Артур торопливо шагнул следом. За ним поспешили ретироваться бард и сэр Кэй. Мерлин на секунду задержался у прохода.

— До встречи, Максим. Еще увидимся.

— Не думаю, — сказал я сухо.

— Увидимся, — убежденно заверил Мерлин и последовал за остальными.

— Что ж, сэр Хотспер, — сказал я сопровождавшему меня рыцарю, — будем учиться жить в мирное время. Я не провидец, как Мерлин, но вряд ли ошибусь, если предположу, что сейчас-то и начнется самое сложное… Как думаете?

— Я в этом уверен, сир, — вздохнул он.

Ночью я проснулся от стойкого ощущения, что в спальне я не один. Подтверждая мою мысль и словно дождавшись моего пробуждения, в темноте разом вспыхнули десятки свечей. В их плавающем свете я увидел дьявола, умело и со вкусом сервирующего стол серебряной посудой.

— Знаете, что я думаю, Максим? — как ни в чем не бывало спросил он. — Если б каждый человеческий поступок сопровождала музыка, то подлецов бы не было. Все же у человечества есть чувство такта. Есть даже композитор. Нет только дирижера.

— Это вы к чему? — сварливо поинтересовался я, недовольный внезапным пробуждением.

— У вас не было другого выхода, правда? Вы обязаны были спасать женщин, замок, остров. У Артура тоже не было иного выхода, кроме как напасть на Аввалон. Вы — короли, Максим. Но вам предстоит долго учиться… Друг у друга.

— Угу, — кивнул я, неохотно одеваясь. — А я, в свою очередь, спрошу вас вот о чем… Есть хоть кто-то на земле, к кому вы относились бы, не то что с уважением, а хотя бы просто — хорошо?

Он остановился, задумчиво морща лоб, долго шевелил губами, потом кивнул:

— Семнадцать человек.

— Ну-у, — развел я руками. — Немало. За какой срок?

— За четырнадцать тысяч лет. А у вас?

Настал мой черед задуматься.

— Сэр Хотспер, — нерешительно предложил я. — Он вызывает уважение.

— Он просто хороший человек, — пренебрежительно отмахнулся дьявол. — Хотя и весьма талантливый… В своей области.

— Этого мало — быть хорошим человеком?

— Очень мало, Максим, очень мало. Вот почему вы мне куда интересней, чем он.

— Но я…

— Еще ничего не сделали? Сделаете. Поверьте — я знаю. Вы будете великим. Вы познаете ад и рай, научитесь различать добро и зло и называть вещи своими именами… Это — главное. А потом вы сделаете свой выбор. Впрочем, мне это будет уже не важно…

— Почему это так важно — называть все своими именами? Все давно уже получило свои названия и определения. Нового уже и не придумать…

— Ах, если бы… Вы присоединяйтесь, Максим, присоединяйтесь. К сожалению, мне редко приходится посидеть вот так, не ради работы, а для души. У меня омерзительные обязанности, Максим: я предлагаю людям то, от чего они не смогут отказаться. Кстати, вы когда-нибудь слышали о том, чтоб я кого-нибудь заставлял или принуждал что-то делать? Сами делают свой выбор, а потом ненавидят не себя, а то, ради чего пошли на подлость: женщин, деньги, власть, меня…

— Приятно слышать. Ведь это относится и ко мне.

— Нет. Иначе бы я этого вам не говорил. В данном случае вы нужны мне, а я вам… постольку поскольку… Не вы — цель. У меня тут другая работа.

— Можно подумать, кто-то вас заставил заниматься этим. Это же ваш выбор, нет? Сильно ненавидите людей?

— Не поверите — совсем не испытываю ненависти. Презрение — да, а для ненависти… слишком много чести. Попробуйте вот это вино… Ну как?.. То-то же… Что до вашего вопроса, то еще Достоевский выделил его как главную причину всех бед. «Крадите, врите, убивайте, предавайте, но только называйте вещи своими именами». Как-то так, или близко к этому… Лицемерие — главная беда человечества. «Я убил, потому что он сам виноват, я украл, потому что моей семье это нужнее…» Себя человек всегда оправдает… Иначе психика не выдержит его же подлостей. А так… Сначала находят оправдание, а потом свято в него верят, да еще и проклинают этот «жестокий мир». Но для того, чтобы иметь понятие о добре и зле, надо иметь правильную точку отсчета. Иначе чем мерить? Вам она была дана… Две тысячи лет назад. А вы? Даже ее трактовали под ваши нужды и оправдания. Подлость, совершенная во имя детей, жены или идеи, уже не называется подлостью. У вас все зависит от причины. А причин у вас много…

— Человек несовершенен…

— Скажите это Богу, — усмехнулся он. — Я это Ему уже говорил… Это вы, вы сами дали себе это мерзкое прозвище — «человек разумный»… Гадость какая! Эволюционировать может лишь «человек духовный», «человек разумный» обречен на трагедию…

— Что вы ворчите? Что-то случилось?

— Ничего нового. Повседневная рутина. То, что вы совершили вчера ночью, я делаю каждый день… Почему-то люди уверены, что высшая справедливость Бога — это торжество дьявола… Надоело. Устал.

— Кстати, о справедливости. Вы обещали мне здесь едва ли не манну небесную, а я пока что нашел смерть, войну, разруху… Как я могу управлять островом, если в казне замка нет ни единого золотого? С врагами я справился сам. Теперь мне нужны деньги.

— Справились с врагами, справитесь и с разрухой, — заверил он. — Денег я вам не дам. Не хочу портить. Учитесь мыслить государственно. «Халява» — это то, что богатые евреи дают бедным евреям, чтоб те смогли отпраздновать пасху. Вы еврей? Я — нет. Откуда эта неизлечимая страсть к халяве? «Дайте, дайте…» Заработайте!

— Спасибо, добрый сатана, — желчно поблагодарил я.

— Не за что, — так же желчно ответил он. — Кстати, если б вы изучали Библию, то знали бы, что меня зовут не сатана, не дьявол, не черт с рогами, а Денница.

— А если б вы изучали состояние дел Аввалона, то знали бы, что меня зовут «голый король». Мне нужны деньги.

— Зарабатывайте, — пожал он плечами. — Если нужно много денег — зарабатывайте много.

Некоторое время мы сидели молча.

— Кстати, я забыл вас поздравить, — спохватился он.

— С чем?!

— Вы же женились.

— Нашли с чем… Это была необходимость.

Денница как-то странно посмотрел на меня, но промолчал.

— Что мне делать дальше? — спросил я.

— Что хотите, — пожал он плечами. — Живите, наслаждайтесь, любите, работайте. У вас достаточно дел. Поднимать экономику, строить города, развивать промышленность, сельское хозяйство, открывать школы… Я бы вам рекомендовал избавиться от колдунов на острове. Знаете, какое самое страшное заклинание в магии? «Упс!» или — «Что за хрень…»— и пол-острова как не бывало… Главное — не пытайтесь покинуть остров. Выйти во внешний мир вы можете лишь один раз, и тогда я вынужден буду вернуть вас обратно… Стоило ли затевать все ради этого? У вас впереди еще много интересных лет… Что ж, мне пора, — он поднялся из-за стола. — Было приятно повидать вас.

— А что заходили-то? — не удержался я.

Денница подумал и пожал плечами:

— Скучно. Просто скучно. Вы меня поймете. Чуть позже…

— Не даете деньгами, дайте хоть товаром, — предпринял я последнюю попытку. — Или хоть техникой, оружием, семенами…

Денница показал мне кукиш и исчез.

— Да, у него и впрямь не много друзей, — пробормотал я и залпом допил вино. — И он еще назывался лучшим ангелом Бога… Как же выглядят худшие?!.

Глава 4,

в которой герой пытается постичь

законы колдовства, экономики

и законодательства, но приходит к выводу,

что это — явления одного порядка

Дружбой мы, слава Богу, богаты И пока еще крепки в беде. Но смотри — поднял руки заката К небесам умирающий день. Все зовет он на помощь кого-то, Ну, а кто-то не может помочь. Открываются Волчьи ворота, Пропуская к созвездиям ночь.

    Ю. Визбор

Несмотря на то, что я торопился покинуть Волчьи Ворота для осмотра острова и наведения на нем порядка, ремонт замка и организация военного отряда заняли около пяти месяцев. Для начала я модернизировал сам замок. Заказал столярам новую мебель, чертежи которой предоставил сам. Заново выстроил скотный двор. Создал прачечную, сшил для слуг специальную одежду, издалека дававшую понять, кому они служат и в какой должности состоят. Но труднее всего было приучить их к чистоплотности. Мало было поставить сортиры, куда труднее оказалось заставить пользоваться ими. Помог Томас. Поймав пару слуг, «орошавших» стены замка, он отправил их на конюшню, где выпорол со всем прилежанием, и дело быстро пошло на лад. Первые два месяца в свежесрубленные бани водили едва ли не под конвоем. Безногий лекарь Эварт разработал по моей подсказке духи, и женщины быстро приняли это новшество. Удалось внедрить даже какое-то подобие постельного белья. Кузнецы и столяры ворчали под нос, что теряют навыки, занимаясь производством «каких-то вилок и ложек, тогда как их отцы и деды вполне обходились ножом и руками». А повара навели на кухне порядок лишь под бдительным присмотром вездесущего Томаса. Слуг пришлось нанимать из ближайших деревень и практически обучать заново, ибо всех выдержавших осаду я возвел в рыцарское достоинство, а денег на оплату их услуг у меня по-прежнему не было. Одним словом, о том, чтоб предаваться эйфории, наслаждаясь ролью «властелина Аввалона», речь не шла. Особенно раздражали мелочи. Вопрос экономики приравнивался здесь к вопросу о строении солнечной системы, то есть он был, но попытайся попробовать доказать кому-нибудь, что это земля вращается вокруг солнца, а не наоборот, как ежедневно это видят люди собственными глазами. Я просто не знаю, что бы я делал без терпеливого и усердного сэра Хотспера. На беднягу я свалил львиную долю всех средневековых забот, в которых не смыслил ни черта. Рыцарь занимался и расчетами со слугами и крестьянами, и обучением новобранцев, и ремонтом разрушенных стен. А в финансовых вопросах неожиданную сноровку выказал юный Конрад. С моей подачи он заложил основы виноделия (на склонах местных холмов рос на удивление вкусный виноград), изготовления сидра из яблок многочисленных садов, организовал широкую, хотя и своеобразную рекламу колесных повозок (странно, но Ромул, будучи римлянином, откровенно пренебрегал колесом), научил столяров изготовлять бочки взамен долбленых колод, отправил лозоходцев и рудознатцев на разведку полезных ископаемых. Весь мой повседневный быт принял на свои сутулые плечи Иуда, незаметный, вездесущий и крайне жестокий ко мне в своих заботах обо мне. К счастью, вопрос чистоплотности он усвоил с поразительной охотой, и мое скромное жилище сверкало и благоухало, словно Иуда совмещал в себе стиральную, посудомоечную машины и японский пылесос со встроенной в него кофемолкой.