Он спрятал лицо в ладони и пробормотал:

— Очень, очень неприятная новость.

— Не исключено, что она не имеет никакого значения. Я бы на вашем месте не убивался так. Рыбка может оказаться всего-навсего внешним, зримым знаком какой-нибудь доморощенной религии, которую они исповедуют.

— Да, но Чабб! И эти сомнительные, более чем сомнительные Кокбурн-Монфоры, и совсем уж зловещие Санскриты! Нет, мне это не нравится, — сказал мистер Уипплстоун. — Совсем не нравится.

Он оторвал взгляд от Люси, мирно сидевшей, поджав под себя лапы.

— Кошка, о прискорбных привычках я ничего в данный момент говорить не стану, удирает, едва завидев эту мерзкую парочку. Мгновенно. А Пирелли из «Неаполя» считают, что она принадлежала Санскритихе. И похоже, думают, что та жестоко с ней обращалась.

— Я что-то не вполне понимаю…

— Хорошо-хорошо. Это в сторону. Выпьем чаю, — отсутствующим тоном предложил он. — Вы мне вот что скажите: как вы намерены поступить с этим медальоном, с рыбкой?

Аллейн снова достал вещицу из кармана и повертел в ее в пальцах. На обратной стороне медальона было выжжено что-то вроде фирменного знака — волнистое Х.

— Грубоватая работа, — сказал он. — Хорошо, что Люси его не разбила. Если вы не возражаете, я поднимусь наверх и верну медальон его владелице. Он оправдает мое появление у нее, не так ли?

— Наверное. Да. Ладно. Раз уж без этого не обойтись.

— Это избавит вас от неприятной необходимости присутствовать при нашей беседе, Сэм.

— Да. Спасибо. Очень хорошо. Да.

— Тогда я, пожалуй, пойду, пока она не спустилась в кухню. Где ее гостиная?

— Первая же дверь после лестницы.

— Отлично.

Он покинул мистера Уипплстоуна, сокрушенно наливающего себе чашку чаю, поднялся по лестнице и стукнул в дверь.

После недолгой задержки миссис Чабб отворила ее и чуть ли не с ужасом воззрилась на Аллейна. Он спросил, нельзя ли ему ненадолго зайти. На долю секунды ему показалось, что она ответит отказом и захлопнет перед его носом дверь. Однако она отступила, прижав пальцы к губам, и Аллейн вошел в гостиную.

Фотографию на стене он увидел сразу. Девушка лет шестнадцати, очень похожая на миссис Чабб. Круглое, свеженькое лицо. К верхним углам рамки прикреплены собранные в розетки черные ленты. На самой фотографии аккуратным почерком написано: «4 апреля 1953 — 1 мая 1969».

Аллейн извлек медальон из кармана. В горле миссис Чабб что-то тоненько пискнуло.

Он сказал:

— Боюсь, Люси опять принялась за старое. Мистер Уипплстоун говорит, что она уже проделывала это раньше. Удивительные животные кошки, не правда ли? Уж если они вобьют себе что-нибудь в голову, их ничем не остановишь. Это ведь ваша рыбка, верно?

Миссис Чабб даже не пошевелилась, чтобы взять ее. На столике под фотографией лежала чертежная кнопка. Аллейн воткнул ее в оставленное острием отверстие и повесил на кнопку медальон.

— Ее, наверное, кошка вытянула, — сказал он. — Вам не по себе, миссис Чабб? Мне очень жаль. Присядьте, ладно? — и давайте посмотрим, не смогу ли я вам чем-то помочь. Хотите воды? Нет? Да вы сидите, сидите.

Он поддержал ее под локоть. Миссис Чабб как стояла у кресла, так и осела в него, словно ее не держали ноги. Она побелела, как полотно, и вся дрожала.

Аллейн придвинул себе стул.

— Мистер Уипплстоун говорит, что вы очень расстроились из-за случившегося вчера ночью, а теперь еще я, боюсь, вас напугал, — сказал он.

Поскольку она по-прежнему молчала, Аллейн продолжил:

— Вы, скорее всего, не знаете, кто я такой. Это я прошлой ночью расспрашивал вашего мужа. Я давний друг мистера Уипплстоуна и мне известно, как он вас ценит.

Миссис Чабб прошептала:

— Полиция?

— Да, но это не должно вас пугать. Можете мне поверить.

— Он набросился на него, — выдавила миссис Чабб.

Она на секунду закрыла глаза.

— …черный. Набросился.

— Я знаю. Он мне рассказывал.

— Это правда.

И дрогнувшим голосом она повторила, чуть громче:

— Это правда, сэр. Вы верите, сэр? Что это правда?

Аллейн молчал.

«Верю ли я в то, верю ли я в это, — думал он. — Каждый спрашивает, во что ты веришь. Слово лишается смысла. В такой неразберихе важно совсем иное, важно что ты знаешь.»

Еще помолчав, он сказал:

— Полицейский вправе верить лишь в то, что установил он сам, причем установил, не оставив места сомнениям. Если на вашего мужа напали, как он говорит, мы это выясним.

— Слава тебе, Господи, — прошептала она и затем: — Простите, сэр, что я так расклеилась. Не знаю, что на меня нашло.

— Ничего, пустяки.

Он встал и подошел к фотографии. Миссис Чабб высморкалась.

— Привлекательное лицо, — сказал Аллейн. — Ваша дочь?

— Да, — сказала она. — Была.

— Простите. Давно?

— Шесть лет.

— Болезнь?

— Несчастный случай, — она хотела что-то добавить, но, передумав, сомкнула губы. И затем вдруг почти выкрикнула, с вызовом в голосе: — Она была у нас единственной. Наша Гленис.

— Похожа на вас.

— Похожа.

— Так это был ее медальон?

Она не ответила. Аллейн обернулся и увидел, что она, облизывая пересохшие губы и стиснув руки, смотрит на фотографию.

— Если так, тогда понятно, почему вы расстроились, обнаружив, что он потерялся.

— Он не ее.

— Нет?

— Я и не заметила, что он пропал. Просто испугалась, когда вы его протянули.

— Простите, — повторил Аллейн.

— Ну что вы.

— А несчастный случай — он произошел в Лондоне?

— Да, — ответила она и снова плотно сомкнула губы.

Аллейн небрежно произнес:

— Он не похож на обычный медальон, верно? Скорее на какой-то знак или эмблему, что-то в этом роде.

Миссис Чабб с видимым усилием расцепила ладони.

— Это моего мужа, — сказала она, — Чабба.

— Значок какого-то клуба?

— Наверное можно и так сказать.

Она сидела спиной к двери. Дверь отворилась, Чабб замер на пороге.

— Я ничего об этом не знаю, — громко сказала она. — Да он ничего и не значит. Ничего.

— Ты нужна внизу, — сказал Чабб.

Она поднялась и вышла, не взглянув ни на Аллейна, ни на мужа.

— Вы меня здесь ждали, сэр? — деревянно осведомился Чабб. — Я только что вернулся.

Аллейн рассказал о кошке и медальоне. Чабб бесстрастно выслушал его объяснения.

— Медальон заинтересовал меня, — сказал Аллейн, — вот я и спросил, не является ли он эмблемой чего-либо.

Чабб ответил сразу, без колебаний:

— Да, сэр, правильно. Это эмблема небольшого кружка людей, которые интересуются экстрасенсорными явлениями. Жизнь после смерти и все такое.

— Мистер и миссис Санскрит тоже в него входят?

— Так точно, сэр.

— И мистер Шеридан?

— Да, сэр.

— И вы? — без нажима спросил Аллейн.

— Они были настолько добры, что приняли меня в почетные члены, сэр. Поскольку я присутствовал на их вечерах, и они увидели, что я интересуюсь, сэр.

— Жизнью после смерти?

— В этом роде.

— А жена разделяет ваш интерес?

Чабб без выражения произнес:

— Она же в этом не участвует, ведь так? Это вроде как дополнение к моей службе. Примерно как пуговица на ливрее.

— Понятно. Вам стоило бы поискать для медальона другое место. Такое, чтобы Люси Локетт не смогла до него добраться. Всего хорошего, Чабб.

Чабб что-то пробормотал в ответ, и Аллейн ставил его, почти такого же белого, какой была несколько минут назад его жена.

Мистер Уипплстоун все еще чаевничал. На коврике у камина Люси смаковала налитое в блюдце молоко.

— Вы должны сию же минуту выпить чаю, — сказал мистер Уипплстоун и налил Аллейну чашку. — И съесть пару тостов с анчоусами. Надеюсь, тосты с анчоусами вам по вкусу? По-моему, они еще вполне съедобны.

Он поднял крышку сковородки и по комнате поплыл запах, всегда напоминавший Аллейну отроческие дни, проведенные в обществе Громобоя. Аллейн взял тост и чашку.

— Я не смогу остаться надолго, — сказал он. — Собственно, мне вообще не следует задерживаться, но уж больно вкусно пахнет.