— Приветствую в Остендре, ваша светлость, — сказал Магод.

Она огляделась. Они стояли на входе в изящный главный зал. Там были цветы и гости, украшенные драгоценными камнями, все сидели за четырьмя длинными столами, все пялились на нее.

— Я помешала пиру, — прошептала она, проглотила ком ужаса.

— Все хорошо, — сказала Аревик. Она взглянула на Магода, сжала ладонь Галины. — Самая важная часть завершена.

Беловолосый мужчина с большими карими глазами подошел к ним. Он был знакомым.

— Давно не говорили, леди Кхары. Я не уверен, что вы меня помните.

— Вас просто запомнить, герцог Остендры. Я помню наши разговоры. Вы научили меня терпению перед боем, — она с дрожью сделала реверанс.

— Вам плохо? — спросил он.

Гетен ответил:

— Ее принесла тень. От этого ощущения, будто тебя топтало стадо коней.

Галина сжала Гетена.

— Где дети?

— В безопасности. В своей комнате. Наверное, едят торт.

— Торт? — она растерялась. Но Элоф и Фэдди были в безопасности. Слава богам.

— Вы помешали церемонии восхождения, маркграфиня Кхары, — сказал Магод.

Галина скривилась.

— Не зови меня так, — она покачала головой и зажмурилась. — Нельзя меня так звать, Магод, — ее голос оборвался. — Я потеряла Кхару.

Герцог Остендры фыркнул.

— Какой дурак убрал вас с первой линии защиты Урсинума?

— Дурак, которым управляет монстр, — она посмотрела на Гетена, потом на Аревик. — Нам нельзя домой.

Ее сестра поймала ладони Галины, в ее хватке и взгляде была новая сила.

— Ты расскажешь мне все, когда отдохнешь и поешь.

Гетен обвил рукой плечи Галины и повел ее к широкой темной лестнице. Он шепнул:

— Что случилось?

— Призрак не справился, — она сжала его ладонь своими. — Илькер верит лжи Валдрама. Он верит, что ты в ответе за все, а мною управляет магия. Он верит, что ты заодно с королем Зелалом хочешь подавить Урсинум.

— Проклятье. Шемел стал сильным, раз призрак не помог, — он поцеловал ее в висок. — Я благодарен богам, что ты сбежала.

— И я, но больно оставлять Илькера, Кхару и Урсинум во власти монстра. Его ложь растекается быстрее воды при потопе.

— Только временно. Мы одолеем Шемела и Валдрама. Мы не сдаемся, верно?

Галина хотела ему верить. Они поднимались по ступенькам, она посмотрела на зал, на собравшихся. Лорды и леди с интересом и тревогой на лицах поворачивались к своим товарищам. Разговор продолжился. Вилки, ножи, ложки стучали и звенели, звук напоминал ей то, что будет потеряно, если она перестанет бороться. Тонкие ленты — красные, золотые, белые — трепетали между знамен на высоте, некоторые были повязаны на свежих ароматных цветах. По периметру комнаты в золотых корзинах были красные и белые цветы. Красные для Хотырь, которая кровью родила мир и все в нем, белые для Скирона, который правил смертью, а золото — для Семел, которая напоминала всем о богатстве долгой жизни.

Галина ощущала вес богов, их осуждение и выжидания.

Может, все это было ее, и боги ждали, чтобы понять, что она сделает с тем, что ей дали. Она перестанет сражаться? Убежит? Отдаст Кхару, Урсинум, Кворегну? Она подведет богов и любимых? Она разочарует Гетена и себя?

Она посмотрела на возлюбленного, коснулась его челюсти, его губ. Она поцеловала его.

— Ты прав. Мы ни разу не сдавались. Мы не сделаем этого теперь, — она спасет Илькера. Она спасет свое королевство, свой народ и любимого. Или умрет, пытаясь.