Альфы рассмеялись. Для них этот молодой и в силах рождающий с его внешностью - кусочек лакомый. Не будь он родичем, то давно бы уже приударили, даже то что старше вдвое не отменило бы охоты. Он себя видит обычно и каждый день в зеркале, а они видят необычные черты лица, светлые волосы и красивые глаза. Более чем достаточно, чтобы заинтересоваться. Тем более, что метки самца на нем нет, и его аромат ближе к рождающему, чем к самцу, хоть и очень слабенький. Но разве ж заставишь своего зверя не смотреть на закрытый кокон иначе, чем с азартом? Чем труднее расколоть, тем слаще будет приз.

Антон медленно приходил в себя. Вокруг все кружилось и качалось. Что произошло, он не помнил, но понимал - не дома. Пахло морем. Причем очень близко морем пахло. А еще досками, влагой, какой-то тканью и едой. Тело чугунное, и только чувства работают нормально. Открыв глаза, осмотрелся. Это была очень странная комната, для островных домов, по крайней мере. Низкий потолок, дощатый, как и пол со стенами, окно маленькое, круглое. В комнате стоит шкаф, небольшой, несколько полок и стол. Стульев нет. И кровать. На ней он лежит. Дверь закрыта. Привычных осветителей нет - на стене вбит крюк и висит старая лампа на специальном сухом топливе.

Попытавшись вспомнить, что случилось, Антон погрузился в легкую медитацию, так как просто так ничего вспомнить не удавалось. Постепенно он начал получать образы от своего зверя: он и его охрана, плюс дети, вышли на прогулку; гуляли недолго и добрались только до набережной реки; к одному из альф пристал какой-то подросток; второго альфу оглушили, а первого, кого отвлекли, пнули промеж ног; Антон ощутил, что его кто-то схватил сзади и все померкло. Что случилось с его детьми, он не знал и начал опасаться, что их тоже схватили.

Медленно сев, ощущая странную дурноту, спустил ноги на пол и замер. Он обнажен. Причем даже браслет с руки снят. Захватив простынь, которой был укрыт, осторожно встал на ноги, ощущая покачивания. Подошел к окошку и изумленно замер - он на корабле. Маленький или большой значения не имеет. Они проходят мимо какого-то острова, причем довольно быстро, явно используя большие паруса или малый паровой двигатель. И, если он на корабле, а одежды у него нет, то выходить за дверь просто опасно. На кораблях от десяти и до двадцати членов команды. И не все могут соблюдать правило разрешения от рождающего. Могут взять силой, особенно, если долго ласки не было. А стать развлечением всей команды, как-то не хотелось. Да и чувствовал он себя не очень хорошо.

Осмотрев всю каюту, отметил, что тут нет вообще ничего. Шкаф пуст, на полках тоже пусто, под кроватью не завалялось даже букашки. Явно все вынесли. Дверь попытался открыть и понял, что его тут заперли. А физическое состояние ухудшалось. Болел живот, тянуло поясницу, ноги, хотелось пить, и голова раскалывалась. Когда понял, что становится только хуже, да и слабость нарастала, вернулся на кровать. Лег и почувствовал небольшое облегчение, так как вес тела больше не давил на спину и ноги. Жар же усилился, пить хотелось все больше. Сознание начало плавать. Причем зверь в этот момент свернулся в тугой клубок и обнес себя стальной защитой, словно ожидал атаки. От кого и зачем, Антон не понимал, он уже мало что осознавал. Даже когда дверной замок щелкнул и дверь плавно раскрылась, пропустил мимо ушей. Ему было плохо, жарко, холодно и хотелось пить.

По телу прошлись прохладные ладони, враз вызывая спазм, ведь до носа дошел запах самца. Непроизвольно выгнув спину, ощутил, что руки плавно спустились к ягодицам и сжали их. В паху резко отдалось пульсацией, член налился, стало жарко. Руки массировали его ягодицы, заходили пальцами между ними и поглаживали сжатое сейчас колечко. Антон же потерялся, ощущая, как все тело жаждет. Причем сильно и немедленно, и массаж вошедшего внутрь пальца встретило стоном, поднятием попы и замиранием в ожидании ласки. Его не разочаровали - массировали долго, готовили тщательно и когда он был готов, аккуратно вошли, до самого основания.

Антон выпустил когти, зарычал, ощерился. Телу было очень приятно, а вот в его мир стремительно и нагло лез самец. Настолько нагло, что лежавший под ним рождающий начал атаковать его в физическом мире. Его прикусывали в холку, сжимали руками, проявляли власть самца, но все тщетно: он не принимал игры зверя, он не желал видеть никого на своей территории зверя, он не собирался открывать доступ к своему зверю. Из простых атак, которые разбрасывали в пространство хаотичные всплески силы, постепенно преобразовались настоящие атакующие боевые плетения. Самцу приходилось не просто его скручивать, ведь он начал вырываться, но и защищаться от атак. В самый разгар битвы, когда Антон частично трансформировался выше ягодиц, альфу его сдерживающего и пытающегося перебить, внезапно сдернуло. Невменяемый Антон резко свернулся в калачик, собирая простыни и выставил щит. Самый сильный щит, какой только мог. Уперся спиной в спинку кровати, замер порыкивая.

Он ощущал, не видел и не слышал, а именно ощущал, что пленивший и удерживающий его самец дерется с кем-то, причем дерется всерьез. Из-за силы опьянения какой-то дряни, перед глазами стояла марь и видеть чисто и ясно он не мог, да и осознавать все происходящее тоже. Просто ощущал, как волны сил пробивали пространство, доставалось даже его щитам. Драка отдавалась грохотом, вибрацией и вскоре прекратилась. До прорезающегося слуха через пелену странного мутного кокона, медленно доходили звуки отдаленной борьбы, близкого тяжелого дыхания, как если бы кто-то потратил много сил преодолевая сопротивление противника, и тихий скулеж. Как только слух стал более-менее нормальным, Антон ощутил, что к нему приближаются. Зарычав, оскалившись, выставляя поверх защитного щита боевой, был готов сражаться уже в полную силу. Зрение еще не вернулось, да и тело готово лечь и ноги раздвинуть, но наличие победителя и неизвестной судьбы делало Антона агрессивным. Плюс к этому поведение предыдущего самца, который игнорировал отказ рождающего от брачных игр, давало о себе знать в первую очередь.

К Антону полилась волна легкого и мягкого потока таку сил. Ощутив их, он зарычал более серьезно и выстрелил в пространство атаку. Попал. Но ответа не последовало. Опять таку сил, ласково и мягко к нему. И опять он атаковал, зарычав, еще больше трансформируясь в зверя. В ответ раздалось бархатистое мурлыкание. Это обескуражило и сбило с толку. Но самец не воспользовался моментом, он просто мягко мурлыкал и не двигался.

Постепенно, минута за минутой, оба щита исчезли. Забившийся в угол кровати Антон расслабился, лег на бок, головой на подушку, замер, ожидая что будет делать пришедший самец: тело все еще очень сильно хотело и аромат этого самца заставлял желать и жаждать, но предыдущий самец был груб, что также заставляло быть осторожным и замереть в ожидании. К нему подошли, присели рядом. Теплая рука прижалась к голове, полилась освежающая волна силы. Причем полилась мягко, предлагая, а не напирая. И он принял ее. К его лицу приблизились и понюхали. Причем нюхали не запах тела, а запах идущий изо рта, так как его чем-то опоили. Ощутив, что именно использовалось, самец плавно встал, отошел и до Антона донеслись слова:

- Задерживаемся, направь в порт. Сюда не входите, испугаете.

Что ответили, Антон не расслышал, так как дверь закрылась. Самец вернулся. Через несколько минут тело утонуло в ласках, губы были заняты поцелуем и игнорировались острые зубы. Несколько минут и его взяли. Осторожно, нежно, томно. Зверь самца не полез, даже близко к территории рождающего не приблизился. Все движения были направлены на удовольствие именно Антона, а не самца, и это заставило его выложиться на полную катушку, а затем провалиться в беспамятство.

Прибывший мужчина немного полежал отдышавшись, нежно поцеловал спавшего, после чего встал и оделся. Его же быстро обернул простынею, поднял на руки и пошел прочь из этого места. Прошел по коридору, поднялся на палубу. Перед ним была картина, которую все нутро жаждало дописать: члены команды корабля стоят на коленях, а воины кровожадно смотрят на них и ждут приказа.