Он был слишком хорош для моей кухни, и всё же он вёл себя совсем иначе. Что бы мы ни говорили друг другу до сих пор, он был очень мил.

Даже дружелюбен.

И это приводило меня в замешательство.

Паника скрутила мои внутренности, предупреждая, что это опасно. Он был опасен.

— Чего ты хочешь, Киллиан?

Он повернулся, держа в одной руке ложку, а другую руку подставил под ложку, чтобы капли не упали на пол или рабочие поверхности.

— Чтобы ты попробовала вот это.

Он почти засунул ложку мне в рот. Я закрыла рот, потому что у меня не было другого выбора.

Было слишком горячо, но мне всё равно пришлось подавить стон. Он взял мой хороший соус и сделал из него шедевр. Он превратил мой скромный рецепт из обычного в жизненно-важный, из мёртвого в живой, из анонимного в пятизвёздочный. Я отступила назад, не выпуская ложку из рук. Он взглядом следил за мной, ожидая, выжидая.

— Это слишком похоже на цацики, — сказала я ему.

— В том-то и дело, — объяснил он. — Используй только соус. Оставь цацики для жареной картошки. Ты разделишь вкусовые профили и сделаешь его интереснее.

Я так сильно стиснула зубы, что у меня свело челюсть. Он был настырным, назойливым засранцем. И был совершенно прав. Чёрт бы его побрал! Я протиснулась между ним и плитой, хватая хлопья красного перца, просто чтобы подчеркнуть, что это всё ещё моя кухня.

— Ты добавил слишком мало.

Он выглянул поверх моего плеча, на мгновение прижавшись грудью к моей спине. Его низкий голос загрохотал у меня в ухе.

— Осторожнее, шеф.

Я вздрогнула. Я ничего не могла с собой поделать. Он заставил безжалостный летний день показаться холодным по сравнению с теплом его тела. Его дыхание танцевало на мочке моего уха, и, несмотря на пикантный соус, наполняющий кухню средиземноморскими ароматами и ощутимым поражением, все, что я могла чувствовать — это его запах.

Венчик в моей руке дрогнул раз, другой. Я отклонилась назад, прильнув к нему, не в силах сопротивляться желанию узнать, каково это прижиматься к его твёрдой груди, как он заставит меня почувствовать себя рядом с ним.

Я должна была знать.

Он наклонился ближе, и мои плечи прижались к нему, его рука легонько легла на моё бедро. Меня пронзила волна неуверенности. Я должна отстраниться. Мне не следовало подходить так близко с самого начала.

Я начала отступать в сторону, но пальцы Киллиана впились в моё бедро, удерживая меня на месте, забирая у меня возможность выбора. Всего несколько секунд назад его прикосновение было лёгким, но сейчас оно было сильным, знакомым, властным. Он привык добиваться своего, и я вдруг перестала придумывать причины, почему я не должна позволять ему этого.

— Прости, Вера, я опоздал! — голос моего отца прогремел внутри фургона, и мы с Киллианом отскочили друг от друга, как будто нас застукали за готовкой совершенно голыми.

Папа неторопливо вошёл внутрь, поймав Киллиана и меня, избегающих смотреть друг другу в глаза и шаркающих по разным сторонам маленького пространства.

— Ой, прости, — пробормотал папа. — Я и не знал, что у тебя гости.

— Нет, — я поспешила объясниться, зная, что мои глаза были дикими от чувства вины.

Реальность того, как легко было позволить себе прикоснуться к Киллиану, обрушилась на меня, неся бремя моих забытых мечтаний и неудачных отношений.

— Я имею в виду, что он не гость. И не друг. И не кто-то ещё.

У папы и Киллиана были схожие выражения лиц, отображающие полное замешательство. Перевод: я вела себя как сумасшедшая.

— Я хочу сказать, что он помог мне, а теперь уходит. Киллиан управляет кухней на другой стороне улицы. Он просто высказал мне своё мнение о моём соусе.

Киллиан протянул руку для рукопожатия моему отцу.

— Киллиан Куинн. Как и сказала Вера, я управляю "Лилу".

Мой отец проследил за указательным пальцем Киллиана, а потом пожал ему руку.

— Хэнк Делайн. Вера очень хорошо отзывалась об этом ресторане. Она единственный эксперт, которого я знаю, но она всегда знает, о чём говорит. Вы должны гордиться собой.

— Очень, сэр, — он полуобернулся, глядя на соус, который я рассеянно помешивала. — Увидимся позже, Вера. Удачи тебе сегодня.

Не желая показаться грубой в присутствии отца, я пробормотала:

— И тебе удачи.

Киллиан быстро ушёл, забрав с собой всю свою странную энергию. Я судорожно вздохнула и уставилась на соус.

— Он показался мне милым, — сказал папа. — Ты сделала из него суперзвезду. Я и не знал, чего ожидать.

Я фыркнула и почувствовала облегчение, вспомнив, что на самом деле испытывала.

— Обычно он не так приветлив. Ты пробудил в нём достойного человека. Большую часть времени он ведёт себя вызывающе агрессивно.

Папа хихикнул, усаживаясь на высокий табурет, который я купила для Ванна и Молли, когда они помогали мне. У них не получалось прийти сегодня вечером, поэтому папа предложил свою помощь. Он будет брать деньги, хотя я была уверена, что он не совсем понимал, что это означает. Я чувствовала себя ужасно виноватой, вынуждая его бодрствовать несколько часов дольше, чем он обычно ложился спать, но он настоял. Я любила его за это ещё больше, к тому же мне нужно было, чтобы он посмотрел на мой холодильник и сотворил свою механическую магию.

— Не думаю, что он был здесь только из-за соуса.

Моё лицо покраснело, как помидор.

— О боже, папа!

— Ну, малышка, честное слово.

Я пристальнее вгляделась в творение Киллиана, я даже не могла больше называть его своим.

— Ты уверен, что готов к этому сегодня? Я ненавижу рисковать твоим здоровьем.

Он отмахнулся от меня мясистой рукой.

— Вера Мэй, нет места, где я предпочёл бы быть, чем прямо здесь, с тобой. Если мне суждено покинуть вас, по крайней мере, позволь мне провести свои последние дни с людьми, которых я люблю больше всего, делая то, что они любят больше всего.

Горячие слёзы защипали мне глаза, но я не позволила им пролиться, пока нет.

— Папа, ты никуда не уйдёшь, так что перестань так говорить. Кроме того, я собираюсь научить тебя пользоваться модным телефоном, и тогда ты поймёшь для чего тебе нужно жить.

Он хмыкнул и сказал что-то подозрительно похожее на “Господи, забери меня сейчас”.

Я, наконец, подняла глаза и улыбнулась ему.

— Ты можешь это сделать, папа. Я верю в тебя.

— Ладно, — наконец проворчал он. — Покажи мне, как работать с этой непонятной штукой.

Я добавила ещё соус, чтобы вместить все фрикадельки, следуя инструкциям Киллиана и ненавидя его каждую секунду. Затем я показала папе, как использовать считывателем карт PayPal на моём телефоне. Он упражнялся со своей кредитной карточкой, пока я заканчивала подготовительную работу.

К тому времени, когда у нас появился первый клиент, он положил на мой счёт двести долларов из своих собственных денег, заявив, что не может устоять перед возможностью вложить деньги в такое захватывающее предприятие.

— Я верну тебе всё, — строго сказала я ему.

Он не потрудился принять меня всерьёз.

— А зачем? Я не могу взять это с собой.

Я ненавидела то, что он постоянно упоминал смерть, как будто это должно было произойти завтра. Я хотела, чтобы он боролся со своим раком. Боролся с этим и победил.

Тем не менее, с папой, помогающим принимать заказы, это была самая тяжёлая ночь, которая у меня была до сих пор — даже хуже, чем первая ночь, когда я должна была сделать всё сама. Ему нравилось разговаривать с клиентами, но большинство заказов он делал неправильно или путал. Он постоянно случайно удалял приложения с моего телефона, когда слишком долго сидел, и ему приходилось устанавливать его заново. И он съел больше фрикаделек, чем я продала.

Или, по крайней мере, так казалось.

Но нам было очень весело. Мой папа был забавным, и он развлекал моих клиентов и меня. Такого я в нём не припоминала с детства. Или может это было, но слишком давно.

Я была так взволнована, что сбежала из этого города и его дома, что не позволяла себе оценить его или его чувство юмора. Я должна была потратить последние несколько лет, чтобы узнать это о нём, узнать его получше.

Вместо этого я позволила запереть себя. Дерек никогда не позволял мне навещать семью, не разрешал вернуться сюда. Сначала я винила во всём его работу. В конце концов, он был шеф-поваром. Ему приходилось работать допоздна и рано вставать. Для него не было выходных и праздников. Он не мог покинуть свою кухню.

Позже, когда его жестокий характер дал о себе знать, я поняла, что он предпочитает контроль. Он не заботился о моей семье и не хотел, чтобы я заботилась о них. Он хотел меня всецело для себя. Он хотел присматривать за мной. Диктовать мне каждое движение и каждую мысль.

Папа всегда был вежлив с Дереком, но с трудом. Я знала, что скрывала то, что на самом деле происходило в те несколько раз, когда папа и Ванн приезжали навестить нас, но они оба видели, что я была несчастна.

И по этим причинам я держала отца на расстоянии. Я чувствовала, что только сейчас начала узнавать его с тех пор, как вернулась. Но теперь моё время с ним истекло. Папа умирал, и я не могла наверстать упущенное время.

Я закрыла фургон на два часа раньше. У меня почти закончились фрикадельки, а папа выглядел усталым. Кроме того, я была измотана попытками посидеть с ним у окна, записывая все эти заказы.

Папа помог мне прибраться и отнести всё необходимое в машину. Я прошла мимо "Лилу", гадая, что подумает Киллиан, когда выйдет на улицу, а меня уже не будет. Обычно он уходил раньше меня.

Покачав головой, я поняла, насколько это было нелепо. Ему всё равно. Кем бы мы ни были, уж точно не друзьями. Мы даже не были врагами.

Враги намекали, что мы в каком-то смысле равны, но он снова и снова давал понять, что он лучший шеф-повар. Как он назвал меня в той записке?

Заурядная.

Папа проводил меня до дома и сразу лёг спать. Он едва успел переступить порог своей спальни, как я услышала глубокий рокот его храпа.

Я не могла спокойно заснуть после смены. Я всегда была слишком возбуждена.