Разумеется, эта деятельность Федора Карина не осталась незамеченной для болгарских спецслужб. 1 мая 1923 года, возвращаясь поездом из Варны в Софию из служебной командировки, Карин был подвергнут обыску агентами Болгарской службы безопасности под предлогом поиска оружия. В ответ разведчик предъявил имевшийся у него револьвер и разрешение на его ношение, выданное губернатором Софии, а также дипломатические документы. Сотрудники болгарской контрразведки отобрали документы, а один из них ударил Карина кулаком в лицо. Разведчик был задержан, однако через час освобожден из-за недостаточности улик. Пользуясь своим дипломатическим статусом уполномоченного Всероссийского общества Красного Креста в Болгарии, Карин направил в болгарский МИД ноту протеста с требованием гарантий безопасности сотрудникам его организации.
Через несколько дней болгарские спецслужбы, покровительствовавшие царскому представительству Российского Красного Креста, повторили провокацию. На сей раз — против юрисконсульта Представительства ВОКК Александра Булатцеля, который был избит агентом службы безопасности. Карин вновь направил ноту протеста в болгарский МИД, содержание которой сообщил по дипломатическим каналам в Москву. Текст ноты поступил в ГПУ, и В. Менжинский наложил резолюцию: «Т. Артузову, т. Штейнбергу. 5.06.23 г.»
Однако 9 июня 1923 года в Болгарии был совершен военно-фашистский переворот. Новые власти страны арестовали наиболее активных членов «Совнарода», обвинив их в «коммунистической пропаганде», а в октябре того же года распустили эту организацию. Вскоре Карин возвратился в Москву.
В марте 1924 года Карин был направлен в служебную командировку в Китай, в город Харбин, под официальным прикрытием уполномоченного по репатриации. В Китае он проработал до 1927 года сначала заместителем, а затем резидентом «легальной» резидентуры. Одним из основных объектов внешней разведки органов госбезопасности в этом регионе являлась белогвардейская эмиграция, осевшая там после окончания Гражданской войны в России. В резидентуре Карина работал известный разведчик Василий Пудин, который ранее вместе с ним был задействован в операции «Синдикат-2». Выступая в роли «боевика» легендированной ГПУ подпольной организации «Либеральные демократы», он принимал участие в задержании эмиссара Савинкова полковника Павловского.
В Харбине была значительная колония бывших русских граждан, насчитывавшая в те годы несколько десятков тысяч человек. После объявленной ВЦИК 4 ноября 1923 года повторной амнистии многие из них мечтали возвратиться на Родину и обращались в советское Генконсульство в Харбине. Карин и другие разведчики внимательно изучали их и наиболее перспективным кандидатам на вербовку предлагали сначала «поработать» на СССР, чтобы заслужить право на возвращение. Что же касается непримиримых врагов советской власти, а их в ту пору было немало, то вербовочные подходы к ним делались от имени японской и американской разведок, которые активно занимались приобретением агентуры, способной вести работу против СССР. Выявив устремления иностранных разведок, Карин практиковал метод подстав агентов из числа белогвардейской эмиграции спецслужбам США и Японии. Причем основное внимание уделялось японской разведке, активно действовавшей в Маньчжурии и готовившей ее захват японцами.
Однако проникнуть в секреты японцев в Харбине было непросто, поскольку последние не любили европейцев, особенно русских. Но Карин вскоре установил, что японские чиновники и военнослужащие, даже высокопоставленные, слабо обеспечены в материальном отношении по сравнению со своими европейскими коллегами и ищут дополнительных заработков. Выяснилось также, что «сыны Ямадо» охотно торгуют своими секретными документами, считая японский язык недоступным для понимания европейцев, а некоторые их дипломаты и шифровальщики готовы продать и шифры.
Руководимая Кариным резидентура вскоре завербовала русского эмигранта Ивана Трофимовича Иванова-Перекреста. Он имел обширные связи среди японских военнослужащих, сотрудников жандармерии, китайцев, служивших в японских учреждениях. Как вспоминал впоследствии известный советский разведчик генерал-майор В.М. Зарубин, являвшийся в то время заместителем резидента Карина, Перекрест был агентом-групповодом и самостоятельно занимался вербовкой агентуры. Он также добывал весьма ценную информацию о деятельности японской военной миссии в Маньчжурии».
В 1927 году через Иванова-Перекреста В. Пудин добыл совершенно секретный документ — «меморандум Танаки», в котором излагались планы завоевания Японией Маньчжурии, Китая, советского Приморья и Дальнего Востока. Как отмечается в официальных документах Службы внешней разведки России, «получение «меморандума Танаки» явилось крупнейшим достижением в работе советской внешней разведки против милитаристских устремлений Японии в период 1920-х — начала 1930-х годов».
Несколько позже резидентуре удалось также получить докладную записку генерала Касахары.
Наша справка
Пришедший к власти в 1927 году премьер-министр Японии генерал Танака являлся активным сторонником последовательной подготовки страны к войне с Советским Союзом. Его позиция по данному вопросу была сформулирована 25 июля того же года в меморандуме, представленном императору Японии и правительству страны.
В документе впервые открывались истинные планы Японии по завоеванию мира. Обозначались этапы осуществления этой задачи: сначала подчинение Маньчжурии и Монголии, затем Китая. После овладения ресурсами Китая Япония должна была перейти к завоеванию Индии, стран бассейна Тихого океана, Малой и Центральной Азии и, наконец, Европы. Одновременно в качестве «программы национального развития Японии» в меморандуме выдвигалась «необходимость вновь скрестить мечи с Россией».
Премьер-министр и министр иностранных дел Японии генерал Танака, в частности, писал:
«Японо-советская война, принимая во внимание состояние вооруженных сил СССР и его отношения с иностранными государствами, должна быть проведена нами как можно скорее. Я считаю необходимым, чтобы императорское правительство повело политику с расчетом как можно скорее начать войну с СССР.
Разумеется, нам нужно будет осуществить продвижение до озера Байкал. Что касается дальнейшего наступления на запад, то это должно быть решено в зависимости от дальнейшей обстановки, которая сложится к тому времени. Япония должна будет включить оккупированный Дальневосточный край полностью в состав владений империи.
Япония не сможет устранить свои затруднения в Восточной Азии, если не будет проводить политику «крови и железа». Поэтому мы должны установить контроль над Китаем и сокрушить Соединенные Штаты Америки. Если мы сумеем завоевать Китай, все остальные азиатские страны южных морей станут нас бояться и капитулируют перед нами. Имея в своем распоряжении все ресурсы Китая, мы перейдем к завоеванию Индии, Архипелага, Малой Азии, Центральной Азии и даже Европы.
Япония должна завоевать мир, а для этого она должна завоевать Европу и Азию, и в первую очередь — Китай и СССР».
В 1929 году руководство советской внешней разведки приняло решение опубликовать «меморандум Танаки» через свои возможности в китайском журнале «Чайна критик». Вскоре текст документа был перепечатан в американских средствах массовой информации. Его публикация вызвала грандиозный международный скандал. Япония выступила с опровержениями, однако ей никто не поверил. После разгрома милитаристской Японии в 1945 году «меморандум Танаки» фигурировал в качестве официального документа на Токийском трибунале, осудившем японских военных преступников.
В 1928 году резидентурой была также получена докладная записка военного атташе Японии в Москве генерала Касахары, представленная им в Генеральный штаб, в которой обосновывалась необходимость начала военных действий против СССР. Будучи ярым врагом Советского Союза, но далеко не тупым человеком, Касахара подчеркивал в своей докладной записке, что «воевать с СССР нужно сейчас, или не воевать никогда впоследствии». Позиция генерала была должным образом оценена японским военным руководством: после возвращения из Советского Союза он был назначен на должность начальника 5-го (русского) отдела 2-го (разведывательного) управления Генерального штаба японской армии.