Волков бояться - в лес не ходить

Человек сидел на чурбачке у края проруби и удил рыбу. Поганец омерзительно пах, даже не смотря на мороз. Перегар и просто примитивная грязь. Гадкий букет! «И этот отброс хотел стать мужем моей травнице?» Волк пригнул голову к земле и заворчал. Ему безумно хотелось выпрыгнуть и разорвать наглеца на части, не перекусив, впрочем, ничего важного сразу, дабы в свое удовольствие насладиться криками жертвы. Но, увы, так поступать было нельзя.

Подкравшись так близко, насколько это позволяли заснеженные кусты, зверь довольно громко заурчал.

- Иди сюда! – Не то рев не то речь, искаженная до неузнаваемости страшной пастью.

Староста вскочил на ноги, чуть не провалившись в прорубь, и, что есть мочи, побежал к деревне, бросив и кадку с рыбой, и полупустую бутыль в лыковой оплетке.

***

Почти неделя прошла в мире и согласии. Наймит вел себя скромно, стараясь помогать по мере возможности. Под пристальным присмотром травницы он быстро шел на поправку и к концу четвертого дня уже вполне бодро ходил.

Разговоры между хозяйкой и её гостем особо не клеились. Девушка дичилась, да и наемник чувствовал себя не на своей полке.

Лок хорошо знал, куда собиралась идти его братия в день своего исчезновения, но выспрашивать травницу не решался. Только единожды он завел разговор на эту тему.

- Красавица, - аккуратно начал наемник за ужином, - я понимаю, что тебе горя с этого нет, но все же не дает мне покоя пропажа моего отряда. Может, ты знаешь чего? Видела ли, слышала?

Милада, раскладывающая по мискам кашу, только пожала плечами.

- Коли слышала бы, то рассказала бы, а так молчу же.

Лок только кивнул и принялся за еду. Пока его все вполне устраивало. Деревенские пусть неохотно, но все же продали ему еще мешок провианта, знахарка исправно меняла повязки и ухаживала за раной, в дом никто не ломился. В его положении лучшего и придумать было нельзя. Тем не менее, с того момента как он поселился в этой хибаре, что-то неуловимо изменилось. Лок стал больше думать и вспоминать. Была у него когда-то такая вот Милада. Застенчивая, добрая, глупая чуток, как говорят – «не от мира сего». Также пришел он в чужой дом зализывать раны после очередного похода. Также лежал за печью и наблюдал, как суетится хозяюшка, накрывая на стол. Тогда он думал остаться, да он и остался, но лишь на полгода, а потом трусливо сбежал, узнав «радостную» новость о своем скором отцовстве.

Теперь каждое движение совершенно чужой ему девушки заставляло вспоминать: вечера на крылечке, походы на рынок с большой корзиной в руках, жаркие ночи, в которые он так опрометчиво обещал вечную любовь.

Рана на бедре заживала, а рана на сердце вдруг начала кровоточить. А он наивно считал, что не было там никакой раны. Да и никакого сердца тоже.

***

Расчет оказался верным. Через какие-то десять-пятнадцать минут пошел снег. Волк неподвижно сидел в сугробах и ждал. В этот момент он больше всего жалел, что не может заставить свой мех побелеть. Даже немного помечтал, о том, как хорошо бы было линять подобно зайцу.

От забавных мыслей его отвлекло приближение человека. Зверь облизнулся. Люди всегда были глупы, жадны и предсказуемы.

По петляющей среди деревьев тропке, к закованному в лед озеру торопливо шла Маргулина с рогатиной в руках.

- Пьянчуга проклятый, - на ходу бормотала она. – Не удалось девку добром заполучить, так силой бы взял, к чему теперь до говорящих-то волков упиваться, да всю добычу со страху бросать!? Я ему устрою отдых за бутылкой, только Миладку в помощницы заполучу.

Закончить свою мысль женщина не успела. Когда она наклонилась за кадкой, что-то сильное ударило её по ногам. Поскользнувшись на запорошенном снегом льде, Маргулина ухнула в прорубь с головой.

Зверь пару секунд постоял над окошком взбаламученной воды и, выхватив из кадки самую жирную рыбину, в несколько прыжков скрылся в лесу.

До того как староста, отбоявшись, пойдет искать свою сестру, снег заметет все следы и в лесу, и у озера.

Милые бранятся - только тешатся

Глиняные горшочки устроились на полке, тесно прижавшись друг к другу обожженными боками. Милада приподняла очередную крышку, старательно принюхалась и опустила обратно.

- Куда же я её припрятала-то? – Растерянно бормотала девушка, стоя на цыпочках на колченогом стуле.

Стул протестующее поскрипывал и слегка пошатывался. Однако, даже этот факт не мог умерить пыл знахарки. Последний горшочек расположился на самом краю полки, на довольно внушительном расстоянии от предыдущего, уже осмотренного. Травница изобразила что-то отдаленно напоминающее ласточку, но все-таки дотянулась кончиками пальцев до гладкого глянцевого бочка. Вот только стул её усилий не оценил и начал падать вперед, увлекая за собой незадачливую хозяйку.

Девушка попыталась ухватиться за полку, но только смахнула злополучный горшочек.

Локу, с улыбкой наблюдавшему весь процесс с самого начала из-за накрытого стола, оказалось достаточно просто оттолкнуться здоровой ногой от пола и, прокатившись вместе со стулом, поймать девушку на руки.

Пару секунд ошалело похлопав ресницами, Милада вскочила как ужаленная и бросилась к разбитой посудине. Пустой, как оказалось.

- Ай, ай, зачем ты так! А вот рана бы разошлась? – Пробубнила травница, собирая глиняные черепки.

Лок только довольно ухмыльнулся, мельком глянув на раскрасневшееся личико девушки, и пододвинулся обратно. Чувствовал он себя уже просто отлично, чем и пользовался, срубив на дрова засохшую березку, а затем добросовестно её поколов. Милада ходила за ним хвостом, причитая о непомерных нагрузках на раненную ногу и жутком морозе, в который хорошо только дома сидеть.

Скинув черепки в плетеную корзину, травница уселась напротив наемника и, обхватив свою кружку тоненькими пальчиками, заглянула ему в глаза.

- Лок, я зачем тебя лечу? Ну, упала бы, не сахарная, а ты рискуешь по-глупому.

Наймит тряхнул головой и отложил присоленный ломоть хлеба, за который только-только взялся. Смерив оценивающим взглядом знахарку, он встал и, обойдя стол, без видимых усилий поднял её на руки.

- Отпусти немедленно, - брыкаясь для лучшей доходчивости своих требований, закричала девушка.

Но наемник был не умолим. Он подкинул трепыхающуюся травницу раз, другой, третий, пока она не перестала голосить и не начала звонко смеяться.

Довольный результатом мужчина поставил Миладу и шлепнулся обратно на стул.

- Ну, убедилась, - слегка поморщившись, спросил он. – Я здоров как никогда!

- Как же, здоров, - тяжело дыша, ответила травница, изучая потолочные балки и пытаясь понять, как они её минули. – Воды тогда принеси!

Лок послушно поднялся и сделал пару шагов к выдолбленной колоде, заменяющей ведро, но тут же скривился, схватившись за ногу.

- Вот-вот, доподкидывался, - нравоучительно сказала знахарка, ловко огибая раненного и поднимая ведро. – Сиди теперь, приду, сниму бинты, посмотрим, что ты себе устроил!

- Ведь весело же было, - виновато пробормотал наймит закрывшейся двери.

***

Первый восторг от содеянного прошел, сменившись глухой злобой. Та, ради которой он так старался, плакала на похоронах, горше, чем все прочие селяне. А что самое отвратительное, её утешал наемник. Тот, поселившийся с ней в доме. Не будь этот мерзавец ранен, он тоже составил бы компанию своим дружкам на полянке. Но ему повезло. А девчонка глупая, не видит, не понимает, кого у себя пригрела. А может ей уже нравится?