Аллочка, не успев подумать больше ни о чём, восхищённая и взвинченная до последних пределов, шагнула в портал.

В другой плоскости бытия стояло тихое летнее утро.

Лес оказался совершенно как на Карельском перешейке: золотистые от солнца сосны вздымались в синюю высь ясных небес, блестела зелень, пели птички и лёгкий ветерок холодил горящие аллочкины щёки. Ничего особенно иномирного вокруг не наблюдалось, кроме того, что из ноября путешественники по мирам попали в июль.

Аллочка огляделась по сторонам, улыбнулась, расстегнула верхнюю пуговку на курточке, вдохнула всей грудью, вспомнила об отложенной нужде — и направилась, было, в кустики, стыдливо прислонив меч к сосне.

— Между прочим, напрасно, — заметил меч ей вслед. — Не бросай оружие, где попало — мало ли что. Вот украдут меня — что делать будешь?

— Неудобно, — возразила Аллочка.

— Неудобно на потолке спать — одеяло сваливается, — хмыкнул меч. — Оружие должно быть под рукой всегда, запомни. Что ты будешь делать без волшебного клинка, Избранная?

— Угу, — кивнула Аллочка разнеженно и отвернула меч черепом от себя. — Я больше не буду. Хороший мир, кстати. А когда будешь меня в красавицу превращать?

— Ты что?! — поразился меч. — Зачем?! Ты же и так тут — фея! Фотомодель! Ангел! Рядом со всякими средневековыми девицами, грязными, отсталыми и немодными…

— Ты это брось, — Аллочка сдвинула бровки, сурово уставившись в рубины. — Закон жанра или не закон?

— Хм… — смутился меч. — Да, действительно. Упустил. Только я в женских прелестях того… не очень. Ты, Аллиэль, мне, как бы это… продиктуй. Скажи, что в тебе менять-то будем?

Перед Аллочкой задрожал и сгустился воздух — в нём возникло сияющее зеркало, парящее над травой. Аллочка пискнула от восторга, но тут же принялась скептически рассматривать свою симпатичную плотную фигурку и командовать с апломбом истинной Избранной:

— Так. Для начала мне надо похудеть килограмм на десять… Стоп. Штаны не свалятся?

— Будь спокойна, — уверил меч. — Я подгоню.

— Теперь. Грудь побольше… и повыше. Э-э, ещё больше! И талию тоньше! Ноги подлиннее… и не такие толстые. Сделай пухлые губы — поярче. Нет, посветлее. И морщинки убери, вот здесь и здесь. Кожу глаже. Ресницы погуще и подлиннее. Ещё длиннее, слышь! И чёрные! И брови чёрные! И тонкие… О!.. Ну вот. Теперь волосы какие-нибудь необычные… и глаза… пусть волосы будут серебряные с розовым, длиной — вот посюда, а глаза… небесно-голубые. Да, да, круть. Теперь чудесно, — выдохнула Аллочка в экстазе и тут же снизила тон. — Жаль, Светке с Леркой показать нельзя. Они бы от зависти полопались…

— Ну уж прости, — хмыкнул меч. — Тут либо красота, магическая сила и избранность, либо подружки — одна жирная, вторая веснущатая.

— А в чём моя магическая сила? — спросила Аллочка, с сожалением глядя, как волшебное зеркало расплывается туманом.

— В неотразимости, — констатировал меч. — Разве сама не поняла? Теперь тебе надо попасть ко двору.

— А почему у меня, кстати, лошади нет? — спросила Аллочка, входя во вкус. — Закон жанра же!

— А ты верхом ездить умеешь?

Аллочка замялась.

— А ты не научишь?

— Сперва на обычной лошади, потом — на чародейской, — заверил меч. — А то чародейская скотина оттяпает у тебя полноги, а я отвечай…

— Ну ладно, — вздохнула Аллочка. — Давай, говори, что дальше.

— Я же сказал — ко двору, — скучно повторил меч. — Тут недалеко деревня, там отдохнёшь, осмотришься, найдёшь союзников — а потом и в город. К квестам и подвигам. И замуж. Ну, пойдём, что ли… для начала — возьми направо.

Аллочка снова вздохнула, расстегнула курточку совсем, открыв весёленькую блузку в стразиках и рюшечках, и пошла по просвеченному сосновому лесу в описанном мечом направлении.

Солнце поднялось высоко, становилось очень жарко. Каблучки целиком проваливались в белый мох, невесть откуда взявшиеся сучки и веточки цеплялись за развевающиеся серебристые пряди, за рукава и за сумочку. Вокруг звенели и кусались комары. Пот заливал глаза, от него насквозь промокла кокетливая блузка, а меч был тяжёлый, как зараза.

— Что ж ты сам-то ходить не умеешь, — пропыхтела Аллочка, пробредя по лесу с полкилометра. — Я уже замучилась с тобой — будто мешок с картошкой тащишь…

— Вот до чего же ты неблагодарная курица! — возмутился меч. — Ты же из меня всю магическую силу вытянула, когда я делал тебя красавицей — а теперь уже чуть ли не бросить готова?! Да у меня слов нет вообще!

— А ты мог бы… того… полегчать? — спросила Аллочка с надеждой.

— Нет! — отрезал меч. — Ты героиня или нет? Ты видела где-нибудь героиню с вязальной спицей? У твоей последней, кажется, был двуручник, он весил втрое больше чем я — она жаловалась? Что-то я не помню…

— Она же была из книжки, — выдохнула Аллочка, стирая со лба пот, текущий в глаза.

— А, так ты опять наврала? Типа, снова закон жанра?

Аллочка сломалась.

— Я устала, — сказала она плаксиво. — Очень.

— Тяжелее авторучки ничего не поднимала? В городе по асфальту привыкла разгуливать?

— Я домой хочу! — вырвалось у Аллочки из самого сердца. — Я ни фига не выспалась! У нас сейчас ночь! У меня голова болит. Ты мне все плечи оттянул!

— Ты самой паршивой подружки самой замурзанной своей героини не стоишь, — брезгливо процедил меч. — «Я домо-оой хочу!» — проблеял он глумливо. — Курица! Во-первых, мы не можем, пока ты не выполнишь миссию. А во-вторых, если ты такая жалкая, то мы её не выполним никогда! Я поражаюсь на тебя: пишешь про сильных, а сама сопля соплёй…

В душе у Аллочки зародилась и начала подниматься Волна Силы — она рассердилась.

— Ах, так! — сказала она с сердцем. — Ну ладно. Я вот отдышусь — и покажу тебе, на что я способна. Ёще всякая железяка меня будет соплёй называть…

Она присела на мох — но тут же вскочила, ощутив, как сквозь брючки просачивается непонятно откуда взявшаяся влага. Поискала глазами, нашла опрокинутый ствол. Уселась на него и начала ревизию своего имущества.

Аллочка сняла розовую курточку, положила меч рядом — и жить сразу стало полегче. Потом заглянула в сумочку.

Каждая мелочь теперь казалась лишним весом, и Аллочка старательно отделила нужное от ненужного. К нужному отошли дезодорант, пачка предметов того свойства, которое автор затрудняется назвать в печатной речи, но которое легко характеризуют рекламные ролики, походный маникюрный наборчик и мобильный телефон. К ненужному были отброшены косметичка с тушью, помадой и пудреницей, из которой извлекли лишь крохотное зеркальце, пара использованных батареек, пустой пакетик от конфет, флакончик с туалетной водой, оставшейся только на донышке, футляр с дисконтными карточками, большой блестящий бумажник, розовый и в стразиках, и зарядное устройство для телефона. Аллочка, вдруг осенённая практической сметкой, решила, что сам телефон ещё может для чего-нибудь сгодиться, пока не сел его аккумулятор, а вот найти в мире фэнтези электрическую розетку для подзарядки ей вряд ли удастся.

Засунув в рот последний пластик мятной жевательной резинки и скомкав фантик, Аллочка задумалась, бросить ей курточку или взять с собой. Курточка казалась нестерпимой тяжестью, но это была Аллочкина любимая курточка.

— Брось, не мучайся, — вмешался меч. — Окажешься при дворе — у тебя сто таких будет.

— Ага, сейчас, — фыркнула Аллочка. — Да тут и одну-то не сошьют такую! Тут, небось, только плащи и кринолины…

— А тебе что больше нравится, — резонно заметил меч, — одеяние героини или эта поганая турецкая куртейка, которую ты на рынке по дешёвке покупала?

Аллочка приняла решение. Она твёрдой рукой пришлёпнула комара, повесила курточку на валежник, взгромоздила меч за спину и, спотыкаясь на каждом шагу, двинулась дальше, радуясь тому, насколько легче стало идти.

Только жалела, что перед путешествием в другой мир не купила себе хорошие кроссовки, а лучше — резиновые сапоги. Но кто же знал, что придётся бродить пешком по лесу!