Расстроенный вынужденной задержкой, нарушившей планы его путешествия, и в то же время заинтригованный притягательностью незнакомки, герцог что-то пробормотал и пнул камешек своим начищенным до блеска ботфортом.

Камешек перелетел через двор и попал в ногу злосчастного кучера Грэйс. Тот вскрикнул и, потирая ушибленное место, пробормотал:

— Прошу прощения, сэр. Я вас не видел…

Вырванный из своих мрачных размышлений, Станден почувствовал укол совести, осознав, что причинил вред человеку, у которого даже не было возможности избежать опасности. Он попросил извинения.

— Пустяки, до свадьбы заживет, милорд, — ответил возница и, прихрамывая, поплелся вслед за своим экипажем к конюшням.

Спохватившись, что он не знает ни имени девушки, ни куда она направляется, Станден крикнул вслед кучеру:

— Эй, подожди! Мне нужно знать, кто владелец твоего экипажа?

— Это господин Дэвис, сэр, — все еще ожидая какого-нибудь подвоха, осторожно ответил конюх. — Из Черхилла.

— Благодарю, — ответил герцог, удовлетворенный тем, что знает, где останавливается этот торговец конфекционом, когда бывает в Лондоне, — на Холлз-стрит.

И хотя названный джентльмен не принадлежал к тому изысканному кругу, в котором вращался герцог, Станден решил, что будет искать представления, чтобы иметь возможность принести официальные извинения за неудобства, доставленные инцидентом.

— Я обращусь к господину Дэвису, чтобы быть уверенным, что вам не нанесено никакого ущерба, — объявил он.

Зная, что щедрое благодеяние в случае необходимости расположило бы к нему кучера, он положил монетку в его протянутую руку. Но, увидев, как жадно заблестели у того глаза, строго предупредил:

— Не вздумай потратить это на выпивку. Ты обязан доставить свою пассажирку в Лондон в целости и сохранности.

— Да, милорд, — разочарованно пробормотал возница, засовывая серебро в карман, — но, если глотнешь рома, не так мерзнут ноги, когда сидишь на козлах.

— Это маловероятно, если принять во внимание нынешнюю теплую весну, — Станден холодно поглядел на покачивающегося кучера. — Я прослежу за тобой, и если ты не хочешь, чтобы твой хозяин узнал про твои пьяные похождения, лучше не притрагивайся к бутылке, по крайней мере, пока не доставишь свою подопечную на Холлз-стрит.

Развернувшись на месте, Станден прошел обратно в гостиничный холл, оставив кучера в замешательстве.

— Причем тут Холлз-стрит, — пробормотал кучер Джон. — Мы-то едем на Харлей-стрит…

Доставив свою подопечную в маленькую тихую комнатку с окнами во двор, хозяйка помогла Грейс освободиться от капота и мантильи и положила ее потрепанную дорожную сумку на шкаф, занимавший всю дальнюю стену комнаты.

Нетерпеливо покусывая губу, Грейс представила, как происшедший эпизод с этим мерзким аристократом смотрелся бы на бумаге. Он даже не спросил, все ли с ней в порядке, ни когда она сидела в заточении в экипаже, ни после. Такого отношения от аристократии она и ожидала, хотя сейчас в первый раз не почувствовала удовлетворения оттого, что ее суждения оправдались. Но, пожалуй, более всего ее тревожила столь непристойная внутренняя реакция на его объятия. Благодарение Небу, что внешне она повела себя как ни в чем не бывало. Никто из окружающих не мог заметить ее внутреннего смятения.

Когда вернулась хозяйка с бутылкой и стаканом, Грейс стала с любопытством следить, как толстуха наливает в массивный стакан янтарную жидкость.

— Возьмите, мисс, — сказала хозяйка, протягивая стакан Грейс, — это подкрепит вас.

Без всяких вопросов девушка приняла стакан, сделала большой глоток и тут же зажала себе рот рукой, когда бренди пожаром разлилось во рту. Не будучи в состоянии дышать, она закашлялась:

— Вы… вы… — пыталась она что-то сказать, затем перевела дух и с трудом прошептала: — Вы что, хотите убить меня?

— Ну вот, щечки у вас вновь зарумянились, а? Давайте мне стакан, мисс, пока вы не расплескали остальное себе на платье.

— Спасибо, миссис Тиббитс, — поблагодарила Грейс, желая, чтобы ее голос не звучал столь сдавленно, — но я хочу вам сказать, что у меня не было намерения останавливаться на ночь в гостинице. Мои друзья, его преподобие господин Уиггинс и его супруга Аманда, ожидают меня с часу на час в Тэтчеме.

— Стоит ли так волноваться, милая, — отвечала хозяйка, ставя бутылку и стакан на поднос. — Мы пошлем к ним мальчика-посыльного с запиской.

— Нет! — вскрикнула Грейс, мысленно подсчитав, во сколько это обойдется. — То есть, вы меня не так поняли, мэм… Я… не ожидала, что придется платить за ужин и за комнату.

Она почувствовала, что это признание вгоняет ее в краску.

— Мой отец, его преподобие господин Пенуорт из Черхилла, договорился, что по дороге в Лондон я остановлюсь у друзей. И поэтому у меня с собой недостаточно денег…

Миссис Тиббитс окинула девушку оценивающим взглядом, и Грейс захотелось провалиться сквозь землю.

— Можете взять все мои деньги, — продолжила Грейс, открывая ридикюль.

На ее ладони лежала горстка монет на общую сумму едва ли более фунта.

— За ваше гостеприимство.

— Бросьте, мисс Пенуорт, — сказала хозяйка, жестом отказываясь от денег, — у меня мягкое сердце, некоторые говорят, что и мозги тоже, но ваших денег я не возьму. У вас честное лицо, дорогая моя. Поэтому заплатите, когда сможете.

— О да, конечно, — с жаром ответила Грейс, поклявшись, что первый же гонорар посвятит миссис Тиббитс.

Но в ответ хозяйка лишь рассмеялась, сказав:

— Чепуха, заставьте вашего мужа оплачивать ваши долги, как это и делают все леди. Может, приедете сюда вместе во время медового месяца?

После этого, посоветовав гостье немного отдохнуть, миссис Тиббитс покинула тесную комнатку.

Но Грейс меньше всего сейчас хотелось отдыхать. Пересыпав свое состояние в ридикюль и захлопнув его, она подошла к окну и выглянула наружу. Из задней двери появилась служанка с кухни и украдкой нырнула в темноту, туда, где не было света от окон. Грейс показалось, что она слышит приглушенный смех с той стороны, где, слившись с тенями деревьев, с трудом угадывались два силуэта.

Каков бы ни был предмет веселья этой парочки, к ней это не имело никакого отношения. Чувствуя себя почти виноватой, что случайно оказалась свидетельницей чьей-то тайной радости, Грейс отошла от темного окна, чтобы поразмыслить о своем ближайшем будущем.

Независимость оказывалась в реальности не таким простым делом, как в мечтах.

Случай, так неожиданно приведший ее в эту гостиницу, — это еще одна веха на пути к самостоятельности, и будь на ее месте какая-нибудь другая, менее находчивая леди, — столь неожиданный поворот мог бы довести ее до слез. Но у Грейс всегда было достаточно душевных сил, и она не расстраивалась, когда обстоятельства обращались против нее. Воспользовавшись возможностью, от которой не следовало отмахиваться, Грейс извлекла из своей дорожной сумки портативную доску для письма с бумагой и чернильным прибором. Устроившись на полу подле ничего не обещающего окна, она стала лихорадочно писать.