Итак, Тимофей уже выздоровел после операции. Перед тем, как покинуть Листру, Павел отслужил торжественный молебен, собравший огромное количество верующих, призывая Дух Святой благословить его новое начинание. Это было открытое, смелое выражение веры. Пророк — может быть, Сила, у которого был дар пророчества — торжественно предрек, что проповедники будут смело сражаться за Христа, вооруженные верой и чистой совестью.

Трудности, возникшие в галатской церкви в связи с иудейским законом, заставили Павла изменить стратегию.

Цели его оставались прежними: приводить людей к Христу и основывать церкви, которые не только смогут выстоять без него, но и посылать своих проповедников, продолжая начатое Павлом. Павел решил, что ему следует оставаться подольше в одном городе, а не переходить от места к месту, как в южной Галатии. Нужно было найти центр, из которого будет распространяться пламенная проповедь.

Эфес, столица и главный порт провинции Азии (Асии), включавшей в себя все малоазиатское побережье Эгейского моря, больше всего подходил для этой цели — город был густо населен и находился на пересечении дорог и рек, ведущих во внутренние земли Малой Азии. Как известно, все дороги ведут в Рим — главная дорога Малой Азии, длиной в 400 километров, проходила по центральному плато из Писидийской Антиохии в Эфес, откуда имперские гонцы переправлялись в Грецию и затем в Рим. Павел, Сила и Тимофей отправлялись по той же дороге. После обращения Эфеса и провинции Азии проповедники намеревались плыть морем в Коринф и распространить веру по всей южной Греции. А оттуда недалеко и до Рима.

Но попытка Павла дойти до Эфеса не удалась. "Они не были допущены Духом Святым проповедовать слово в Асии". Возможно, помешала болезнь Павла — то самое "жало в плоти", особенно сильный приступ, убедивший Павла, что время проповедовать в Эфесе еще не пришло. Так или иначе, они повернули назад, уверенные, что Бог прямо указывает им волю Свою, когда, подобно пастуху, камнями сгоняющему овец, ставит на их пути непреодолимые препятствия. И они не жаловались на это. Обстоятельства часто складывались так, что трудно было не увидеть в них волю Господню. Лука, ссылаясь на веление Духа Святого, может быть, имеет в виду совершенно определенное откровение, явленное одному из христиан-галатов, обладающему пророческим даром, подобно тому, как собрание верующих в Сирийской Антиохии было предупреждено о голоде Агавом.

Павел и его спутники продолжили укреплять церкви во Фригии, которая принадлежала к провинции Галатии. Затем они сделали новую попытку.

В Малой Азии была еще одна провинция — Вифиния, занимавшая северо-западную часть полуострова, около Боспорского пролива, по другую сторону которого находился Византиум (будущий Константинополь). Вифиния была меньше Асии, но там были греческие города, славившиеся высокой культурой — Никея и Никомедия, там жило много иудеев. Проповедники направились в горы на север от Писидийской Антиохии, по территории, принадлежавшей уже провинции Асии, и Дух Святой допустил их туда. Милю за милей, день за днем шли они под палящим солнцем по неровной пыльной дороге — второстепенной, потому что она не вела в Рим. Путь лежал поперек хребтов, из долины в долину, вниз и вверх. Наконец, дойдя до города Дорилейон на реке Тембрис или какого-то другого места поблизости, они вдруг остановились. Вряд ли проповедников задержали местные власти — их не знали в этой стране, и для стражников Павел и его спутники были просто путешествующими частными лицами. Лука пишет: "Но Дух не допустил их" войти в Вифинию. Это может означать прямое вмешательство Бога, явившегося Павлу снова, как в Иерусалимском Храме и на дороге в Дамаск.

Разочарования сплотили миссионеров так, как не смог бы сплотить их никакой успех, но для чего, во имя какой цели — еще не было ясно. Понятно было только одно — они должны оставаться в Анатолии.

Проповедники повернули на запад, в Мисию, самый северный район провинции Асии. Дорога вела к западному берегу, туда, где находилась Александрия Троянская, порт, лежавший невдалеке от развалин древней Трои. Отсюда, через море, было рукой подать до Македонии, а более длинный путь на юг вел к Ахайе, провинции, охватывавшей всю южную Грецию.

В Троаде к Павлу присоединяется новое действующее лицо — Лука. В соответствии с лучшими традициями историков всех времен, Лука мало говорит о себе; можно только догадываться о некоторых сторонах его личности. Известно, что он был врачом. Павел называет его: "Лука, врач возлюбленный". Об этом свидетельствует и постоянное внимание Луки к медицинским подробностям. Не подлежит сомнению, что Лука был греком. Ранняя традиция приписывает Луке антиохийское гражданство (в Сирии) — в "Западной версии" Деяний, в тех местах, где речь идет об Антиохийской церкви, употребляется слово "мы". Кроме того, Лука странным образом избегает упоминать Тита, уроженца Антиохии — человека, столь важного для Павла. Может быть — как считают некоторые — Тит был братом Луки, и историк не желал "выпячивать" своих родственников.

Лука, видимо, случайно повстречался с Павлом, Силой и Тимофеем в Троаде — ведь у них не было намерения идти туда. Мы не знаем, как сам Лука оказался здесь — может быть, он путешествовал, а может быть, практиковал в медицинском центре античного мира — у гробницы Эскулапа в Пергаме, что неподалеку от Трои. У него могли быть пациенты в Троаде — беженцы из Антиохии, христиане, амбиции которых ограничивали рамками участия в деятельности небольшой местной церкви до тех пор, пока к ним не прибыл Павел. Другие считают, что Лука был язычником, уроженцем Македонии, которого Павел обратил в веру в Троаде. Как бы то ни было, примкнув к Павлу, Лука проявил себя человеком доброжелательным, полным сочувствия; спокойным и проницательным взором наблюдал он человеческие слабости, в его сочинениях можно заметить порой искру неподдельного юмора.

Будучи человеком общительным, Лука любил давать прозвища и называть друзей уменьшительными именами. Павел, конечно же, не хотел официально-вежливых отношений между членами их миссионерского отряда. Рядом с Павлом — блестящим, оригинальным мыслителем, Лука выглядел усердным учеником, исследующим события и их причины с точностью и аккуратностью врача. Проза Павла льется подобно живой речи. Стиль Луки отличается неким изяществом и лаконичностью, без излишней сухости.

Внимательно изучив все за и против, Лука не сомневался, что Иисус восстал из мертвых, что Он есть Сын Божий и Спаситель мира. Лука ясно чувствовал непрекращающееся, непосредственное влияние Бога на жизнь всех людей, и там, где другие видели только случай или удачу, замечал руку Божию.

Павел с благодарностью принял дружбу Луки. Плохое здоровье подрывало силы Павла, державшегося главным образом благодаря непреклонной воле — ему настоятельно требовался личный врач. То, что Павел вскоре согласится расстаться с Лукой ради укрепления одной из новых церквей, говорит о том, как мало он думал о себе.

Лука пишет: "…сошли они в Троаду. И было ночью видение Павлу: предстал некий муж Македонянин, прося его и говоря: приди в Македонию и помоги нам. После сего видения, тотчас мы положили отправиться в Македонию, заключая, что призывал нас Господь благовествовать там". Некоторое время проповедники ждали попутного ветра, чтобы переплыть на корабле пролив. Наконец, в конце июля 50-го года подул сильный южный ветер, и путь занял всего два дня (в случае противного ветра тот же путь занимал 5 дней).

Лука любил море и запоминал все, что случалось во время плаваний. Но на этот раз все обошлось без приключений: миновав остров Тенедос, где греки во времена троянской войны построили знаменитого деревянного коня, корабль вошел в пролив Геллеспонт (Дарданеллы). Узкий мыс Геллес, окруженный сверкающими синими волнами, дрожал в нагретом полуденном воздухе. Ночью они проплыли мимо острова Самофракия, и к утру корабль уже рассекал воды между островом Фасос и Македонским берегом.