Голова при нормальных пропорциях составляла три части и девять минут, глаз — три с половиной минуты и т. д. Незначительный сдвиг в ту или иную сторону не нарушал гармонии целого, но вносил то неповторимо характерное своеобразие, которое и составляло портретное сходство.

Разные по возрасту и положению, по характеру и темпераменту, люди в портретах, созданных Тропининым, имеют нечто общее, роднящее их между собой. Как звенья одной цепи, как части одного организма, они в своей совокупности составляют поэтическую картину. В длинном ряду портретов Тропининым запечатлено русское общество первой половины XIX века. Здесь имеют место все его слои от членов императорской фамилии (правда, представленные лишь случайными и полукопийными произведениями) и первых сановников государства до трудового люда — мастеровых, ремесленников, нищих. Первые сохранили чаще всего полные имена, вторые же оставались, как правило, безымянными, и мы относим их портреты к жанровым образам.

Доли типичности и портретности в тех и других не столь уж различны. И в жанровых полотнах порой удается обнаружить прообраз реально существовавшего лица, а за портретами, дошедшими без имен, угадывается целый ряд характерных представителей своего времени.

Оценивая теперь Тропинина с этих позиций, мы должны признать, что он был не только умелым живописцем. В своем искусстве он как художник в конкретных образах осмысливал окружающую действительность, воспринимая единое как часть целого, в частном видя проявление всей совокупности жизни.

В 1820-е годы это осмысление действительности художником определялось принятым разделением общества на сословные группы соответственно с местом, занимаемым в государстве. Залог процветания государства и успехов его подданных ставился в зависимость от соответствия каждого своему положению.

Вот это-то место человека в жизни мы всегда чувствуем в портретах Тропинина. Человек как член общества, представитель своего сословия, корпорации, социальная его природа прежде всего оцениваются художником. Показателен в этом отношении портрет М. М. Сперанского[34]. Тогда в глазах многих имя Сперанского связывалось с той порой русской жизни, которую Пушкин характеризовал как «дней Александровых прекрасное начало». Мало кто мог верно оценить план преобразования государственного устройства России, предложенный Сперанским, и обнаружить в нем половинчатость мер и отсутствие реализма. Сперанский представлялся современникам преобразователем и государственным деятелем, заботящимся об общем благе. Таким он и изображен Тропининым. В этом официальном портрете первого чиновника государства не ордена и звания определяют значительность человека.

Ясная четкость, даже, пожалуй, излишняя прямолинейность в изображении внешнего облика, дополненная строгой обстановкой рабочего кабинета, выявляет самый характер Сперанского, отличавшегося необычайной силой логического мышления и деловитостью.

В портретной галерее Тропинина разночинец по происхождению — Сперанский оказался рядом с родовым аристократом Иакимом Лазаревичем Лазаревым. И хотя в портрете последнего подчеркнута доброта и мечтательная мягкость жертвователя, пекущегося о просвещении своих неимущих соотечественников [35], внешними своими чертами оба портрета чрезвычайно близки. И на том и на другом мы видим изображенных в их рабочих кабинетах, с планами задуманных ими дел в руках. В одном ряду с ними оказался и передовой для своего времени шуйский купец Василий Диомидович Киселев — один из зачинателей мануфактурного дела в России. Позднее тот же тип изображения мы увидим в портретах членов Московского общества сельского хозяйства и ряде других, где в основе образа лежала общественная роль человека.

Иной характер деятельности отразился в изображениях Павла Петровича Свиньина и Александра Павловича Сапожникова — здесь на первое место выдвигается личная увлеченность. Изображению богатейшего астраханского купца-рыбопромышленника в ярко-синем плаще, с рыжей бородой и золотой цепью на груди, на фоне широко раскинувшегося волжского пейзажа, придано сходство с портретами итальянского Возрождения, намекающее на его роль мецената и собирателя.

Путешественник и художник Свиньин, объездивший не только Россию, но и Америку, в портрете, который мы знаем по гравюре, изображен в духе романтизма, с раскрытым альбомом в руках на фоне Ниагарского водопада. К этому же типу принадлежит и портрет гравера Н. И. Уткина, сидящего перед листом бумаги на фоне головы Аполлона.

Другая группа портретов представляет людей, значение которых оценивается художником с точки зрения их морально-этических достоинств. Как правило, портреты эти лишены антуража. Изредка введено художником дерево, намекающее на поэтичность натуры, или пейзажный фон, как бы аккомпанирующий характеру изображенного. Широк круг позирующих здесь художнику лиц, разнообразны и достоинства их, как бы демонстрируемые в портретах.

Среди таких поясных, а чаще погрудных изображений много неизвестных лиц, ждущих опознания. Но, может быть, эти неузнанные лица и дают нагляднее всего характерный тип русского образованного интеллигентного человека, простого и доброжелательного в обращении, прямодушного и открытого к проявлению всего гуманного и справедливого. Это был идеал передового человека 1820-х — начала 1830-х годов. Таков он, положительный герой русской демократической литературы того времени.

В этом ряду стоит портрет замечательного русского актера М. С. Щепкина [36]. Продолжая, с одной стороны, тип небольшого камерного изображения, начатый еще в 1809 году портретом брата художника — также крепостного интеллигента, он, с другой стороны, входил в галерею изображений выдающихся деятелей русского просвещения и литературы, таких, как П. П. Бекетов, Н. М. Карамзин, И. И. Дмитриев. В образе Михаила Семеновича Щепкина ощущается значительность и сердечность.

Одна из отличительных черт искусства Тропинина 1820-х годов — новое, по сравнению с предыдущим десятилетием, отношение к цвету. Цвет его произведений теперь преимущественно локальный, открытый. Колорит строится на простых и ясных красочных сочетаниях: красный, синий, лимонно-желтый, зеленый, коричневый с серым, черным и белым. Более проста и тональность, краски уже не производят впечатление драгоценных сплавов. Строго, определенно и тактично художник выражает ими эмоционально смысловое содержание образа.

Трудно сказать, что более соответствовало характеру искусства Тропинина — мужские или женские портреты. Наиболее значительные образы им созданы в изображениях мужчин, но в мужских портретах больше скучных, ремесленных произведений. Портреты женщин менее глубоки, но в них всегда ново и интересно колористическое решение. Тропинин остро чувствует и красоту женского костюма, поэзию прихотливого сочетания лент, кружев, шелка, бархата, мехов и драгоценностей, подчас не только дополняющих живое изображение, но и наполняющих его.

Однако и среди женских портретов есть проникновенные, глубокие характеры, есть такие, которые привлекают душевной мягкостью и ясностью чувств изображенных. Среди них обращает внимание портрет женщины в белом платье, принадлежащий Чувашской картинной галерее. Первого взгляда достаточно, чтобы сказать, что здесь изображена интеллигентная, но не принадлежащая к привилегированному сословию женщина. Портрет датирован 1825 годом и считался изображением неизвестной. Однако сравнение его с другим, который, по свидетельству наследников Тропинина, является портретом сестры художника, позволяет утверждать, что и неизвестная ранее дама в белом платье — Анна Андреевна Тропинина. Лицо ее очень напоминает лицо брата Тропинина с миниатюрного портрета Третьяковской галереи. И там и здесь на умном, волевом лице видна сдерживаемая горечь. Второй портрет Анны Андреевны относится, вероятно, к концу 1820-х годов. Мы видим как бы умиротворенную женщину, пронесшую ясное восприятие мира, прямой и цельный характер сквозь тяжкие испытания жизни. В мягкой улыбке — душевное тепло, женственность, радушие. По семейному преданию, Анна Андреевна пережила столь частую для крепостной России драму: ее не миновала «милость» старого графа. Выданная впоследствии замуж за бедного украинского арендатора, она родила сына, который получил имя Петра Романовича Барабаша.