И теперь новые "апостолы", опровергающие Павла, учили, что он ошибался, а природный инстинкт галатов был прав. Обрезываясь и соблюдая закон, они "заслужат" спасение и, что немаловажно, иудеи станут считать их своими.

Плохие вести обескуражили Павла и Варнаву. В смущенных чувствах Павел бесцельно бродил по улицам Антиохии. Он был возмущен поведением ложных "братьев" и потрясен тем, как быстро галаты отступили от истинной веры. Это ранило и разочаровало его. Клевета и ложь по его адресу не могли причинить ему огорчения, он привык к ним — но падение галатов, падение новой церкви ужасало его.

Он испытывал непреодолимое желание помочь им, своим малым детям, муки рождения новых душ снова овладевали им. И, глубоко любя их, он решил возвратить их на путь истинный. Это было жизненно важно для него, жизненно важно для Христа. Ему невыносимо было думать, что крестные муки Иисуса рассматриваются собственными же учениками как что-то второстепенное. Он не мог согласиться с тем, что половинчатая, незавершенная, нездоровая вера в Иисуса может сделать человека христианином, даже если церковь, пополнившись такими людьми, станет более многочисленной. Тем более недоволен он был ложными учителями — которых и теперь, в двадцатом веке, более, чем достаточно, — использующими имя Христа, чтобы распространять свои собственные домыслы о Боге.

Все эти чувства и надежды Павла нашли свое выражение в Послании к Галатам.

Павел собрал вождей антиохийской церкви для того, чтобы его послание было подкреплено авторитетом церкви, пославшей Павла проповедовать галатам. Он принес с собой свиток папируса и привел хорошего писца. Пресвитеры сели возле него, и Павел начал быстро, напористо диктовать: "Павел Апостол, избранный не человеками и не чрез человека, но Иисусом Христом и Богом Отцем, воскресившим Его из мертвых, и все находящиеся со мною братия-Церквам галатийским:

"Благодать вам и мир от Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа, Который отдал Себя Самого за грехи наши, чтобы избавить нас от настоящего лукавого века, по воле Бога и Отца нашего; Ему слава во веки веков. Аминь".

"Удивляюсь, что вы от призвавшего вас благодатию Христовою так скоро переходите к иному благовествова-нию, которое впрочем не иное, а только есть люди, смущающие вас и желающие превратить благовествование Христово, Но если бы даже мы, или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема". В наши дни слово "анафема" звучит далеко не так грозно, как во время Павла. В те годы характер Павла был полон сдержанного гнева, способного излиться на отступающих от истинного пути со всей силой убеждения. Но даже праведный гнев слишком легко ведет к греху. В последние годы жизни Павел понял, что ярость и гнев — плохое оружие в руках христианина. Но, сочиняя Послание к Галатам, он позволил вырваться всему своему недовольству и горечи. Это первое послание пышет пламенем, жаром, который не оставил места другим чувствам и заставляет забыть о недостатках литературной отделки. Павел знал, что послание его прочтут вслух, и представлял себя стоящим перед недавними своими слушателями — таким образом сила написанного удваивалась его ораторским искусством. Поэтому Павел всегда предпочитал диктовать свои послания, а не писать их собственноручно.

Он уже учил галатов тому, что собирался написать сейчас. Но в этот раз нужно было объяснить это еще более ярко и четко. Страстная любовь Павла к обращенным, его умение бескомпромиссно придерживаться истины позволили ему мгновенным умственным усилием найти слова, с кристальной ясностью выражающие самое средоточие христианской веры: прощение грехов даруется человеку по милости Божьей, а не по заслугам верующего.

Первой задачей Павла было устранить всякие сомнения в том, что он является достойным доверия непосредственным посланником Христа. Он снова коротко упомянул о гонениях христиан, которыми занимался когда-то, и о том, как увидев воскресшего Христа, он удалился от людей — не в Иерусалим, а в Аравию. Истина, которой он учил, была передана ему не людьми, но через откровение Господне, — так же, как и Петру. Петр сказал Иисусу-Человеку: "Ты — Христос, Сын Бога Живого". И Иисус отвечал ему: "Не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах". Точно так же не плоть и не кровь открыли Павлу истину, он получил ее непосредственно от Бога.

Павел изложил события вплоть до недавнего своего конфликта с Петром и перешел прямо к сути дела: человек оправдывается (становится прав) "не делами закона, а только верою в Иисуса Христа… мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдывается никакая плоть". Павел, применяя свой обычный прием, проиллюстрировал сказанное на своем собственном примере. Прежний Павел, пытавшийся "заслужить" восшествие на небеса, умер: "Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня". "Не отвергаю благодати Божией. А если законом оправдание, то Христос напрасно умер".

Порядок слов, которым пользуется Павел в греческом оригинале, выражает его мысль еще сильнее: "С Христом я был распят, но живу — больше не я, но Христос во мне!" Эта фраза прогремела в веках — ее особенно любили Лютер и Бэньян, она открыла глаза Чарлзу Уисли.

Но Павел думал о галатах. "О несмысленные Галаты! кто прельстил вас не покоряться истине, вас, у которых пред глазами был предначертан Иисус Христос, как бы у вас распятый? Сие только хочу знать от вас: чрез дела ли закона вы получили Духа, или чрез наставление в вере?"

Павел развивает свою мысль о действительной неважности Моисеева закона: человек, пытающийся приобрести спасение, соблюдая закон, должен подчиняться ему в точности, иначе он будет отвергнут Богом. Но "Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою, — ибо написано: "проклят всяк, висящий на древе", — …Если бы дан был закон, могущий животворить, то подлинно праведность была бы от закона; но Писание всех заключило под грехом, дабы обетование верующим дано было по вере в Иисуса Христа".

Послание все время прерывается фразами, в которых выражается все недоумение и горечь Павла, видящего, как разрушается постороенное им здание галатской церкви: "Для чего возвращаетесь опять?.. Боюсь за вас, не напрасно ли я трудился у вас… Вы шли хорошо: кто остановил вас, чтобы вы не покорялись истине?" Его возмущение людьми, смутившими галатов, возрастает до такой степени, что Павел произносит совершенно мирскую фразу: "О, если бы удалены были возмущающие вас!"

Павел сознавал, что после всего сказанного галаты искренне спросят себя — зачем же вообще нужен был Моисеев закон? Ведь Павел и сам ссылался на Ветхий Завет, когда проповедовал, и делал выдержки из Писания, поясняя свои мысли. Чтобы пояснить роль Ветхозаветного закона, Павел прибегает к аналогиям из повседневной жизни, ко всем понятному образу "педагога" — раба-воспитателя, провожающего мальчиков в школу и обратно и следящего, чтобы они строго соблюдали дисциплину. Во время учения мальчики обязаны были во всем подчиняться такому воспитателю, но после окончания школы становились совершенно свободны. Итак, "закон для вас был детоводителем ("педагогом") ко Христу, дабы нам оправдаться верою; по пришествии же веры мы уже не под руководством детоводителя". Павел сравнил закон с попечителем наследника: многие из галатов были рабами и полусвободными работниками на крупных фермах, принадлежавших богатым землевладельцам; они знали, что до наступления совершеннолетия наследник не имел настоящей власти — она принадлежала попечителю, и наследник должен был подчиняться ему, как раб, несмотря на то, что в будущем становился законным владельцем всего поместья. Подобным образом Моисеев закон был "попечителем мира до наступления его совершеннолетия". "Но когда пришла полнота времени Бог послал Сына Своего единородного, Который родился от жены, подчинился закону, чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление. А как вы — сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: "Авва, Отче!" Посему ты уже не раб, но сын; а если сын, то и наследник Божий чрез Иисуса Христа".