Обо всем этом и о многом другом, пребывая в привычном полудремотном состоянии, раздумывал Квиндор Шендесс, дав своему сознанию волю блуждать без привязи по потоку мыслей, непрерывно текущих и пересекающихся.

Уже восемнадцать лет он занимал пост Первого Оратора Второй Академии и мог бы остаться на этом посту еще лет десять, если бы удалось сохранить остроту мышления и умение вести политические баталии.

Фактически он был аналогом, зеркальным отражением Мэра Терминуса, правителя Первой Академии, но никакого сходства между ними не было и в помине. Мэра Терминуса знала вся Галактика, и Первая Академия для всех была просто «Академией». Первый Оратор Второй Академии был известен лишь своим сотрудникам.

И все же Вторая Академия существовала, управляемая им и его предшественниками, обладавшими реальной властью. Первая Академия сохраняла приоритет в области физической науки, техники, вооружений. А Вторая не знала себе равных на поприще развития ментальных наук, власти психологической, способности управлять сознанием. Случись двум Академиям столкнуться в бою, было бы совершенно неважно, сколько кораблей выставила бы Первая Академия против Второй — Вторая сумела бы справиться с разумом и кораблями тех, кто управлял кораблями и оружием Первой.

Но как долго можно было рассчитывать на покой и равновесие в осуществлении этой тайной власти?

Шендесс был двадцать пятым по счету Первым Оратором, и преимущества его власти были скорее иллюзорны, чем реальны. Не следовало ли, например, быть менее настойчивым в поддержке молодых аспирантов? Взять хотя бы Оратора Гендибаля, самого способного и самого нового за Столом Ораторов? Сегодня они должны были встретиться, и Шендесс думал об этой встрече. Стоит ли предполагать, что Гендибаль в один прекрасный день займет его место?

Ответ был прост — Шендесс не хотел уходить со своего поста. Слишком сильно он любил свою работу.

Конечно, он был очень стар, но с обязанностями своими пока справлялся прекрасно. Седина мало изменила его внешний облик — в молодости он был светловолос, а короткая стрижка создавала впечатление, что он по-прежнему блондин. Глаза у него были тускло-голубые, одевался он более чем скромно, почти как тренторианские крестьяне.

Первый Оратор мог бы запросто сойти за думлянина, но его скрытые силы никогда не покидали его. В любое мгновение он мог заставить любого человека думать так, — как хотелось ему, и сделать так, чтобы ни один, испытавший такое воздействие, никогда и не вспомнил о встрече с ним.

Но такое случалось редко, вернее, почти никогда не случалось. Золотое Правило Второй Академии гласило: «Прибегай к действию лишь в случае крайней необходимости, но перед тем, как действовать, подумай!»

Первый Оратор тихо вздохнул. Живя здесь, в стенах Древнего Университета, совсем недалеко от печального великолепия руин Императорского Дворца, порой волей-неволей приходилось задумываться о том, каким Золотым было это Правило…

Во времена Великого Побоища Золотое Правило готово было порваться, как до предела натянутая струна. Нельзя было спасти Трентор, не пожертвовав Планом Селдона, планом создания Второй Империи. Ради сохранения Плана представлялось гуманным дать погибнуть сорока пяти миллиардам обитателей Трентора, хотя их гибель неминуемо влекла за собой и смерть ядра Первой Империи. Сохранить людей — только отдалить неизбежное. Так или иначе, несколько веков спустя, разрушение неминуемо, только тогда его масштабы могут оказаться столь грандиозны, что ни о какой Второй Империи и речи быть не может…

Прежние Первые Ораторы трудились над задачей неотвратимого Великого Побоища целые десятилетия, но не находили ответа — как сберечь Трентор и построить Новую Империю. Из двух зол нужно было выбрать наименьшее, и Трентор погиб!

Сотрудникам Второй Академии тех времен удалось спасти Университет и Библиотеку, сделав их местом выживания Академии, но это навсегда поселило в их сердцах чувство вины. Никто никогда не говорил вслух о том, что между сохранением Университета и Библиотеки и взрывоподобным возвышением Мула есть признаки причины и следствия, но интуиция всегда подсказывала, что неразрывная связь между тем и этим существует.

Сколь ужасны были последствия!

Но вслед за Великим Побоищем и годами царствования Мула наступил Золотой Век Второй Академии.

До этих времен, в течение двух с половиной столетий после кончины Селдона, Вторая Академия, словно стая кротов, таилась в недрах Библиотеки, скрываясь от взглядов последних подданных Империи. В умирающем мире Трентора сотрудники Академии стали тихими, незаметными библиотекарями. Это было удобно, ведь в Галактическую Библиотеку наведывались все реже и реже, потихоньку стали забывать, как она называется. Этого-то и надо было Второй Академии.

Такую жизнь можно было назвать жизнью лишь с большой натяжкой. Существование ради сохранения Плана — вот что это было. А на другом краю Галактики в это самое время Первая Академия не на жизнь, а на смерть билась с врагами, которые раз от разу становились все опаснее и сильнее, и не только не имела никакой помощи от Второй Академии, но и не подозревала о ее существовании.

Великое Побоище развязало руки Второй Академии — не так давно молодой Гендибаль имел дерзость объявить, что в этом как раз и состояла главная причина, по которой было позволено произойти Великому Побоищу.

После Великого Побоища Первая Империя прекратила свое существование, и за все последующие годы никто из оставшихся в живых на Тренторе никогда не переступал границ Второй Академии без приглашения. Сотрудники Второй Академии пристально следили за тем, чтобы Университет и Библиотека, уцелевшие во времена Великого Побоища, благополучно пережили и годы Великого Возрождения. Из древних построек сохранились только руины Императорского Дворца. Остальное пространство планеты навсегда сняло свои металлические одежды. Бесчисленные, бесконечные коридоры были засыпаны землей, перекрыты, повернуты, разрушены — острые камни и голая земля стали привычным пейзажем везде, за исключением университетского комплекса, где металл по-прежнему покрывал участки почвы, не занятые постройками.

В общем-то ничего особенного — нечто вроде мемориала былого величия, гробницы Империи, но для тренториан, точнее — для думлян, это было заколдованное место, дом с привидениями, куда лучше было носа не совать. Так что только сотрудники Второй Академии безбоязненно ступали внутрь древних подземных коридоров и касались сверкающего титана поверхности.

Но даже при такой сверхпредосторожности все чуть не пошло прахом из-за Мула.

Мул лично побывал на Тренторе. Что, если бы он проведал, чем в действительности является мир, где он находится? В ту пору его материальное оружие было гораздо мощнее того, каким располагали во Второй Академии, а психологическое — почти таким же грозным. Второй Академии пришлось прибегнуть к тактике сдерживания, минимуму действий — любая попытка победить в мгновенной схватке привела бы к тяжелейшим, необратимым последствиям.

Исход поединка целиком зависел от Байты Дарелл, от ее решительности и смелости. А ведь она совершила свой подвиг без вмешательства Второй Академии!

Потом наступил Золотой Век — Первым Ораторам, возглавлявшим в те времена Вторую Академию, удалось проявить небывалую активность, положить конец завоевательской карьере Мула, взяв под контроль его сознание. Удалось им остановить и Первую Академию, сдержав ее упрямство и любопытство в поисках местонахождения и сущности Второй Академии. Тем, кому принадлежала честь спасти План Селдона, был Прим Пальвер, девятнадцатый в череде Первых Ораторов. План был спасен, но не обошлось без жертв.

Теперь, через сто двадцать лет, Вторая Академия снова была вынуждена скрываться в заброшенной части Трентора. Пряталась она уже не от подданных Империи, а именно от Первой Академии, могущество которой достигло небывалых высот, власть которой в Галактике была почти равна власти Первой Галактической Империи, а что касается развития техники, то она давно обошла Империю.