Мимо них, освещенная солнцем, промелькнула широкая витрина магазина «Спорттовары». Витька успел заметить в витрине байдарку с веслами, развешенные веером спиннинги, штангу с блестящими кругами, мячи, боксерские перчатки…

— Мне отец подарок обещал, — улыбаясь своим мыслям сказал Витька. — Тебе-то уж наверняка приготовили.

— Почему ты так решил?

— Ну, еще бы! На пятерки все кончила, похвальную грамоту получила. Даже вот медаль Ёлкин тебе повесил.

— Не знаю. После окончания учебного года мне еще никогда ничего не дарили. И разве за учебу надо дарить?

— Вроде все-таки событие, — неуверенно произнес Витька. — Мне отец обещал… Может, забыл только…

— И что же тебе подарят? — спросила Саша.

— Откуда мне знать?

— Футбольный мяч?

— Мяч у меня есть…

— Тогда коробку конфет.

Черенок сощурил глаза, хитро глянул на Сашу и вдруг сказал:

— Если конфеты подарят, угадай, что сделаю?

— Съешь.

— И нет. На три части разделю. Себе — одну, бабке — одну и тебе. Это по-честному будет. Так и сделаю. Правда!.. Только конфеты отец все равно не подарит. А что-нибудь такое…

— Футбольное, — шутя, подсказала Саша.

— А что! Вдруг бутсы подарит?.. Во сила!

— И ты с восьми утра до восьми вечера гонял бы по полю мяч.

— Почему до восьми? На речку схожу.

— А еще?

— На велике погоняю.

— А дальше?

— Телик посмотрю.

— И все?

— А что еще?

— Можно, например, в театре выступать. Хочешь?

— В каком театре?

Саша взяла портфель, разделявший их на автобусном сиденье, и переложила к себе на колени. Повернулась к Витьке.

— Сказать, что я задумала?.. Сказать?

— Ну… — Витька смотрел на ее остренькие прямые ресницы, и ему казалось, что они уколют его сейчас. До его слуха слова Саши доходили как-то приглушенно, будто через вату: «Я задумала организовать дворовый детский театр. Мы бы ставили маленькие пьесы… Ты слышишь меня?..»

— Что? — словно очнувшись, спросил Витька.

— Все о футболе своем мечтаешь? — с обидой сказала Саша. — Я говорю, могли бы ставить пьески. С Женей — такая круглолицая, красивая, знаешь? — я уже говорила. Она согласна. И другие девочки согласятся. А мальчишек, я знаю, как трудно уговорить. Во дворе, где я раньше жила, мы ставили одну детскую пьеску. Там роли мальчишек девочки играли. Вот если бы ты согласился участвовать в нашем театре, то и других мальчишек легче было бы уговорить… Ну, что ты молчишь?..

А Витьке снова чудилось, что ресницы ее вот-вот уколют его. В самый глаз уколют. Он отодвинулся к окну.

— Значит, не согласен? — огорченная его молчанием, спросила Саша. — Эх, ты!

— Почему? — машинально возразил Витька. — Может, и согласен…

— Ой, правда! — обрадовалась Саша. — Ну, смотри, только потом не отказывайся…

Автобус их сделал круг и остановился. Конечная остановка. Здесь им выходить.

Саша первая соскочила с подножки и сказала:

— Представляешь, какой театр можно организовать — чудо! В одном нашем доме сколько детей. А когда напротив дом заселят — ого-го! И артистов хватит, и зрителей будет — целый воз и маленькая тележка, как говорит мой папа!

Саша засмеялась и, размахивая портфелем, предложила Витьке:

— Побежим?..

Черенок как в воду глядел. Вечером за праздничным столом — с тортом, конфетами и другими вкусными вещами — Семен Ильич, сияющий, нарядный, в белой нейлоновой рубашке, с почтением прочитал похвальную грамоту дочери, посмотрел дневник, а медаль положил на ладонь и поднял перед собой, словно взвешивая.

— Картонная, — сказал он многозначительно, — но довольно весомая. Я бы, например, такой наградой весьма гордился.

— Знаешь, папа, — не выдержав, оживилась Саша, — когда Митя повесил мне на шею эту медаль, я чуть не заплакала. Так было приятно. Может, еще оттого, что я совсем не ожидала…

— А такого ты тоже не ожидала? — Семен Ильич положил перед Сашей коробочку с часами.

Нина Васильевна с удивлением посмотрела на мужа. Тот перехватил ее взгляд и поспешил внести ясность:

— Ниночка, я не педагог. Однако я слышал, что в ваших кругах не поощряются подобные подарки детям. Возможно. Но все дело в том, что это никакой не подарок. Это самая обыкновенная и совершенно необходимая для каждого современного человека вещь. В конце концов, эти часы так и называются «Юность». И предназначены для молодежи, школьников. И стоят всего шестнадцать рублей. Итак, после всего сказанного, я надеюсь, что у строгой педагогики, а главное, у моих дорогих женщин никаких серьезных претензий ко мне не будет.

Нина Васильевна — кандидат филологических наук — лишь покачала головой:

— Ловкач ты, однако, у нас, папочка, и дипломат к тому же. — Она надела очки, взяла часы в руки. — Даже с секундной стрелкой… Что ж, носи, дочь. В общем-то, в педагогической науке на этот счет пока нет единого мнения.

Саша совсем не собиралась мучиться сомнениями педагогической науки, она поцеловала отца в щеку и тут же стала примерять часы на руку.

Ложась спать, она завела часы и положила их под подушку. Несколько минут, улыбаясь, она прислушивалась к частому, едва доносившемуся до слуха тиканью и думала об отце, матери — какие они у нее хорошие, добрые, как любят ее…

С тем же ощущением счастья и проснулась она. Вспомнила о часах и тотчас вновь услышала их четкий ритмичный звук, будто в них под тонкой металлической крышкой билось маленькое неутомимое сердце.

Саша достала часы — без двадцати минут восемь… А если точнее — без двадцати одной. М-м, да за эту минуту можно заправить постель. И пока секундная стрелка, подрагивая, обегала круг, Саша действительно успела вскочить с кровати, поправила простыню, застелила одеяло.

И уложилась в минуту. Даже быстрей, в пятьдесят семь секунд!

И эта, казалось бы, пустячная победа в состязании с тонюсенькой как иголка секундной стрелкой вызвала у Саши такую радость, что она прямо босиком отплясала самый буйный танец, на который была способна.

Вдруг Саша остановилась, пораженная новой мыслью: сегодня же первый день каникул! Первый час. Вернее, первая минута! А сколько впереди еще таких минут!

Она присела к письменному столу и, шевеля губами, принялась на листке бумаги перемножать цифры.

129 000! Саша не поверила. Еще раз перемножила. Все правильно. Именно столько минут пройдет до того дня, когда она встанет утром с постели и скажет: «Здравствуй, первый школьный день!» Правда, часть времени уйдет на сон, еду… Пусть даже половина уйдет. И все равно останется еще великое множество минут. И в каждую из них можно сделать, в общем, не так уж мало. Ведь успела же за пятьдесят семь секунд заправить кровать! Только надо не терять их.

Что ж, за работу!

И Саше было приятно, что любое дело, за которое бралась, она заканчивала сегодня намного скорее, чем раньше, Ей и зарядку хотелось сделать быстрей, но удержала себя: «А вот на зарядке-то экономить время как раз и не надо!»

Зато на поливку цветов у нее ушло всего полторы минуты, вытереть пыль успела за шесть минут. А ведь вытирала во всех комнатах…

К девяти часам позавтракала, вымыла посуду и сходила в магазин, где, по маминой записке, купила хлеба, молока, десяток яиц и пять круглых баночек вкусного сыра «Янтарь».

У нее и походка стала более быстрая. К дому от магазина шла ровно четыре минуты.

«Молодец, папа, что купил часы, — входя в подъезд, подумала Саша. — И верно: полезная вещь. — Она улыбнулась, вспомнив высокопарную фразу отца: «Крайне необходимая для каждого современного человека!..»

Наверху стукнула дверь, потом еще что-то скрипнуло, звякнуло. Послышалось тяжелое сопение…

Ну, точно — он, Черенок! Железного своего коня спускает по лестнице.

— Здравствуй! — бодро сказала Саша. — Ты бы внизу его оставлял.

— Ага, чтобы стащили!

— А ты на цепочку, как собаку, привязывай. Мама с папой в Италии были, так рассказывали: подъезжает человек на мотороллере к столбу, накидывает на столб цепь, ключиком — щелк и спокойно уходит. Папа даже такой снимок сделал, в Палермо.