— Ты знаешь, Вить, я ничего не поняла из того, что было на берегу. Разве что, всё как обычно. Собрались мужики на берегу и пьют самогонку. Кстати, а зачем тебе зерно?

— Как зачем, самогонку делать.

-???

При всех наших разговорах лодка медленно и уверенно двигалась вперёд. Прикидывая оставшееся время на дорогу, а мы должны были добраться ещё до полной темноты, я предложил сделать короткую остановку, поймать рыбу на ужин и справить нужду. Мы пристали к берегу в небольшом заливе, три заброса спиннинга — и пять кг рыбы в лодке. Нам больше не надо, и мы, не теряя времени, отправились дальше в путь. Судя по пройденному расстоянию, нам ещё предстояло двигаться достаточно далеко. Хвала богу Электро, новая батарейка тянула исправно, а старая успешно заряжалась. Сам по себе притихший разговор возобновился опять.

— Вить, и как нам теперь в этом мире жить?

— Ну ты и умеешь задавать вопросы, Галка. У самого голова идёт кругом. Но я понимаю так, что мы почему‑то сильно помолодели. И мне не хочется прожить долгие годы, будучи чьим‑то рабом, как и не хочется всю оставшуюся жизнь прятаться от других, хотя в этих местах такое вполне возможно. Конечно, им до сибирской тайги далеко, но и в марийских лесах можно спрятаться очень даже хорошо. Но так почему‑то делать не хочется.

— А чего тебе хочется?

— Как было принято говорить в наше время, здесь сейчас фронтир. Выше впадения Оки в Волгу территории, которые в любом случае будут контролировать и заселять славяне. Мордву оттуда подвинут и Оку от них освободят. По левому берегу мало кто в ближайшее время будет жить, а если и будет где‑то заселяться, то выборочно. Там будет идти дорога на север, где новгородцы будут иметь свой толстый слой масла на тонкий кусок хлеба. Ниже Оки, начиная с Камы и до Каспия, устья Дона и Чёрного моря, сейчас хозяйничают где булгары, где хазары, я так и не понял, кто кого нагнул, но по истории считаются хозяевами хазары.

Гораздо южнее будет расположена так называемая Киевская Русь, но не об этом речь. Эта местность, где мы сейчас находимся, не входит ни в чьи интересы. Вернее, все на неё заявляют свои права, но никто дальше заявлений не идёт. И это по старой истории будет продолжаться ещё лет двести. В девятисотом году сюда только придут дружины киевлян и побьют хазар. Да и славяне где‑то в это время будут бить булгар.

В такой ситуации самый простой вариант — создать свою банду и крышевать местные киоски. А потом забить стрелку и отстаивать свои права с заезжими гастролёрами. Но для этого надо иметь свою братву, пушки и тачки. Вот примерно так, в переводе на язык тех детективов, которые ты любишь, можно описать сложившееся здесь положение. Исходя из этого, нужны братва, пушки и тачки. Тогда всё будет шоколадно. Я понятно обрисовал ситуацию?

— С международным положением мне все понятно, здесь рулит лозунг батьки Махно — бей красных, пока не побелеют, бей белых, пока не покраснеют. Ну, а нам с тобой что делать, здесь и сейчас?

— Выживать моя радость, только выживать. Мы здесь никому не нужны и не будем этому миру нужны никогда при сложившихся условиях. Если верить Макаревичу, то мы должны прогнуть этот мир. Но это очень похоже на старый Советский мультфильм про дракона, охраняющего сокровища. Он постоянно проигрывал бой новому претенденту, но победитель становился сам хранителем сокровищ и превращался в дракона, и всё продолжалось по–прежнему. Хотелось бы сделать не по–Макаревичу, а по уму и совести. А для этого надо, как минимум, выжить в течение пары лет и сколотить свою банду или, если быть политкоректным — команду единомышленников.

— И что ты для этого собираешься сделать? Ты же сказал, что собираешься выжить.

— Как я сказал, для начала просто выжить. Сейчас май. Не успеешь оглянуться, начнётся зима. Значит, надо найти тех, кто сможет помочь перезимовать и освоить те технологии, про которые мы знаем. Нужно в первую очередь оружие. Нужны мастера, которые смогут делать то, что мы знаем. Их надо искать среди рабов. А ближайшее место — Булгар. Значит, надо плыть туда и покупать рабов, лучше всего знакомых с ремеслом, обучать их новым знаниям и делать своими союзниками.

— Да ты что говоришь‑то? Витька, сволочь ты эдакая! Ведь это люди, живые. Как их можно покупать? А–А-А, — зарыдала Галка.

— А ну успокойся и не устраивай здесь истерик! Если хреново, вон за борт прыгай, водичка ещё холодная, заодно и остынешь. Не я это всё придумал, живут они здесь так. А будешь орать и психовать, уйду нахрен, выживай как хочешь. Может из тебя новая Роксолана получится, если доживёшь до гарема, а скорее всего нет, под первым же кустом и завалят.

Галка. Откат от переноса и истерика

И всё‑таки я сорвалась. Видимо эмоции накопились и требовали выхода. Перенос этот, какие‑то бородатые заросшие мужики, пьющие самогон на берегу, рассказ Витька о произошедшем разговоре и определение времени, куда мы попали. Надо же, VIII век! Даже подумать об этом, и то страх берёт. Как здесь жить? Вот всё это перемешалось и получился такой взрывоопасный коктейль, что привело к моей истерике.

А ведь ничего необычного для меня в том, что сказал Витёк, не было. Мы уже привыкли обходить проблемы и играть словами и не замечаем сути происходящего. Ведь мы все были рабами сложившейся в наше время системы. Только это всё называлось несколько по–другому, и как бы ни пыжились все демократы, общечеловеки и борцы за права человека, все люди в той или иной степени были рабами сложившегося порядка или кого‑то с большим мешком бабла. Каким бы ты идейным борцом за любые права ни был, всегда и везде ты работал за деньги, т. е. продавал себя, свой труд, мозги тому, кто тебе даёт бабло, и при этом рассуждал о своей свободе и независимости.

Поэтому ничего неожиданного в Витькиных словах не было, они просто послужили детонатором, вызвали вспышку истерики и позволили снять накопившееся напряжение и стресс. Наверное, это хорошо, отделалась от эмоциональной перегрузки в лёгкой форме.

Галка ещё немного всхлипывала, потом зачерпнула водички из реки, попила, умылась, посидела молча, обернулась ко мне и сказала:

— Прости Вить, нервы, тяжко всё это. Попаданство, весь привычный мир пропал, всё по–новому и непривычно. Я привыкну, я выдержу.

И немного погодя, как ни в чём не бывало, продолжила наш разговор:

— А на что ты их будешь покупать?

— За самогонку, вернее, за огненную воду. Никто ещё не смог победить зелёного змия. Не думаю, что и местные устоят, им ещё не известен такой напиток, как самогон. Ты видела, как поплыл Шумат после ста грамм? А если дать ему литр?

— А из чего ты его будешь гнать? Сахара нет, дрожжей нет. Из чего?

— Любой нормальный мужик знает или, по крайней мере, должен знать, как сделать три вещи — сына, самогон и оружие. Кто этого не знает, тот из породы гламурненьких голубоватых деток и не достоин звания настоящего мужика, что бы он при этом ни говорил и как бы ни топырил пальцы веером. Так что я знаю, как сделать самогон, и не одним способом, вон лежит мешок зерна, кажется, пшеница, из него я получу не менее двадцати литров отличного самогона. А там и ягоды пойдут. Тогда самогона можно нагнать немерено.

Самое главное, сделать хоть какие‑то запасы на зиму, найти место, где можно построить дом, суметь защитить его при необходимости и встретить людей, которые смогут помочь. И на всё про всё — три месяца. Так что мы с тобой будем вынуждены разделить свои усилия. Я буду делать лодку и оружие, ты ловить рыбу и готовить запасы.

Пока мы вели дозволенные речи, начало не просто смеркаться, но сильно стемнело, однако мы почти добрались до места, и вскоре лодка ткнулась в знакомый берег. С машиной было всё в порядке, чтобы не бить ноги в темноте, надели налобные фонари, всё равно батарейки скоро разрядятся, занялись ухой и ревизией запасов, намереваясь с утра начать реализацию своих грандиозных планов.