, кто потирает ручонки…

Недолго Россия веселилась в девках (давно установлено, кстати, и поэтами, и учеными, что Россия – страна женского рода), захотелось под гнет. Хозяин с правильными задатками нашелся сам собой (спасибо Березовскому) – неяркий, недобрый, из Большого дома… И с чувством глубокого мазохистского удовлетворения Баба Раша села на быстро твердеющую вертикаль власти со всеми ее интимными прибамбасами – пресмыканием, доносами, сладкой неприкрытой ложью, отсосом мозгов со спрямлением извилин и безальтернативными выборами».

Плохо пишет их Артемий («отсос мозгов» и т. п.), просим извинения за долгую цитату, но разобраться с автором придется.

Ну, «неяркий и недобрый хозяин» это, разумеется, наш нынешний президент. Вступаться за него мы не станем, у него защитники найдутся. А вот за Россию, нашу единственную

Родину, мы вступиться обязаны. «Баба Раша» – это неологизм в русофобском жаргоне, такого еще не произносилось. Стилистика тут, конечно, убогая, смешение «американского с нижегородским», но злоба, злоба-то какова! Как нужно ненавидеть «страну проживания», притом оставаясь у нас безбедно обитать и по-наглому ничего не опасаться! Срамную пошлость про мазохизм Бабы Раши и «вертикаль власти» мы даже не затрудним обсуждением, только заметим неумелому журналюге, что не только имя отвратной ему России женского рода, но также прекрасная Франция, добрая старая Англия, сказочная Индия и многие, многие иные страны и государства, даже вполне «демократические», тоже такового рода.

И тут самое время вспомнить в заключение наших заметок, что в России, как бы ни презирали ее Смердяковы любых наций, никогда не стяжать на русофобии широкого и устойчивого признания. Нет-нет, мы имеем в виду не пустяшного рок-писаку из космополитической «Ноги», а крупного и талантливого русского писателя. Пример его впечатляет.

Солидный еврейско-либеральный журнал «Вопросы литературы» (издается теперь раз в два месяца) опубликовал в номере за сентябрь – октябрь 2003 года статью критика К. Азадовского «Переписка из двух углов Империи». Статья, обдуманно поставленная редакцией в открытие номера, посвящена итоговой оценке творчества Виктора Петровича Астафьева, скончавшегося не очень давно. Статья начинается сообщением: «В давние годы я зачитывался Астафьевым». Ну, то давно, а теперь?

К. Азадовский вычислил окончательную цену писателя с беспощадной бесцеремонностью современного банкира: «Нельзя не видеть особенности его мировосприятия: ограниченность исторического и социального видения. Мир Астафьева замкнут и однообразен… Кругозор Астафьева ограничен; его наблюдательный взгляд скользит по поверхности». Дальше можно бы и не продолжать, но критик расширяет и углубляет эту свою оценку. Главнейшее убожество русского писателя из сибирской глубинки – антисемитизм. Наиболее выпукло, по мнению критика, он выразился в переписке с Н.Эйдельманом. Приговор Астафьеву выносится окончательный и обжалованию не подлежит: «он не признал своих заблуждений и ушел, не покаявшись». А в сравнении с растоптанным Астафьевым скромный популяризатор Эйдельман оценен равновеликим Герцену и даже Карамзину.

При этом К. Азадовский учитывает и заслуги В. Астафьева перед «ельцинской» эпохой, которую он именует «великим очистительным потрясением». Писатель, мол, «приветствовал – со свойственной ему страстностью – новое время, слом тоталитарной машины». Ну, цену этого самого «нового времени» недавно четко высказали российские избиратели, но мы о том распространяться не станем. А вот покойный Виктор Петрович в свои последние годы действительно поразил своих поклонников (меня в том числе) своей осатанелой, фонтаном хлынувшей из него русофобией. Азадовский хладнокровно итожит тут: «Именно устами Астафьева произнесен был страшный приговор над Россией». Согласимся, но размазывать подобное не станем. Из уважения к памяти замечательного русского художника.

Зря, зря стелился Виктор Петрович перед русофобскими кругами, даже известное «расстрельное» письмо 1993 года поспешил подписать (в компании, где он был, кажется, единственным русским). Не помогло, а равнодушный прозектор по вскрытии вывел четкое заключение: не наш.

Поучительная история случилась при жизни и после кончины с Виктором Петровичем. Она по-библейски назидательна и очень полезна другим. Тем, кто попытается стяжать славу на поношении своей страны и своего народа. Ничего не выйдет путного. Даже если тот обладает астафьевским талантом.

Россия на перепутье

«Историком я стал по рождению…»

– Сергей Николаевич, читатели знают вас как автора исторических повествований, биографий, исследований. И все-таки вы писатель, художественно осмысливающий историческое полотно, но именно как историк-профессионал. Вы «исторический писатель» или историк-романист?

– Историком я стал по рождению. Нет-нет, речь не идет о каких-то там особых талантах, отнюдь. Просто-напросто есть историческое мышление, особенный исторический взгляд на мир. Вот вы смотрите в перевернутый бинокль, самые близкие предметы отодвигаются куда-то далеко-далеко, зато приобретают удивительную четкость. Это есть некое подобие исторического взгляда на мир.

Историческое мышление, как хребет, поддерживает весь воспринимаемый человеком мир. Часто люди, даже исключительно одаренные, не имеют в природе своей мысли хронологической основы. Вот гениальный Достоевский, у него хронология не присутствует вовсе, в романах очень мало точных датировок, сюжеты по времени не очень продолжительны. То же и Чехов в своих рассказах и пьесах. Ясно, что им обоим и в голову не приходило взяться за исторические темы, даже в их набросках и планах ничего подобного не сыскать. Совсем иное дело – Лев Толстой. Нет, не о «Войне и мире» тут речь, возьмем роман из сугубой тогдашней современности «Воскресение», где время очень протяженно, а прошлое сплетается с настоящим. Что уж тут говорить о Пушкине! Он был, помимо прочего, гениальным историком, в каком бы жанре ни выступал.