— Привет-привет! Чудны дела Твои, Господи! Последнюю новость, надеюсь, слышали?

— Слышали, — ответил Аллейн. — А где посольская машина?

— Где-где? На полпути между здесь и там — «там», если быть точным, это ваш дом. Достойный Гибсон со своей ордой роется под ее сиденьями в поисках бомбы. Вашей жене я был больше не нужен, вот и уехал немного раньше, чем намеревался. Войдем внутрь?

Аллейн извинился, сказав что не может, и с большим облегчением проводил глазами Громобоя, скрывшегося в посольстве. Водитель полицейской машины говорил по радио.

— Мистер Аллейн здесь, сэр, — сказал он. — Да, сэр.

Это был Гибсон.

— Уже в курсе? — спросил он. — Пока ничего, но мы еще не закончили.

— Ты сам слышал этот разговор?

— Нет. Он или она позвонили в Ярд. Говорили скорее всего через носовой платок.

— Так он или она?

— Голос звучал довольно странно. Что-то вроде квакающего шепотка. У того, кто получил сообщение, осталось впечатление, что говорящий то ли сильно напуган, то ли волнуется. А может, и то и другое сразу. Точные слова таковы: «Это Скотланд-Ярд? В машину посольства черных подложена бомба. Вот-вот взорвется.» Проследить звонок не удалось. Они считали, что машина стоит у твоего дома, и потому потеряли минуту-другую, пока выяснили, что это не так. Мои ребята, получив сообщение, мигом оказались на месте. Да, еще одно, Этот человек вроде бы шепелявил.

— Важная новость! Засунь в рот носовой платок, тоже зашепелявишь. Кто у нас в Каприкорнах?

— Тот парень в парике, с цветными мелками.

— О нем я знаю. Кто еще?

— Больше никого. Остальных отозвали сюда, — сказал Гибсон и с негодованием добавил: — Моя работа — обеспечить безопасность этой чертовой черной зануды, и посмотри в какой балаган он ее превратил!

— Да ладно, Фред, я все понимаю. С ним каши не сваришь. Я возвращаюсь туда. А ты?

— Пойду дальше копаться в его машине. Послушай! — в голосе Гибсона прорезались едва ли не визгливые нотки, которых Аллейн никогда прежде в нем не замечал. — Я уже до того дошел, что был бы рад найти в ней самую настоящую бомбу, без дураков. Ты слышишь? Хоть было бы что в руках подержать!

Пока Аллейн старался придумать какую-нибудь утешительную фразу, по рации пришел новый вызов. На сей раз от даровитого сержанта Джекса.

— Сэр, — немного взволнованно сказал сержант. — Я решил, что следует доложить вам о том, что здесь творится.

— Да?

— Я насчет тревоги, объявленной по поводу бомбы, сэр. Буквально за минуту до нее тут объявился этот джентльмен из военных, Полковник как-его-там. Притопал прямо к мастерской, стараясь ступать очень прямо, сэр, привалился к двери и как нажал на кнопку звонка, так с тех пор и не отпускает. Тут как раз объявили тревогу и человек мистера Гибсона, сидевший в машине на углу прохода к Баронсгейт, подъехал ко мне и через окно машины в двух словах описал ситуацию. Пока мы с ним разговаривали, из гаража выкатил здоровенный грязный фургон и загородил от меня гончарню. Я, сэр, остался здесь, поскольку вы мне так приказали. А человек мистера Гибсона уехал. Тем временем на Мьюс из-за этого дурацкого фургона образовалась пробка, сэр. Гончарни мне видно не было, зато я хорошо слышал Полковника. Он поднял крик. Вопил что-то вроде: «Откройте ваши поганую дверь и впустите меня». Потом водители принялись жать на клаксоны. Все продолжалось минут пять, сэр.

— Мог ли кто-либо — могли ли два очень крупных человека, незаметно ускользнуть, пока продолжался затор?

— Думаю, нет, сэр, уж больно они приметны. И потом, когда пробка рассосалась, Полковник по-прежнему стоял на крыльце и жал на звонок. Он и сейчас жмет. Кричит тоже, но уже потише. По-моему, он настолько пьян, что кричит просто из боязни заснуть. Как мне следует поступить, сэр?

— Вы сейчас где?

— Спрятался за мольберт, сэр. Не лучшая маскировка, но я решил, что рискнуть стоит. Минутку, сэр, не отключайтесь.

Некоторое время до Аллейна доносились только уличные шумы. Затем снова послышался голос.

— Я на въезде в гараж, сэр. Пришлось уйти в укрытие. Появился джентльмен из подвала дома номер один по Уок. Направляется к мастерской.

— Возвращайтесь к мольберту и продолжайте вести наблюдение.

— Сэр.

— Я еду к вам. Конец связи. Каприкорн-сквер, — сказал Фоксу Аллейн. — Как можно быстрее, но без сирены.

— Что там такое? — спросил Фокс. Выслушав новости, он заметил, что сержант-живописец, похоже, дело свое знает, даром что с виду — дурак-дураком. Мистер Фокс питал предубеждение против тех, кого он именовал «маскарадными полицейскими». Единственную маскировку, до которой сам он снисходил, когда возникала необходимость изменить внешность, образовывали допотопное длинное пальто из донегальского твида и поношенная войлочная шляпа. Как ни удивительно, этот наряд полностью изменял его облик.

Когда они добрались до Каприкорн-Сквер, Аллейн сказал:

— Нам лучше разделиться. Ситуация не из простых. Шеридан-Гомец — единственный в этой шайке, кто не знает меня в лицо. Зато все остальные могут помнить вас по посольству. Ваша ночная рубаха при вас?

— Если вы о пальто, то да, при мне. Лежит на заднем сиденьи.

— А колпак?

— В кармане пальто.

— В таком случае, принарядитесь и топайте к свинарнику через Сквер и Каприкорн-Плэйс. А я двинусь по Уок и Мьюс. Около него и встретимся.

Фокс, приобретший сходство с северо-ирландским зерноторговцем в минуты досуга, ушел. Аллейн, в своем обычном обличье, свернул на Каприкорн-Уок.

Люси Локетт, принимавшая солнечные ванны на крыльце дома № 1, проводила его взглядом.

Люди Гибсона, патрулировавшие Каприкорны и по тревоге отозванные к посольству, несомненно вот-вот вернутся сюда, думал Аллейн. Впрочем, пока их видно не было.

В это время дня в Каприкорнах обычно царит наибольшее оживление. Вот и сейчас по Уок в обе стороны двигались потоки машин. Аллейн, приближаясь стоящему на углу Мьюс магазинчику домашних украшений, использовал машины как прикрытие. Сквозь угловую витрину магазинчика перед ним открылась вся Мьюс до самой гончарни. Время от времени в поле зрения появлялся и сидящий за мольбертом сержант Джекс, однако его то и дело скрывали машины, въезжающие в гараж и выезжающие наружу. Сама гончарня тоже то возникала, то пропадала из виду, словно фон телевизионной рекламы. Полковник Кокбурн-Монфор по-прежнему стоял у ее двери, теперь уже в обществе Гомеца. Затем, словно в цирковом фокусе, около них объявился о чем то расспрашивающий обоих Чабб. Еще через минуту на Мьюс поворотил и остановился около «Неаполя» грузовой фургон, из которого начали выгружать какие-то коробки и ящики, и больше Аллейну ничего разглядеть не удалось.

Между «Неаполем» и гаражом, бок о бок с цветочным магазином располагается крохотное бистро, носящее имя «Шкатулка». В ясные дни оттуда выносят на тротуар четыре столика, за которыми можно выпить кофе с пирожными. Один из столиков оказался свободным. Аллейн миновал фургон и цветочный магазин, уселся за этот столик, заказал кофе и раскурил трубку. Он сидел спиной к гончарне, однако видел ее четкое отражение в витрине цветочного магазина.

Гомец с Чаббом маячили у двери в квартиру над мастерской. Полковник, похоже, дремал, привалившись к ней. Чабб, прижав пальцы к губам, замер пообок. Гомец пытался разглядеть что-нибудь сквозь щелку в шторах.

Вскоре к ним присоединился инспектор Фокс, подошедший по Каприкорн-Плэйс. Он, судя по всему, искал некий дом с нужным ему адресом — и нашел, им оказалась гончарная мастерская. Подойдя к двери мастерской, он вытащил из кармана очки, прочитал объявление «Закрыто на инвентаризацию» и обратился с каким-то вопросом к Гомецу, который пожал плечами и повернулся к нему спиной.

Фокс двинулся по Мьюс, ненадолго задержался около даровитого сержанта Джекса, снова надел очки и склонился массивным телом к мольберту, разглядывая рисунок. Аллейн, тихо веселясь, наблюдал, как его коллега выпрямляется, склоняет на бок голову, оценивая достоинства рисунка, отступает на шаг-другой, извиняется перед налетевшим на него прохожим и снова трогается в путь. Подойдя к столику Аллейна, Фокс спросил: