И потому, что он узнал Иисуса, он понял — что произошло на кресте, он понял смысл распятия.

В гордости и тщеславной мудрости своей Павел отверг Иисуса на том основании, что человек, распятый на дереве, не угоден Богу, проклят. Теперь, осознав свой грех, Павел интуитивно, но безошибочно понял, что Иисус действительно пострадал на кресте за грехи — но не за собственные, а за грехи Павла и всех людей. Каждый час, проведенный слепым Павлом в доме Иуды, и каждый день его последующей жизни открывали для него все большую широту, перспективу, высоту и глубину веры, но самая сущность Благой Вести была уже знакома ему — отныне и навсегда: любовь Христа, "Сына Божия, любящего нас и пострадавшего за нас". Иисус любил Павла и доверял ему, как доверяют чело веку, никогда и ни в чем не согрешившему. Чем больше всматривался Павел ослепшими глазами в сияние открывшегося ему света, тем яснее чувствовал, что именно произошло в тот единый миг на дороге в Дамаск: всепрощение было даром — совершенным, полным и вечным, ибо прощение это было — Сам Христос. Его нельзя заслужить — человеческие заслуги не смогут перевесить грехи человеческие. Но, обретая Христа, Павел обретал все.

Павел мог бы громко воскликнуть в доме Иуды — так же, как он воскликнет потом, в неведомом ему будущем: "Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего!"; "Тайну, сокрытую от веков и родов, которая есть Христос в вас" — "И уже не я живу, но живет во мне Христос!" Им уже овладел порыв к молитве — не к торжественному служению иудейской литургии — но к открытой, простой беседе с Отцом о Сыне; говоря с Иисусом, он говорил с Отцом, поклоняясь Отцу, он обращался к Сыну. Он открыл Богу все, что было в его сердце. Он горячо вступился перед Ним за всех, кого гнал и преследовал, в особенности за тех, кого он заставил отречься от Иисуса и возвести на Него хулу, за назареев в Дамаске, со страхом ожидавших его, за друзей-иудеев и власть предержащих.

Вместе с молитвой наступил голод — голод по словам Иисуса. Как новорожденный ягненок, еще не стоящий на ногах, но уже ищущий инстинктивно соски матери, Павел тянулся к познанию всего, что делал и говорил Иисус. До обращения своего он был безразличен к словам Иисуса. Но с тех пор, как он спросил: "Господи! что повелишь мне делать?", Павел осознал важность всего, что повелел Иисус, что Он обещал, о чем предупреждал, что предрек; Павел желал знать о том, как Иисус относился к ненавидевшим Его и к любившим Его, все, что говорил Он об Отце и о Себе, Его суждения обо всех делах и судьбах человеческих.

У Павла возник и другой мощный порыв: распространить весть о своем открытии. Но с этим приходилось ждать. Господь повелел: "Встань, и иди в город, и сказано будет тебе, что тебе надобно делать". В ожидании проходили дни: Павел слышал вечерний сигнал трубы, пение петухов, звук проезжающих повозок и снова вечернюю трубу… Наконец, на рассвете третьего дня, в тишине, Павлу дано было узнать, что будет дальше.

Хозяин небольшого дома на Прямой улице, только что проснулся и лежал, собираясь с мыслями.

Анания был уважаемым членом иудейской общины в Дамаске. Кроме того, он был последователем Иисуса Христа, и поэтому не удивился и не усомнился, когда услышал голос, зовущий его: "Анания".

— "Я, Господи", — отвечал Анания.

— "Встань и пойди на улицу, так называемую Прямую, и спроси в Иудином доме тарсянина, по имени Савла; он теперь молится и видел в видении мужа, именем Ананию, пришедшего к нему и возложившего на него руку, чтоб он прозрел".

Анания смутился. Может ли быть такое, чтобы Господь ошибся? Анания, конечно же, посещал скромные собрания назареев, до которых уже дошла весть о предстоящем прибытии Савла-преследователя. Они молили Бога защитить их, но не ожидали, видимо, что молитва их будет услышана.

— "Господи!" — отвечал Анания, — "я слышал от многих о сем человеке, сколько зла сделал он святым Твоим в Иерусалиме; и здесь имеет от первосвященников власть связать всех, призывающих имя Твое".

Но Господь сказал ему: "Иди, ибо он есть Мой избранный сосуд", — подтвердив и объяснив тем самым волю Свою.

Тогда Анания встал и оделся.

Солнце уже озарило вершины скал на севере, когда Анания поспешил вниз по узкой улице, вдоль протоков, вымытых талыми весенними водами. Ему хотелось во всеуслышание восклицать: "Аллилуйя!" — ведь сила Господня не уменьшилась! Бог простер целительную длань Свою, и волк возлег рядом с агнцем — исполнилось сказанное в древнем пророчестве. И он, Анания, никому не известный до этого дня, избран Богом, чтобы крестить Савла! Впервые в истории произошло то, что потом случалось так часто: один из величайших провозвестников Христа, подготовленный к чему угодно, но только не к благовествованию, был призван к служению ничем не выдающимся, безвестным человеком. Августин слышал детский голос, повторявший: "Возьми и прочти!" Джон Уисли прислушался к неизвестному чеху, читавшему вслух Лютера; Д.Л. Мууди, упаковывавший ботинки в магазине, прервался на минуту, чтобы услышать несколько слов учителя из воскресной школы; Чарлз Хэддон Сперджен, укрываясь от зимней бури, услышал слова рабочего, очищавшего от снега кафедру проповедника.

Немедленно принятый Павлом, Анания подошел к его постели.

Он взглянул на лицо Павла — лицо человека, через страдания пришедшего к покою. На нем теперь нельзя было заметить следов фарисейского благополучия: Павел осунулся, кожа его покрылась морщинами — следами пережитого отчаяния, борода скомкалась, глаза смотрели невидящим взором. Но лицо его было спокойно — Павел уже пережил худшее испытание и не чувствовал больше тревоги: он испытал блаженство веры и знал, что рожден заново для лучшей жизни.

Анания возложил руки на голову Павла.

— "Брат Савл! прозри", — начал он (трудно, наверное, было ему называть "братом" убийцу своих друзей, но Анания с радостью переборол себя) — "Господь Иисус, явившийся тебе на пути, которым ты шел, послал меня, чтобы ты прозрел и исполнился Святого Духа".

И тотчас пелена мрака, подобно чешуе, отпала от глаз Павла. Он увидел Ананию и увидел его ясно. Джордж Мэтисон, слепой проповедник из Шотландии (1842–1906), автор известных гимнов, предпочитал думать, что Павел так и остался полуслепым на всю жизнь, что три дня, проведенных в доме Иуды, навсегда лишили его ясного зрения. Но остались свидетельства, показывающие, что Павел взглядом мог убедить противника в споре, взглядом мог привлечь внимание множества слушателей — что невозможно для полуслепого человека. Нет, зрение Павла восстановилось целиком и полностью.

Анания сообщил Павлу дальнейшую волю Господню: "Бог отцов наших предызбрал тебя, чтобы ты познал волю Его, увидел праведника и услышал глас из уст Его, потому что ты будешь Ему свидетелем перед всеми людьми о том, что ты видел и слышал". Павел говорил, что ему дано было узнать еще больше — Сам Иисус обещал ему тяжкие испытания, когда он отправился проповедовать Слово Божие не только иудеям, но и язычникам — "всем людям", большим и малым, рабам и царям, всем тем, кого Павел, будучи фарисеем, отвергал и презирал.

Анания, от лица Самого Иисуса, сказал еще: "Я посылаю тебя открыть глаза их, обратить их от мрака к свету, от власти сатаны к Богу, дабы верою в Меня приобрели прощение грехов и соединились с теми, кто от Бога".

Размах и значение этой миссии лишили Павла дара речи. Анания сказал: "Итак, что ты медлишь? встань, крестись и омой грехи твои, призвав имя Господа Иисуса".

Он помог Павлу подняться с постели. Обычно все, исповедующие путь спасения, крестились в водах реки или ручья — так, как это делал Иоанн Креститель. Но Павел был слишком слаб после долгого поста и бдения. Они медленно прошли во внутренний двор дома Иуды ("атриум"), где обычно находился фонтан, но, может быть, Павел, с его железной волей, все-таки прошел, опершись на плечо Анании, несколько сот шагов к реке, протекавшей у северной стены города.