Тут приходится заметить, что повторение явлений в природе имеет совершенно иной смысл. Природа стихийна. Она не ставит пред собой задач, как взрослые люди.
Поэтому ее повторения (ну, например, смена времен года) никогда не носит характер………[15]
ЧЕРНОВЫЕ НАБРОСКИ
* * *
Так плясал, что когда штаны снял, пар пошел.
* * *
Видел, какие у нее глазищи-то. На три аршина в землю видят!
* * *
— Ночевайте!
— Вечерошне молоко-то.
* * *
Ходила Клавдия-то в лес, да ни с чем вернулась. И Ленька ходил, — только вымочился.
* * *
— Ой, еле добралась! Задница тяжела стала.
— Тяжела, потому что она позади.
— Не говори, была бы спереди, легче бы было.
* * *
Одна говорит так быстро, что ничего не поймешь, а другой — заика, вот и сиди с ними:
— Т-т-тете…
* * *
Пошли по бруснику, гляжу, гляжу, — нет Коляченка.
— Колька! — кричу.
— Что? — говорит.
— Ты где?
— Да здесь я.
— Ток что не идешь-то? Молчит.
— Заболел, что ли?
— Заболел.
— Ну так иди давай сюда! Иди, иди, иди!
Голову-то у него болотным духом обнесло. Клопенок такой.
* * *
Провожают ребят в клубе в армию. Вот Люська пошла выступать. Как скажет слово, так и захохочет.
— Ты что хохочешь-то?
— Да я не знаю… Ну, вот, — говорит, — мы значит, вместе учились, ребята с вами…
И опять хохочет…
* * *
— Ешь картошку, не будь голодным.
Ходи, как за писельной бочкой.
Ловкой.
Седнишний хлеб.
Лонись.
Не кисни!
Не квили!
* * *
Стал дядя Саша слезать с печи-то, да как шлепнется вниз, на картошку, и ноги к потолку задрал. Поднялся, затворил дверь, да обратно вернулся.
— Смотри, — говорит, — никому не болтай…
* * *
Плясал так, что все пятки истоптал…
* * *
— Скажи «спасибо». Молчит.
— Язык потеряла. (Покажи язык.)
— Ну, ты любишь обижаться.
— Да, да, конечно!
* * *
Пошла баба на пристань. Вдруг хватилась — денег в жакетке нет. Заревела. Стоит и ревет. Идет мимо лесник, спрашивает:
— Кто тебя обидел, баба Шура?
Ревет баба, ничего не отвечает, не хочет всем рассказывать, не хочет людей смешить.
Жакетка-то на ней была чужая.
* * *
— В колхоз-то как люди пошли?
— С роденьем пошли. Кулаки-то по городам разъехались. Их тут много было.
— А весело жили?
— Да всего хватило! Первое время худо было. А теперь что? Кормят и ладно.
* * *
Прихожу к ней. Она плачет.
— Что с тобой, Аня?
— Да помереть хочу, да Бог смерти не дает!
— А что случилось?
— Ой, Господи! Что за жизнь! Мужа нет — горе, муж есть — вдвое! Не знаю, чем теперь все кончится!
* * *
Не на каждый роток накинешь платок! Уволю, — кричит — нечего тебе тут делать! От смотри да…..Не уволишь, не разжалуешь!
* * *
— Таня, иди принеси тяпку.
— Иди и сама принеси. А мне некогда, я червяков копаю, буду рыбу ловить.
Родилась в соседнем доме Ленка. Пришла Таня к соседям.
— Надо ли Ленку тебе тоже?
— Надо.
— Так на. Только Лене холодно будет. Ей надо одеяло. Убежала Таня за одеялом, принесла.
— Вот я принесла одеяло.
— Так надо еще, Таня, стирать будет Лене белье, будешь?
— Не буду.
— Ну тогда не отдадим Ленку.
— Буду, буду.
Так и не отдали Тане Лену. Слишком уж маленькая Лена. Мыть должны ее, кормить. Слез было у Тани! Увидела Таня отца пьяного на кровати.
— У-уй, — говорит, — повалился, как свинья. Дай мне копейки, я себе куклу куплю. Отец не дал. Заплакала Таня.
— Только пьяный свои грабли вытягивает.
И кто ее научил это говорить?!
* * *
Дороги были разрушены дождями абсолютно. «Козел» еле пробирался сквозь рытвины, сквозь непроходимую грязь, ревел на подъемах, буксовал. Мы летали в кабине из стороны в сторону.
— Ну и дорога. Хоть бы подремонтировали ее немного.
— Да некому тут об этом думать.
— Как некому? Ведь мастер дорожный должен быть.
— Есть мастер. Да он все на печи лежит.
* * *
Аня Спасская сидела у раскрытого окошка и смотрела на улицу.
— Можно к тебе, Аня?
— Заходи.
Я зашел.
— Ну, как жизнь?
— Не спрашивай, — ответила Аня, — помереть хочу, да все Бог смерти не дает!
— Ты, — говорит, — меня не учи! Как хочу, так и будет. Господи! А ведь забыл, как тут тогда больной лежал, три года возилась с ним… Нет, встал на ноги! Забыл все!..
— Все забылось! Все забылось…
* * *
— За что нам выговор делали?
За то, чтобы ребятам пить не давали!
— Наплевать тебе на них! У них что тут, то и тут.
Она постучала сначала по голове Володи, потом — по столу!
— Пей, Володя!
— Ну, слушай, Таня… слушай.
— А что? Тебе разве пить не дают? Тебе дают! Пей, Володя!
— Ты вот что, пить-то пей, да ты ум вот держи в голове, а не будешь ум держать, фиги тебе, а не выпить!!..
— Таня… Таня…
— Подожди, Володеника!
Я еще молодинька…
— Ну, подожди… слушай…
— Перестань спорить со мной! Иначе входа тебе сюда больше нет!
* * *
— Товарищи! Через пятнадцать минут прошу всех освободить помещение!
— Ну, ну, входи скорей, да выходи обратно.
…Ребята попарно уходят…[16]
Литературно-критические работы
ПОДСНЕЖНИКИ ОЛЬГИ ФОКИНОЙ
Поэтами не являются те авторы, которые создают в стихах абстрактные понятия или образы прекрасного. Поэты — носители и выразители поэзии, существующей в самой жизни — в чувствах, мыслях, настроениях людей, в картинах природы и быта. Достаточно порой просто хорошо чувствовать и понимать поэзию (коротко говоря, прекрасное) в сложных явлениях жизни, в сложном поведении людей, чтобы определить поэта, встретившись с ним и еще не зная его стихов.
Конечно, наиболее полный и подлинный образ поэта раскрывается в его стихах.
Ольга Фокина заинтересовала меня при первой же встрече. Хотя ее стихи мне не были известны. Сдержанная и даже строгая в разговоре, она тотчас же оживилась и затихла, когда из репродуктора послышались удивительные мелодии русских народных песен.
— Жить без них не могу, — грустно сказала она, когда пение прекратилось.
В стихах Ольги Фокиной (речь сейчас идет только о главном) привлекает, в первую очередь, как раз то, что она жить не может без этих стихов о родной самобытной сельской земле, жить не может без стихов о песнях, красоте и людях этой земли. Она пишет о самом простом и дорогом для всех — о матери, о любви, о природе, пишет о своей судьбе, а также о судьбе земляков. Все это по-человечески очень понятно и привлекательно и поэтому находит отклик…
Простые звуки родины, моей: