Наша семья жила в доме с названием «Вила роз». С хозяевами сложились самые лучшие, чуть ли не родственные отношения. Старшая дочка Сильва, как рассказывала мама, во мне души не чаяла. Все называли меня на румынский манер – Вавелина. Уже много лет спустя так иногда называл меня только мой брат.

В Дунае он, девятилетний мальчишка, чуть не утонул. Сейчас я уже не помню, как это случилось, но разговоров по этому поводу было много. Примечательно, что случай этот нисколько его не напугал. Впоследствии Леня стал чемпионом Туркмении и Казахстана по плаванию и даже участвовал в Спартакиаде народов СССР, в составе сборной Казахстана. В ту пору он учился в Алма-Атинском пограничном училище.

Однажды, как рассказывал отец, к нему пришел сосед. Принес вино, фрукты, брынзу и предложил за стаканом вина поговорить о жизни в СССР. Это был естественный интерес образованного человека. Отец согласился и как мог отвечал на вопросы. Особенно гостя интересовало все, что было связано с колхозами. Отец рассказывал о преимуществах колхозного строя перед мелкособственническим хозяйством, о машинно-тракторных станциях, но когда дело дошло до конкретных примеров и ему пришлось рассказывать о его колхозе «Гигант» в Бахчисарайском районе, то убеждать в «преимуществах» стало труднее. Рассказы о трудоднях вызвали у гостя шок, он так и не смог понять, как можно работать бесплатно.

Много лет спустя я оказался невольным свидетелем разговора о преимуществах колхозного строя перед единоличным хозяйством между гостившим у нас Николаем Самусенко и отцом. Они дружно сошлись на том, что без коллективизации не было бы возможности массового применения тракторов, и в целом создание колхозов одобряли.

Я в их спор не вступал, хотя знал, что практически все колхозы Крыма в середине семидесятых годов уже были убыточными. Впрочем, это тема совсем другого исследования.

В Бухаресте у отца случилась серьезная неприятность. В трамвае кто-то срезал у него пистолет. Потеря оружия была чревата самыми серьезными последствиями, вплоть до увольнения из армии, но новый командир полка Никифоров сумел замять это дело, и отец отделался пятнадцатью сутками домашнего ареста.

Никифоров пришел в полк уже в Румынии. Это был боевой летчик. В конце войны он командовал 861-м бап, летавшим на американских бомбардировщиках «Бостон». С отцом у него сложились самые лучшие, дружеские отношения. Фактически все праздники отмечали вшестером: Николай Никифоров с женой Антониной, Костя Смирнов с Лизой и Евгений Поляков с Полиной.

Однажды на охоте отец чуть не погиб от кабана, который несся прямо на него. От смерти или увечья его спас румынский полковник, который хладнокровно уложил кабана точным выстрелом прямо у его ног. Несколько дробинок попало отцу в ноги. Одну из них он проносил всю жизнь.

В Румынии полк жил в ожидании новой войны. Как рассказывал отец, у него не было сомнения, что очень скоро им предстоит «освобождать» Турцию.

Чтобы не быть голословным, я предлагаю читателю несколько углубиться в историю этого вопроса.

В воспаленных мозгах кремлевских мечтателей появилась идея фикс о возможности продолжения мировой революции на юге, где наиболее перспективной в этом плане страной казалась Турция.

Еще 25 августа 1941 года Красная армия вошла в Иран (так с 1934 года стала именоваться Персия). На занятых территориях сразу же были созданы новые псевдогосударственные образования – Мехабадская Республика (курдская) и Южный Азербайджан. С юга одновременно в Иран вошли британские войска.

Иранский поход прошел чрезвычайно успешно, словно иллюстрируя лозунг о «войне малой кровью и на чужой территории». Советские войска потеряли около 50 человек убитыми, свыше тысячи человек было ранено и контужено, около четырех тысяч эвакуировано по болезни. Потери в технике – 3 самолета.

Аналогичная картина и у союзников-англичан: 22 убитых, 42 раненых. Поврежден один танк.

Германия прилагала все усилия, чтобы втянуть Турцию в участие в войне, как это уже было в 1914–1918 годах. Однако полученный урок, вероятно, не прошел напрасно. Балансируя буквально на острие ножа, турецкое правительство сумело выскользнуть из немецких «объятий» и сохранить нейтралитет. При этом им постоянно приходилось то идти на компромиссы, то проявлять твердость. Германский военно-морской флот был пропущен через проливы в Черное море, но было твердо отказано в передислокации через ее территории сухопутных частей вермахта.

После падения Севастополя летом 1942 года отдельным его защитникам на плотах, шаландах удалось достичь берегов Турции. Все они были переданы в советское посольство и благополучно вернулись на родину.

Вот что писал в своих воспоминаниях один известный московский журналист: «12 сентября 1942 года. Приехал Саша Морозов с Черноморского флота. Рассказывает любопытные вещи. Три наших последних катера, уходившие из Севастополя, подломали в пути моторы. Несет. Глядь – берег. Оказывается – турецкий! Ну, думают, труба, интернируют. Прощай, война! Однако встретили гостеприимно, отвели в гостиницу, а командира – гостем губернатора, обед, прием. «Что вам нужно?» – «Да вот, моторы барахлят». Сменили, отремонтировали, указали курс к дому. Прибыли».

Успешный иранский поход 1941 года породил иллюзию легкой победы, но тем не менее решили подождать до окончательного разгрома Германии и высвобождения основных войск. Дабы не терять времени, вновь приступили к зачистке будущего театра военных действий.

В октябре – ноябре 1943 года стала готовиться операция по переселению чеченцев и ингушей, к проведению которой приступили 23 февраля 1944 года.

Весной 1944 года принудительные переселения были проведены в Грузии.

По данным профессора Николая Бугая, в марте 1944 года более 600 курдских и азербайджанских семей (суммарно 3240 человек) – жителей Тбилиси были переселены внутри самой Грузии, в Цалкинский, Борчалинский и Караязский районы. Затем переселению подверглись «мусульманские народы» Грузии, проживавшие близ советско-турецкой границы.

11 мая было принято решение о депортации крымских татар, которая началась 18 мая 1944 года. 2 июня 1944 года – о депортации армян, болгар, греков.

24 июля 1944 года в письме Сталину Берия предложил переселить турок, курдов и хемшилов из приграничных районов Грузии в Казахстан, Киргизию и Узбекистан. 31 июля 1944 года было принято решение о переселении 76 021 турка, а также 8694 курдов и 1385 хемшилов. Под турками понимались турки-месхетинцы, жители грузинской исторической области Месхет-Джавахети.

С разгромом Германии и окончанием войны наконец можно было приступать к осуществлению задуманного «броска на юг».

СССР предъявил Турции претензии на «искони грузинский» Лазистан и Карсскую область, входившие до Первой мировой войны в состав России. Далее советский МИД в одностороннем порядке денонсирует советско-турецкий договор 1931 года о ненападении и нейтралитете.

На северо-западных и северо-восточных границах Турции СССР собирает мощный военный кулак.

Одновременно был задержан вывод войск из Северного Ирана (45-я армия), которые могли бы ударить по туркам с юго-востока. В Северном Иране были созданы марионеточное народно-демократическое государство Южного Азербайджана и Народная Республика Курдистан.

В 39-м орап были убеждены в том, что война начнется со дня на день. Экипажи получили полетные карты, на которых была обозначена вся территория Турции. В газетах, по радио вещали о том, что Константинополь – колыбель православия – должен быть освобожден!

В аналогичном ключе развивались события и на Кавказе.

4 марта 1946 года пятнадцать советских бронебригад вошли в Азербайджанскую провинцию. 4 марта в Махаббаде Курдская республика объявила об автономии курдов, живших в южной части Турции. Это была демонстрация перекройки территорий Ирана и Турции.

6 марта еще недавно командовавший Прибалтийским военным округом Иван Баграмян с группой высокопоставленных советских командиров въехал в Тебриз.