Бандит оценивающе посмотрел на охранявших его парней: молоденькие солдатики срочной служ­бы, уже ожидающие приказа о дембеле. Таких про­тив него надо не меньше трех, да и то двух он порвет на куски. Раз уж суждено подыхать, то напоследок он умоет гадов их собственной кровью. «Подлюги, говнюки, это вам не фокстерьеров на плешивого от старости лиса натаскивать».

Когда «кукла» со скованными за спиной руками неловко спрыгнул с борта грузовика, члены комис­сии вопросительно посмотрели на Командора. Они приехали наблюдать подготовку по рукопашному бою и не понимали, откуда взялся очевидный уго­ловник в наручниках.

Но Командор отошел в сторону с парнем в чер­ной футболке и камуфляжных десантных штанах.

Наряд спецназа оцепил поле боя. Начальник на­ряда снял с «куклы» наручники. Разминая затекшие руки, бандит поглядывал на автоматчиков. Он мог пойти на них, как раньше ходил на ментов — случа­лось, по нему жарили из «калашей» и не попадали. Теперь рассчитывать на это не приходилось, но если б его расстреляли при попытке к бегству, все равно вышло бы, что он сам решил свою судьбу и не по­зволил слепить из себя клоуна. «Куклу», как это у них называется. А с другой стороны, Командор (это был единственный человек здесь, к которому «кукла» от­носился лично, он его признал), так вот, Командор мог не понять его, решить, что он просто психанул, заистерил напоследок. В бою он мог показать себя.

Выслушав последние указания Командора, па­рень в черной футболке — сотрудник спецподразде­ления, псевдоним Зеленый — вышел на поле боя. На вид ему было лет двадцать восемь — тридцать. Он встал по стойке «вольно» и спокойно ждал команды к началу боя. Казалось, «кукла» совсем не интересо­вал его. Бандит же, напротив, внимательно рассматри­вал своего противника, пытаясь поймать его взгляд. «Кукла» умел смотреть так, что люди теряли само­обладание. Однако его противник, судя по всему, был крепкий орешек: спокойные глаза Зеленого не усту­пали и не позволяли угадать ни мыслей, ни эмоций. Но «кукла» знал, какое преимущество в любом слу­чае остается за ним — в отличие от Зеленого он не раз убивал, и делал это с удовольствием.

— Убей его! — резким, прозвучавшим как выст­рел голосом приказал Командор.

У членов комиссии неприятно дрогнуло внутри. Глаза Зеленого вспыхнули. Мгновенно, не переходя в боевую стойку, он сделал бросок вперед. «Кукла» отступил, вынуждая врага раз за разом атаковать его, тратя силы и раскрывая особенности своей повад­ки. Бандит был один против всех и не верил, что в конце боя не получит пулю в затылок.

Члены комиссии с беспокойством посматрива­ли на Командора, но его вид успокоил их. Прямая, каменная спина и волевая стойка полковника ясно показывали, что ситуация под контролем.

За свою жизнь «кукла» повидал и поломал нема­ло «круто сваренных» парней из бывших спортсме­нов и армейского спецназа. Молчаливый, безразлич­ный к боли, Зеленый оказался бойцом несоизмери­мо более опасным и совершенным, чем они все. Но необходимость убивать, чтобы не быть убитым, пока оставалась для него абстракцией. И сейчас Зеленый не хотел убивать, он хотел драться — жестоко и чест­но. В этом был корень его уязвимости.

«Кукла» же помнил, что стволы автоматов бой­цов оцепления направлены только на него, и боял­ся одного: ему не позволят убить врага. Это приво­дило его в ярость. Он стремился скорей завалить Зе­леного на землю, переплестись с ним так, чтобы нельзя было отличить своего от чужого — тогда никто уже не смог бы помешать довести Дело до конца.

Никто, кроме Командора. Но в грузовике Ко­мандор обещал не прерывать бой, но не обещал по­щады, а лишь другого противника, если «кукла» ос­танется жив. Почему-то «кукла» ему верил.

У Зеленого уже были сломаны ребра, треснула ключица, и левая рука почти бездействовала. Он плотно прижал ее к боку и работал только правой и ногами.

— Довольно! Остановите их, — потребовал воз­главляющий комиссию полковник, нервы которого не выдержали свирепого зрелища.

Командор даже не посмотрел на него.

— Бой должен быть закончен, — бросил он.

— Это не бой, это убийство! Прекратите, я при­казываю, прекратите!

— Полковник, здесь приказываю я. Не лезьте не в свое дело. Вы наблюдатель, вот и наблюдайте.

— Я не понимаю, что здесь происходит! Это не тренировки, а гладиаторские бои. Ваш сотрудник уже тяжело травмирован. Прекратите это! У вас нет права распоряжаться жизнью людей!

— Моих людей я сам крещу и сам отпускаю им последние грехи.

Требовалась исключительная выносливость, стойкость и терпимость к боли, чтобы вести бой с бездействующей рукой и переломанными ребрами. Но Зеленый не только не сдавался — он побеждал! Он придавил «куклу» к земле и зажал его шею со­гнутой в локте правой рукой. Полузадушенный «кук­ла» хрипел, силился освободиться, но кулак Зелено­го упирался в его сломанную челюсть, и любое дви­жение вызывало нестерпимую боль.

Это был конец.

«Кукла» до предела напрягся и оцепенел, ожи­дая страшного рывка вверх и резкого поворота, трес­ка ломающихся позвонков, последней смертной боли.

Зеленый посмотрел на полковника. Командор ждал бесстрастно, как бог.

Зеленый не получил приказа, значит, должен был решить сам. После секундного колебания он выпус­тил шею «куклы». Бандит был уже не боец, не чело­век, а добивать падаль, по мнению Зеленого, было неинтересно и грязно.

Вот только «кукла» не хотел пощады, да и не было ее для него никогда — была везуха, да вся вышла. Его пристрелят и, чтобы не тратить лишних усилий, за­копают на стрельбище в воронке из-под снаряда. Вы­ходит, ему гнить, а гаду валяться на койке в медсан­бате? Нет уж, раз судьба свела в смертный час, зна­чит, подыхать вместе.

Бешеная злоба — последнее, что в нем оста­лось, — собрала обессиленные мускулы в тугие узлы. «Кукла» поднялся с земли, черный, весь в своей и

чужой кровище, переломанный, как ореховая скор­лупа в ладони гиганта. Из глотки вырвался нечело­веческий рык. «Кукла» прыгнул на спину врагу, об­хватил его поперек груди и сдавил сломанные реб­ра. Крик Зеленого перешел в рычание и хрип. С ненавистью и наслаждением «кукла» почувство­вал, как тот обмяк. 

Одной рукой «кукла» прижимал к себе Зелено­го, обхватив поперек сломанных ребер, ладонь дру­гой он держал у его горла так, что в любой миг мог убить одним ударом. Но в его изворотливом мозгу вспыхнула неистребимая надежда на побег. Он тя­жело ворочал головой, пытаясь решить, можно ли, прикрываясь телом Зеленого, добраться до какой-нибудь из машин.

Спецназовцы подняли автоматы и взяли его на прицел. Стрелять без приказа они не могли, очередь прошила бы обоих. Сквозь ужас и растерянность у полковника-инспектора промелькнула утешитель­ная мысль, что не он здесь принимает решение.

Командор был напряжен и спокоен одновремен­но. Полковник-инспектор, полагавший, что ситуа­ция вышла из-под контроля, сильно ошибался. Ни он, ни «кукла» даже не представляли, насколько ми­зерная доля секунды потребуется Командору, чтобы выхватить из кобуры пистолет и всадить пулю в го­лову бандита. Такие вещи в его биографии случались. Сейчас его интересовало только, будет ли Зеленый бороться или сломается.

Звериная интуиция подсказала «кукле», что самое слабое место в оцеплении — это трое инспекторов в новенькой, щегольской форме. Значит, двигаться надо на них, эти пропустят. «Кукла» начал медленно подниматься с колен, таща за собой тело Зеленого. Оно было расслабленным и тяжелым, как мешок. Поднять его на ноги у «куклы» уже не было сил.

«Все, гад, вырубился, надо мочить его, и делу ко­нец», — решил бандит.

Но Зеленый не вырубился. Расслабив все муску­лы, забыв про изнуряющую боль, он караулил каж­дое движение «куклы», старался предугадать его ре­шения и ждал, когда сможет сделать то, что задумал. Почувствовав на своем затылке неровное, сильное дыхание врага, он мгновенно и точно ударил голо­вой назад и попал туда, куда целил, — в сломанную челюсть. Оглушенный внезапной вспышкой боли, бандит разжал руки.