— Шампанским, — с обаятельной улыбкой уточнил Руслан, — а что касается меня… Вы же знаете: я пить не люблю. Когда гости начали плавно клониться к разгулу, я взял свою девушку и тихо удалился. Чтоб не смущать своим начальственным видом парней и не портить настроение себе. Продолжал праздник, так сказать, приватно. Можете уточнить эту информацию у официантов в «Трех ключах». Сопоставить время моего отъезда из одного ресторана до приезда в другой и спросить себя: «Не ошибаюсь ли я?»

— Спросил, — сказал Заозерный, — и официантов спросил, и себя, любимого.

— Вот видите.

— Официанты подтверждают, а я… Все равно не верю.

— Официантам?

— Тебе. В «Трех ключах» ты действительно был. Но ведь после выстрелов, а не во время. Кстати, кто эта девица? Почему я ее не знаю?

— Есть многое на свете, друг Гораций, что и не снилось нашим операм, — печально сообщил ему Руслан. — Не обижайтесь, капитан, но эта информация — личного характера. Если у вас есть уголовное дело и требуется опросить эту девушку как свидетеля… Что ж… Я человек законопослушный и буду вынужден вам эту информацию предоставить. Но если вы любопытствуете в частном порядке, то… Извините великодушно…

— Руслан, а где сейчас находится некто Федор Иванович Назаров? — неожиданно спросил Заозерный.

«Быстро работают, сволочи, — мысленно вздрогнул Руслан, — и самое поганое, что этот вопрос подтверждает Танину правоту. От моих парней они эту информацию получить не могли. Вычислить… Возможно, но не так быстро… Неужели Назаров действительно был стукачом? Тогда неудивительно, что менты его так быстро хватились. Хотели спросить про стрельбу, а «дятел»-то… того… улетел. Надо сознаться, что ситуация отстойная».

— Федор? — пожал плечами Руслан. — Не знаю. Наверное, лежит где-нибудь в хате, после вчерашнего отходит. Да и где может быть человек, который пил всю ночь напролет? Скорее всего, в отключке… А что?

— Да нет, пока ничего, — Заозерный особо подчеркнул это «пока», — ладно, Руслан. Извини, что побеспокоили. Можешь идти… Еще увидимся.

— Типун вам на язык, — с той же непринужденностью улыбнулся Руслан, — я говорил, что уважаю вас, но не говорил, что счастлив видеть. В силу тех причин, которые уточнять нет смысла.

Заозерный хлопнул дверцей своей «копейки» так, что по двору пошло гулять эхо. Ненавидели Руслана в местной милиции от души. Но ненавидеть — ненавидели, а сделать ничего не могли. Коммерсанты, с которых его бригада снимала «дань», были выдрессированы на совесть, свидетели, возникающие в случаях отдельных прецедентов, молчали, как убитые, а техника местному УВД досталась в наследство еще от дедушки Берии. Вот и получилось, как в присказке: видит око, да зуб неймет. Это осознание собственной беспомощности и бесило их до зубовного скрежета. Руслана, наоборот, забавляло. К «профессиональным» праздникам он даже присылал им подарки с дарственной надписью: «Стражам порядка от благодарной братвы».

Как правило, это были либо огурец в кобуре, либо дыня в милицейской фуражке. Разумеется, это было чистой воды ребячество, но поделать с собой Руслан ничего не мог — уж больно смешной казалась ему местная милиция. Даже скучновато. Вместо воровской романтики, риска приходилось заниматься какой-то бюрократической волокитой. Но ушедший на зону четыре года назад Луза запретил рисковать без крайней надобности. Деньги в общак из Головца поступали бесперебойно, работа была налажена как часы, и старый вор хотел, чтобы все оставалось так и впредь.

По сотовому Руслан сделал заказ в «Трех ключах» и тут же перезвонил Тане в номер:

— Привет, это я. Ты завтракаешь в одиночестве или предпочтешь мою скромную персону в качестве сотрапезника?

— От завтраков в моей компании ты быстро протянешь ноги, — засмеялась она, — я на диете. Талия и все такое…

— «Все такое» у тебя в полном порядке, — заверил Руслан, — и чашка утреннего кофе твоей талии не повредит.

— Кофе не люблю, — сообщила она, — а вот от свежевыжатого сока из апельсинов не откажусь.

— Для тебя выжму сок хоть из изюма, — пообещал он, — собирайся, я скоро заеду.

При свете дня она выглядела еще великолепней. Светло-голубой джинсовый костюм, украшенный вышивкой и чем-то вроде белой бахромы на рукавах и штанах, был явно безумно дорог даже для Питера, а уж в нашей провинции должен был вызывать у встречных девушек настоящий шок. Туфли «PATRICK СОХ», белоснежная футболка из дорогого бутика, распущенные по плечам длинные светло-русые волосы, серые глаза с кошачьим прищуром, темно-русые брови, придающие ее лицу какое-то особое, трогательно-надменное выражение, чувственный рот — треугольничек…

— Дверь откроешь?

— Что? — очнулся он. — Ах, да, извини…

Он обежал машину и поспешно распахнул перед ней дверцу.

— «Альфа Ромео 156», — провела она рукой по приборной доске, словно лаская машину, — свыше двухсот километров в час, электронный вариатор фаз, передний привод, климат-контроль и так далее и тому подобное… Замечательная игрушка. Когда надоест моя «тележка» — обязательно возьму именно такую.

— А что за «тележка» у тебя, если, конечно, это не секрет?

— Спортивный джип.

— Спортивный?!

— Ну да. Какой же русский не любит быстрой езды.

— Наверное, я — китаец. За рулем — как старая бабка… За исключением так называемых «рабочих моментов». В остальных случаях не больше ста двадцати.

— Хвастун, — улыбнулась она, — и позер.

— Скорее последнее, — легко согласился Руслан, — как всякий провинциал, я лелею глубоко спрятанный комплекс неполноценности. Вот он-то и определяет мою линию поведения перед столичной гостьей. Если б не было машины, я бы, наверное, рассказывал, как хожу по выходным на медведя с одной зубочисткой или как по вечерам по Интернету обыгрываю в шахматы Крамника и Каспарова. Чем еще в такой глуши хвастаться?

— А зачем вообще хвастаться?

— Не знаю… Но мне приятно.

— Так это ты ради себя, любимого? А я-то думала…

— Еще чего! И не надейся! Я — законченный эгоист. Самый фанатичный член клуба имени Руслана Григорьевича Зотова. И убежденный себялюбец. Но, если хочешь, могу по большому блату принять в этот клуб «для избранных». Обещаю быстрый карьерный рост и многочисленные блага.

— Нет уж, спасибо, — рассмеялась она, — у меня есть свой собственный клуб.

— Имени Татьяны Игоревны Яковлевой? — Он старался, чтобы это прозвучало весело и беззаботно, но голос предательски дрогнул, и девушка тут же среагировала:

— Любопытной Варваре нос оторвали. И кто тебе вообще сказал, что я все еще Яковлева? Может быть, я давным-давно какая-нибудь «мадам Грицацуева» с полдю-жиной маленьких «грицацуйчиков»?

— Ну, насчет «грицацуйчиков» я не беспокоюсь — с твоей фигурой это невозможно. Полагаю, что и одного еще не было. Да и характер…

— Что «характер»?!

— Характер — незамужней женщины, — уверенно ответил он, — я такие тонкости нутром чую.

— А что еще чуешь? — насмешливо покосилась она на него. — Может быть, присутствует «бабье одиночество» или какая-нибудь там тоска брошенной женщины?

Ни одиночества, ни тоски в ее взгляде не было, и Руслан промолчал. Обед не задался. По большей. части они молчали, ограничиваясь несколькими незначительными фразами.

— Когда уезжаешь? — спросил он на обратном пути. — Сегодня или нас дождешься?

— Планировалось, что я должна проводить вас до места, контролируя, чтобы не было накладок.

— У нас накладок не бывает. Не дети малые.

— А Назаров?

— Исключение, которое лишь подтверждает правило. Если ты не уезжаешь, то, может быть, позволишь продемонстрировать тебе свои владения? Скажем, сегодня вечером?

— Не люблю экскурсий.

— Много времени это не займет — городишко-то игрушечный. К тому же чем еще ты можешь здесь заняться?

— Что ж… Твоя правда. Часов в семь — устроит?

— Вполне. Я заеду за тобой.

Руслан высадил ее у гостиницы, распрощавшись до вечера. Теперь ему предстояло нелегкое объяснение со своей бригадой.