Всюду ярче радость блещет,

Где тот звездный луч трепещет,

И не страшна там беда,

Где засветится звезда.

Федор Достоевский (1821–1881)

Божий дар

Крошку-Ангела в сочельник

Бог на землю посылал:

«Как пойдешь ты через ельник, —

Он с улыбкою сказал, —

Елку срубишь, и малютке

Самой доброй на земле,

Самой ласковой и чуткой

Дай, как память обо Мне».

И смутился Ангел-крошка:

«Но кому же мне отдать?

Как узнать, на ком из деток

Будет Божья благодать?» —

«Сам увидишь», – Бог ответил.

И небесный гость пошел.

Месяц встал уж, путь был светел

И в огромный город вел.

Всюду праздничные речи,

Всюду счастье деток ждет…

Вскинув елочку на плечи,

Ангел с радостью идет…

Загляните в окна сами, —

Там большое торжество!

Елки светятся огнями,

Как бывает в Рождество.

И из дома в дом поспешно

Ангел стал переходить,

Чтоб узнать, кому он должен

Елку Божью подарить.

И прекрасных и послушных

Много видел он детей. —

Все при виде Божьей елки,

Все забыв, тянулись к ней.

Кто кричит: «Я елки стою!»

Кто корит за то его:

«Не сравнишься ты со мною,

Я добрее твоего!» —

«Нет, я елочки достойна

И достойнее других!»

Ангел слушает спокойно,

Озирая с грустью их.

Все кичатся друг пред другом,

Каждый хвалит сам себя,

На соперника с испугом

Или с завистью глядя.

И на улицу, понурясь,

Ангел вышел… «Боже мой!

Научи, кому бы мог я

Дар отдать бесценный Твой!»

И на улице встречает

Ангел крошку, – он стоит,

Елку Божью озирает, —

И восторгом взор горит.

«Елка! Елочка! – захлопал

Он в ладоши. – Жаль, что я

Этой елки не достоин

И она не для меня…

Но неси ее сестренке,

Что лежит у нас больна.

Сделай ей такую радость, —

Стоит елочки она!

Пусть не плачется напрасно!» —

Мальчик Ангелу шепнул.

И с улыбкой Ангел ясный

Елку крошке протянул.

И тогда каким-то чудом

С неба звезды сорвались

И, сверкая изумрудом,

В ветви елочки впились.

Елка искрится и блещет, —

Ей небесный символ дан;

И восторженно трепещет

Изумленный мальчуган…

И, любовь узнав такую,

Ангел, тронутый до слез,

Богу весточку благую,

Как бесценный дар, принес.

Петр Ершов (1815–1869)

Ночь на Рождество Христово

Светлое небо покрылось туманною

ризою ночи;

Месяц сокрылся в волнистых изгибах хитона

ночного;

В далеком пространстве небес затерялась

зарница;

Звезды не блещут.

Поля и луга Вифлеема омыты вечерней росою;

С цветов ароматных лениво восходит в эфир

дым благовонный;

Кипарисы курятся.

Тихо бегут сребровидные волны реки

Иордана;

Недвижно лежат на покате стада овец

мягкорунных;

Под пальмой сидят пастухи Вифлеема.

ПЕРВЫЙ ПАСТУХ:

Слава Седящему в вышних пределах Востока!

Не знаю, к чему, Нафанаил, а сердце мое

утопает в восторге;

Как агнец в долине, как легкий олень

на Ливане, как ключ Элеонский, —

Так сердце мое и бьется, и скачет.

ВТОРОЙ ПАСТУХ:

Приятно в полудни, Аггей, отдохнуть

под сенью Ливанского кедра;

Приятно по долгой разлуке увидеться

с близкими сердцу;

Но что я теперь ощущаю… Словами нельзя

изъяснить…

Как будто бы небо небес в душе у меня

поместилось;

Как будто бы в сердце носил я

Всезрящего Бога.

ПЕРВЫЙ ПАСТУХ:

Друзья! воспоем Иегову,

Столь мудро создавшего землю,

Простершего небо шатром над водами;

Душисты цветы Вифлеема,

Душист аромат кипариса;

Но песни и гимны для Бога душистей

всех жертв и курений.

И пастыри дружно воспели могущество Бога

И чудо творений, и древние лета…

Как звуки тимпана, как светлые воды —

их голоса разливались в пространстве.

Вдруг небеса осветились, —

И новое солнце, звезда Вифлеема, раздрав

полуночную ризу небес,

Явилась над мрачным вертепом,

И ангелы стройно воспели хвалебные гимны

во славу рожденного Бога,

И, громко всплеснув, Иордан прокатил

сребровидные воды…

ПЕРВЫЙ ПАСТУХ:

Я вижу блестящую новую звезду!

ВТОРОЙ ПАСТУХ:

Я слышу хвалебные гимны!

ТРЕТИЙ ПАСТУХ:

Не Бог ли нисходит с Сиона?..

И вот от пределов Востока является ангел:

Криле позлащены, эфирный хитон на раменах,

Веселье во взорах, небесная радость в улыбке,

Лучи от лица, как молнии, блещут.

АНГЕЛ:

Мир приношу вам и радость, чада Адама!

ПАСТУХИ:

О, кто ты, небесный посланник?.. Сиянье лица

твоего ослепляет бренные очи…

Не ты ль Моисей, из Египта изведший нас

древле

В землю, кипящую млеком и медом?

АНГЕЛ:

Нет, я Гавриил, предстоящий пред Богом,

И послан к вам возвестить бесконечную

радость.

Свершилась превечная тайна: Бог во плоти

днесь явился.

ПАСТУХИ:

Мессия?.. О радостный вестник, приход твой

от Бога!

Но где, покажи нам, небесный Младенец,

да можем ему поклониться?

АНГЕЛ:

Идите в вертеп Вифлеемский.

Превечное Слово, его же пространство небес

не вмещало, покоится в яслях.

И ангел сокрылся!

И пастыри спешно идут с жезлами к вертепу.

Звезда Вифлеема горела над входом вертепа.

Ангелы пели: «Слава сущему в вышних! мир

на земли, благодать в человеках!»

Пастыри входят – и зрят непорочную Матерь

при яслях,

И Бога Младенца, повитого чистой рукою

Марии,

Иосифа-старца, вперившего очи

в Превечное Слово…

И пастыри, пад, поклонились.

1834

Сергей Есенин (1895–1925)

* * *

Тучи с ожереба

Ржут, как сто кобыл.

Плещет надо мною

Пламя красных крыл.

Небо словно вымя,

Звезды как сосцы.

Пухнет Божье имя

В животе овцы.

Верю: завтра рано,