Такого я ещё никогда не ловил. Эта рыбина заняла почти всё свободное место, пройти было просто негде. По прикидкам, попытавшись его поднять, вес оценил килограммов в двадцать. Надо сказать, что хотя добыча и не была сверхбольшой, но и попутчики такого результата не ожидали. Пришлось тащить сома на нос лодки и там разделывать топором. Правда, голову всё равно девать было некуда, ни в один котелок такое не войдёт. Каждый отрезанный кусок был размером со сковородку, пришлось всего сома разрубать на куски и все их жарить. А голову положили в мешок и опустили в воду. Вода уже была холодная, а завтра надеялись купить какой‑нибудь котёл, всё равно он был нужен, нельзя приготовить еды на всех в маленьких котелках.

Галка–стряпуха

Вот это рыбка! Опять Витёк учудил. Наловили же рыбы, рассчитывали, что на два дня хватит, и так её жарить сколько надо. И тут ещё такого монстра вытащили. А жарить опять мне. Все мужики сволочи, вон теперь сидят и руками машут, а бедная женщина тут надрывается над этой рыбой. Небось, жрать все будут, а жарить мне.

Но когда я её увидела, чуть с лавки не свалилась. Это же целое бревно. Для головы, чтобы её сварить, ведра будет мало. На, Гизка, кушай, «можно», тут на всех хватит. Да, с рыбалкой надо поосторожней, а то говорят, и трёхпудового осётра можно поймать. То ли дело, насадишь червяка, забросишь удочку, раз — и карасик, с ладошку. Вот это рыбалка! А таскать таких монстров — нам такая рыбалка не нужна. Пусть их другие ловят. Правильно, Гиза? Что нет, что нет, тебе‑то, конечно, лишь бы побольше стрескать.

Глава 11

Булгар, торжище и всемогущество зелёного змия

С первыми лучами солнца мы быстро подкрепились жареной рыбой и тронулись в путь. Сначала шли на моторе, но когда вдали стали заметны дымы в воздухе, посадили за руль Изика, а сами взялись за вёсла. Мотор работал на самых малых, чтобы лодка только управлялась. Примерно через час стало возможным разглядеть городище на берегу Волги, Мирослав и Вышеслав стали выбирать, где приставать к берегу, а мы с Могутой продолжали грести. Наконец и место нашли.

Когда лодку вытащили на берег, пришла пора осмотреться, куда мы попали. Причалили на речной косе, само городище располагалось на высоком берегу. Снизу было трудно понять, где что находится, но становилось ясно, что торг располагается внутри городища. Никаких стражников не видно, так что мы стали собираться на торжище. Идти решили вчетвером — я, Вышеслав, Мирослав и Азамат как переводчик. С собой взяли рюкзак, в котором было: двадцать четыре литрушки самогонки, котелок с жареной сомятиной, несколько глиняных стаканчиков и фляжка с водой. На всякий случай взял с собой немного смолы, прихватил раскладной столик и стульчик. Болотники я снял и переобулся в берцы, всё‑таки будет меньше вопросов. Хотя и так вид совершенно непривычный для окружающих.

Когда пошли, мои «командирские» показывали девять часов. Дорога от речной косы поднималась вверх на коренной берег, где и была сооружена городьба, ограждающая само поселение. По бокам располагались два оврага, служивших дополнительной защитой. Дорога вела прямо в открытые ворота, где стояли двое мужичков, давно наблюдавших за нами. Судя по всему, это были местные то ли охранники, то ли караульщики, назначенные для дежурства. Во всяком случае, на стражников они походили мало. Один из них что‑то спросил, как нам сказал Азамат, поинтересовался, кто мы такие и что нам надо. Тут заговорил Вышеслав:

— Уважаемые, мы путешественники из дальних земель, путь у нас впереди дальний, мы бы хотели обменять немного смолы на еду.

— А где ваш товар? — спросил стражник.

— Пока взяли только, чтобы показать, — сказал я, протягивая ему кусок бересты со смолой. — На лодии лежит.

— Проходите. Идите прямо и попадёте на торг. Оружием пользоваться нельзя — добавил стражник, заметив нож у меня на ремне и арбалет за плечами.

Видимо, всё‑таки здесь ещё не появилась единая власть, это было просто место, где ремесленники и желающие продавали или обменивали свои товары. Город в том виде, как его описывали исторические хроники, ещё не сформировался. Тем не менее, рынок существовал, и мы пошли прямо, как советовал стражник.

Архитектура, если так можно назвать окружающее, оказалась разнообразной. Вперемешку стояли юрты кочевников, полуземлянки с двускатной крышей и даже несколько обычных рубленых изб. Они, видимо, принадлежали наиболее обеспеченным. Вокруг каждого из домов располагались хозяйственные постройки и загоны для скота. Народу на улице оказалось немного, только изредка кто‑то проходил, видимо, по своим делам. А так, праздношатающихся не видно. Около многих домов располагались мастерские, догадаться об этом можно было по многочисленной глиняной посуде, стоявшей под навесом на просушке, или иной продукции.

Торжище оказалось не особенно большим, но мне, отвыкшему за последнее время вообще от каких‑либо людских сборищ, оно показалось огромным и шумным. Продавалось много всего разного, чтобы понять, что тут есть, требовалось обойти весь рынок. Но сразу бросались в глаза глиняная посуда, оружие, отдельно лошади и прочая скотина. Продавалось и зерно, причём много, и как я успел заметить, разное.

Немного в стороне в углу располагались загоны, в которых сидели связанные люди, и мы направились в ту сторону. Все пленники были почти голыми. Кто‑то из них заметил Вышеслава, встрепенулся, но он сделал предостерегающий жест, пленник успокоился и что‑то быстро сказал своим соседям. Вышеслав наклонился ко мне и сказал:

— Вижу Избора и с ним несколько наших людей, но не всех. Что будем делать?

— Сейчас посмотрим.

Я подошёл к толстяку, сидящему перед загоном, и с помощью Азамата поинтересовался:

— Уважаемый, это твой товар?

— Мой конечно, у меня всегда самый лучший товар. Бери любого, десять (он показал обе руки с растопыренными пальцами) шкурок белки за каждого.

— Зачем ты меня обижаешь, уважаемый, я просто спросил, смотрю — сидит хороший человек, дай думаю, спрошу про товар, может, потом и поговорим с ним. Издалека я, всё вокруг интересно. А ты сразу про шкурки.

— Вижу, что издалека, у нас тут такой одежды нет. Диковинная она какая‑то.

— У нас много самых разных диковинок. Вот ты про огненную воду слышал? А пить её пробовал?

— Не бывает огненной воды, вода гореть не может.

— Хочешь, покажу огненную воду и даже научу её пить, а ты со мной поговоришь и расскажешь, как тут люди живут. Хочешь?

— Показывай.

Я взял у Мирослава и разложил столик, выложил на него два глиняных стаканчика, бутылку с самогонкой, фляжку с водой. Хозяин с большим интересом наблюдал за моими манипуляциями. В один стакан налил из фляжки воды и показал, что она не горит. Потом в другой налил самогонки и поднёс к ней зажигалку. Как и ожидалось, вспыхнуло синее пламя.

Толстяк удивлённо отшатнулся и испуганно посмотрел на меня. Я ему спокойно сказал:

— А ты говоришь, что не бывает огненной воды. Сунь руку, почувствуешь огонь.

Он действительно сунул палец и сразу же отдёрнул, почувствовав ожог. Я тут же потушил огонь, нечего спирт зря жечь, и показав толстяку на два стакана, сказал:

— Смотри, вот обычная вода и вот огненная вода. Они одинаковы, обе прозрачные и ничем не пахнут. А пить можно любую. Только огненная вода не для каждого, простые глупые люди пить её не смогут, она только для самых сильных, умных и смелых, с которыми будут говорить боги и духи предков. Они подскажут ему умные мысли, подарят веселье, прогонят тоску и уберут боль. Но это вода только для умных. Если ты умный, я тебя научу её пить. Как тебя зовут?

— Хамид.

Разговаривали мы довольно громко, а я ещё специально голос повышал, к нашему разговору начали прислушиваться соседние торговцы.

— Тогда слушай, Хамид. Огненная вода — это дар иноземных богов. Но наши боги щедрые, и они дарят свою милость всем, кто этого заслуживает. Чтобы получить эту милость — достаточно выпить немного огненной воды. Но она особая, поэтому пить надо особым способом, иначе у тебя внутри будет гореть огонь. Много пить нельзя, если выпьешь много, то захочешь спать и будешь спать до следующего утра. Во время сна боги будут разговаривать с тобой, ты будешь сидеть рядом с ними и слушать их мудрые советы. Но если ты выпил слишком много огненной воды, то все советы богов и предков забудешь, когда проснешься.