Благочестивые преданья

Сопровождают каждый шаг

И будят в нас воспоминанья

О днях чудес и дивных благ.

Вот – ныне полный запустенья —

Колодезь памятный сердцам,

Как место нового явленья

Звезды восточным мудрецам.

И что-то веет пред душою

И тихо шепчет мне: «Смотри —

Какой влечешься ты звездою,

Какие ты несешь дары!»

Молчу… Ильинская обитель

На горке высится над всем;

Отселе разом видит зритель

Ерусалим и Вифлеем.

Здесь ангел некогда пророка

Воздвиг уснувшего: «Восстань!

Тебе идти еще далеко,

Востань и ешь: вот Божия дань!»

И встал пророк, и укрепился,

И сорок дней он шел, пока

Его душе Господь явился

В дыханьи кротком ветерка…

И мнится мне, что будто кто-то

Вдруг на меня слагает длань

И, весь проникнутый заботой,

Зовет найсточиво: «Восстань!..

Восстань, объятый сном греховным!

Очнись, опомнись: близок срок, —

И пред тобой, рабом виновным,

Господь в вертепе недалек!»

И слышит сердце все внушения,

И знает – истине укор;

Но… жадно ловит впечатленья

Окрестных мест, далеких гор…

Вон – по горе – в Хеврон и Газу

Верблюды тянутся гуськом;

Так ясно видимые глазу

С своим зыбучим седоком.

А здесь – любимая дорога

Евреев грустных: вот они

Идут в кругу своей родни

Призвать Иаковлева Бога,

Святого Праотца почтить,

Взглянуть на памятник Рахили,

У ней поплакать на могиле,

Прошедшим душу освежить.

С горой подушек и с узлами,

Перину кинув на осла,

На нем и боком и верхами

Сидят еврейки без числа…

С душой, прискорбием объятой,

Спешу скорей их обогнуть

И между зелени богатой

Я продолжаю тихий путь.

О, дай Бог кончить благодатно

И не смущаяся ничем!

Уже глядит светло, приятно

Изжелта-белый Вифлеем.

Ему подножием далеко

Рельефно выдалась гора;

Кругом террасами широко

Вся опоясана она;

За нею тесным полукругом

Дома приветливо встают

И, поднимаясь друг над другом,

К себе как будто бы зовут.

Я в группе зданий беспрерывной

Вертеп стараюсь угадать:

«Не вот ли он? не там ли дивный?»

И развлекаются опять.

В краю, что небо возлюбило,

Откуда царственный пророк

И Сам Господь его – все мило,

И дорог каждый уголок.

По белокаменной дороге

За нами весело следят

И вифлеемец босоногий,

И куча смугленьких ребят,

И их товарищ неразлучный

В отважном беге по горам,

Барашек крашеный и тучный,

Как бы приросший к крутизнам.

Вот с перламутровым издельем

Нас окружает молодежь,

Шумя с рассчитанным весельем:

«Москов хорош! купи, хорош!»

Но крепче их, по горным склонам

Сады, красуяся, манят

И светло-палевым лимоном,

И нежным яхонтом гранат.

Там, под смоковницей широкой,

Глядит так ласково, с сынком,

Лицо арабки черноокой,

В ея хитоне голубом…

В таком же, может быть, наряде

Текла по этому пути

Пречистая, чтоб в малом граде

Спасение миру принести…

И этот город предо мною:

О, здравствуй, тихий Вифлеем!..

Я собираюся душою,

Но весь взволнован я и нем…

II

Прочь гордость, зависть, раздраженье!

Прочь – все дурное из души!

Ах, сердце, жданное мгновенье

Достойно встретить поспеши

К Тому, кто сам Младенцем малым

В вертепе плакал и терпел,

Иди и ты дитей бывалым,

Как Он любил, как Он велел.

И там, где хор духов небесных

С святою радостью парил

И пел о милостях чудесных,

Явитесь хором, полным сил,

Ты – свет души – живая вера,

Ты – радость жизни всей – любовь!

Явитесь: вот близка пещера,

Вот сонмы Божиих рабов,

Пришельцев дальних и соседних,

Идут, теснясь, в пещеру ту, —

Меня же хоть в числе последних,

Введите к Господу Христу…

Невольно внутренне я каюсь,

Молю прощения себе

И тихо, следуя толпе,

В вертеп все глубже опускаюсь.

Там, словно ангелы с небес,

Мерцают светлые лампады,

Как бы глася: «Младенец здесь!

И Он и Матерь всем вам рады;

Дары Им больше не нужны,

Лишь веры ждет от вас Создатель:

Войди – из дальней стороны,

Войди – окрестный обитатель;

Войдите, бедный и богатый;

Явись с любовью, верный раб,

Пади со вздохом, виноватый!»

И богомольная толпа,

Крестясь, целует стены, двери,

Целует место Рождества

И самый пол святой пещеры.

Забыт весь путь, беды и грозы,

И слышны вздохи от души,

И полились живые слезы

На помост мраморный в тиши;

Одна бежит, другая блещет;

Тот пал – и медлит отойти;

Так хочет свечку поднести,

А жжет ее – рука трепещет!

И долго-долго предо мной

Толпа святыню заслоняла,

И за живой ея волной

Душа невольно наблюдала.

Здесь вера дышит на тебя

Так просто, ласково, семейно:

Арабы молятся, любя,

Войдут в вертеп благоговейно

И на коленях пред святым

Сидят и смотрят бесконечно:

Здесь все так близко им, сердечно,

И Бог-Младенец ближе к ним.

С заметным чувством благодати,

Теснятся малые туда ж

И о Спасителе-дитяти

Как будто думают: Он наш!

И перед яслями Младенца,

И перед местом Рождества

Кругом священного столпа

Обвились ленты, полотенца,

Чтоб, прикоснувшися к нему

Хоть на единое мгновенье,

Понесть с собою освященье

И радость дому своему…

А я… смотря на вид прекрасный,

На эту веру ко Творцу,

С чем я паду, с чем я, несчастный,

Явлюся Божию лицу?

Дел добрых нету за душою,

Труда пути не испытал:

Что ж ныне я Тому открою,

Кто за меня вот здесь лежал?!

Одни намеренья благие

Я разве выскажу пред Ним?

Надолго ли?.. как в дни былые

Они рассеются как дым…

Молитву ли в душе тернистой

Затеплю ныне я?.. увы!

Ведь нет елея – веры чистой,

Огня нет – пламенной любви…

Мелькают в сердце, словно грезы,

Слова и вздохи чередой:

Ах, что слова! что наши слезы!

Порыв мгновенный и пустой!

И сознаю я понемногу,

Что я в холодности окреп:

Не так молиться нужно Богу!

Не так являться в сей вертеп!

Не так!.. и тяжко я смутился,

Поник от немощи своей…

Зачем я раньше не явился,