Глава 1

— Наше восприятие влияет на нашу реальность, — любил говорить отец Галины, король Урсинума Вернард после того, как врал с улыбкой, чтобы подчинить мир своей воле. Но такими и были короли, создавали свою историю и переписывали истории остальных. В отличие от отца, воительница Галина Персинна, маркграфиня Кхары, ценила правду, даже когда она прибывала с острыми кровавыми зубами. И в последнее время правда часто была такой.

Она сидела на твердом стуле с высокой спинкой и смотрела на тесный зал поклонений Сокоса, думая о лжи, которую говорила за последний месяц. Она крутила черное кольцо на правом безымянном пальце, размышляя, как правда впивалась в нее, желая всплыть. Ей не нравилось недоговаривать, сочинять истории, чтобы успокоить испуганных жителей.

Тусклый зал поклонений ощущался старее кирпичей, из которых его сделали, и вытоптанной земли пола. Тут собирались в честь триады богов Кворегны — Хотырь, Скирона и их дочери Семел. Тут были реликвии и символы рождения, смерти и жизни. Круг, как кольцо на ее пальце. Теплое гладкое кольцо успокаивало ее. Подарок от любимого. Талисман, чтобы уберечь ее, доказательство его силы и их любви. Она крутила его снова и снова.

Многие жители хотели поговорить с маркграфиней, поворачивали к ней взволнованные лица, их голоса становились то выше, то ниже, напоминая удары волн Серебряного моря о стены гавани Харатона. Ее нос жгло от запаха темного тесного зала — пот, жир и дым могли превзойти вонь бараков замка Харатона летним днем. И в запахе ощущался странный тошнотворный привкус. Страх. Он выделялся из пор, из подмышек. Он растекался быстро, как чума. Страх был врагом, с которым Галина боролась в Кхаре.

Она подняла взгляд. Черепа — людские и не только — свисали с балок, медленно крутились, позвякивая, напоминая о смерти. Тонкие полоски красной ленты трепетали между ними, некоторые удерживали свежие и сухие цветы с резкими запахами. По периметру комнаты стояли красные горшки с костями и цветами. Черепа были для Скирона, который правил смертью, красный — для Хотырь, которая кровью породила мир и все в нем, а цветы Семел напоминали всем о красоте и мимолетности жизней.

Галина ощущала вес присутствия богов в зале, их осуждение, их ожидания и тяжесть их разочарования.

Или это было ее разочарование?

Она крутила черное гладкое кольцо.

Справа от нее на зал смотрела графиня Сокоса. Она была вдвое старше Галины, смотрела на собравшихся бледно-зелеными глазами с пустым лицом фермера, глядящего на куриц во дворе. Графиня взглянула на Галину, та кивнула, и женщина стукнула по полу деревянным посохом.

— Тихо! Слушайте Ее светлость, — гулким голосом сказала она.

Галина встала, и толпа притихла. Она подавила желание застонать. Ее спина болела от месяца в седле и чужих кроватях, а то и без кровати, пока она была в дальних уголках своих земель.

— Кхара в грязи и голодает. Жители мертвы или переселены из-за весеннего потопа. Но Сокос и соседние деревни пострадали не так сильно. Потому я сказала графине Сокоса, что Харатону и всем вам нужно собрать урожай в три раза больше обычного.

Зазвучали ворчание и согласие. Галина заговорила громче, чтобы заглушить их:

— У вас уже укрылись беженцы. Их будет больше. Мы видели их на дорогах, они едут даже из Норту, — она окинула зал взглядом. — Кормите их. Впускайте в дома. Пусть работают в поле. Помогите им забыть о потерях. Помогите им и мне. Как ваша маркграфиня, я помогаю вам вернуть дома и земли, выжить. Я видела страдания за месяц в пути, — она опустила взгляд. Ее кулаки были сжаты, белые костяшки давили на кожу в шрамах. — Кровь и кости! Разрушение. Деревни смыты, земля лишена жизни так, что ни зернышка не собрать, — она огляделась. — Я прошу вас о помощи. Я нуждаюсь в ней. Кхара нуждается в ней. Эти земли мои на бумаге, но земля принадлежит народу, который сеет на ней, а вода тем — кто ее пьет.

Больше людей кивали, ворча, мотали головами. Они не верили ее храбрости. Кхара страдала, и они смотрели на маркграфиню, чтобы спастись от боли. Она пыталась, но не могла быстро убрать их страдания.

Графиня встала.

— Сокос поможет. Наша земля плодородна, а народ сильный. Мы сделаем, как вы просите, маркграфиня Кхары, потому что вы всегда приходили на помощь, когда мы в ней нуждались.

— И всегда буду, — Галина протянула руки. Графиня Сокос сжала их, ее хватка не сочеталась с морщинистым лицом женщины. — Спасибо, — сказала Галина.

— Где помощь, которую нам обещал Татлис? — крикнул мужчина, и другие повторили вопрос.

— Король Вернард, — сказала она, повысив голос, звуча как командир на поле, которому нужно было перекрыть звон войны, — наш король послал солдат в другое место, но его деньги оплатили еду, корм, инструменты и одежду, — это было ложью. Татлис ничего не прислал, и Галина опустошила казну Харатона, чтобы покрыть нужды своего народа, как и ремонт ее замка, случившийся так не вовремя. — Но, что важнее, Кхара заботится о своих. Так всегда было и будет.

— Потому что мы не важны для того жирного лентяя, который правит Урсинумом, — сказал кто-то еще, наверное, громче, чем намеревался.

Последовал миг нервного шарканья ногами, кашля и скрипа костей, в камине потрескивало влажное дерево.

Галина знала, что это сказал большой блондин с растущим пространством вокруг него. Она поманила его вперед. Она улыбалась, склонив голову. Мужчина сделал шаг. Он хотя бы не стал бояться и прятаться.

— Ты же знаешь, что этот жирный лентяй — мой отец? — сказала она.

Он скрестил мускулистые руки на груди.

— Да, ваша светлость, но он и вполовину не такой хороший лидер, как вы, — голоса согласно звенели.

Галина подавила желание распороть идиота. У нее было двоякое отношение к отцу-королю, и она попыталась впервые убить его в детстве, но она не могла пропустить такие слова. За такое людей казнили за измену.

— Я не могу с тобой согласиться, я шла за ним во множество сражений. Он хороший король, не толстый и не ленивый. Но немного вредный, — это вызвало смех, мужчина перед ней улыбнулся, а потом она склонилась вперед и сказала. — Но только мне можно так говорить, — его улыбка увяла. — Все, что ты видишь, принадлежит королю. Он поручил мне защищать это. И я прощу вас обогатить земли. Мы работаем вместе. И не забываем о том, кто всем правит.

Графиня взмахнула посохом, попала под подбородок мужчины, и он отлетел.

— Мы не оскорбляем того, кто позволяет нам жить тут, — прорычала она. По ее кивку солдаты утащили его из зала. — Ночь в колодках поможет ему вспомнить об уважении, — она стояла, хмуро глядя на жителей, бросая им вызов, а Галина сидела. — Кто-то еще хочет оскорбить короля Вернарда?

Никто не вышел вперед, графиня опустила посох и вернулась к Галине.

— Я пришла не только попросить вас о помощи, но и предложить свою помощь. Какие горести вы передадите мне? — она задала традиционный вопрос, который повторяла годами в разных деревнях, став маркграфиней Кхары.

Мужчина и женщина подошли к платформе. Он сжимал желтую вязаную шапку в дрожащих руках, а она с болью смотрела на Галину.

— Как вам может помочь ваша маркграфиня? — спросила Галина. Какой кошмар они вывалят на ее колени?

— Наши дети мертвы, — ответил мужчина.

Она сжалась внутри, но не пустила эмоции на лицо. Народ Кхары нуждался в силе и поддержке маркграфини, а не слезах.

— Жаль слышать это. Ужасная печаль — потерять ребенка. Как я могу помочь вашей семье?

Он покачал головой.

— Не только моей семье, ваша светлость, — он махнул шапочкой на мужчин и женщин в зале. — Все наши дети.

Галина посмотрела на толпу. Людей было слишком много, чтобы они были из одной деревни.

— Все вы потеряли детей? — многие кивнули, шепча подтверждения. — Но Сокос затопило не так сильно, — она посмотрела на графиню.

— Верно, маркграфиня, — сказала графиня Сокоса. Она сдвинула тонкие брови, костяшки побелели на посохе. — Я впервые слышу об этих смертях, — Галина слышала тревогу в голосе женщины.

По залу пронесся жуткий шепот:

— Крикуны.

Галина подняла руки, чтобы утихомирить толпу.

— Это была болезнь?

— Нет, ваша светлость, — ответил мужчина.

— А среди скота, птиц и диких зверей? Есть неожиданные смерти?

Они качали головами.

А шепот пронесся снова:

— Крикуны.

— Крикуны забрали их души, — завопила женщина из-за толпы. Она словно нарушила табу, и крики подтверждения зазвенели в зале.

— Да! Крикуны.

— Чудища Скирона, ваша светлость.

— Проклятые крикуны. Некромант привел их.

Этот страх Галина пыталась подавить, это было так же опасно, как сомнения, которые сеяли жалобы о короле.

Она склонилась вперед.

— Почему вы вините существ настолько редких, что они почти миф?

— Я слышала собак у дома в ту ночь, — ответила жена мужчины.

— И я, ваша светлость.

Многие соглашались в зале.

Галина сказала:

— Собаки — это не собиратели душ Скирона. Может, стая одичала.

— Нет!

— Это крикуны!

— Это не обычные собаки, маркграфиня Кхары, — крикнула женщина. — Скирон наказывает нас.

— Моего мужа тоже забрали, — добавила другая женщина. — Он пытался помешать им забрать душу моей дочери, и существо порвало его, но не тронуло тело Гарии!

— Мама всегда говорила, если слышишь пса Скирона, значит, его некромант близко, и скоро ты умрешь.

Галина подавила вздох.

— Некромант неподалеку, — она указала на восток и добавила. — Он был вашим соседом двадцать лет. Но он не звал зверей Скирона забрать ваших детей.

— Откуда вы знаете? — крикнул старик.

Галина уверенно сказала:

— Потому что маг солнца ни разу так не делал. С чего ему делать это теперь?

— Некромантам нельзя доверять!

— Он хочет нам смерти!

— Чьи дети будут следующими?

Галина встала. Ее стул упал на деревянную платформу с грохотом. Толпа утихла, и Галина сошла с платформы. Пара, поднявшая проблему, отпрянула, но толпа не пустила их. Галина остановилась перед ними. Она посмотрела на мужа, тот сглотнул и сжал шапку сильнее. Она посмотрела на его жену, глаза женщины были огромными и испуганными, она прикусила губу желтыми зубами.