— …Мыслю: Горяинов не мог выбросить из вагона Анкудинову, как мы раньше предполагали, — сказал Бахметьев, — поскольку по ходу поезда здоровья он лежал первым. Это аксиома. Все другое в области гипотез…

Бахметьев собрал инспекторский состав в классе службы, здесь было просторнее. Сюда же перенесли из его кабинета черную школьную доску с вычерченным на ней планом дачи Горяиновых. Рядом с магнитофоном лежало наготове несколько кассет, при необходимости можно было в любую минуту воспроизвести наиболее существенные показания свидетелей.

За столами сидели все, кто участвовал в расследовании обстоятельств гибели Анкудиновой. Ждали следователя. Окончательное слово так или иначе оставалось за прокуратурой.

— …Начну с дневниковой записи Горяинова, поскольку это наиболее объективное свидетельство. Вряд ли Горяинов был причастен к нападению на себя. — Бахметьев был серьезен, почти торжествен.

«Это, пожалуй, первое большое дело Бахметьева, после того как его перевели к нам, — подумал Денисов. — Дела ОБХСС в счет не идут…»

Полковник перелистнул несколько страниц розыскного тома:

— …Вот! «Все закрутилось после шестого февраля!» — писал Дмитрий Горяинов. Случай же в поезде здоровья имел место восьмого февраля. — Бахметьев обвел глазами сидевших в классе. — Два дня! С ними мы еще не раз встретимся… — Он взял в руки протокол допроса. — Анкудинов-отчим: «Мне показалось, она была чем-то расстроена. Особенно в пятницу и субботу». Так… В последние два дня… А это Ольга: «Последние два дня я никого не видела, мой брат отсутствовал…» Что произошло шестого?

Инспектора сидели молча.

— Исчерпывающий ответ дает трассологическая экспертиза следов, оставленных на запорной планке в даче Горяиновых, — продолжил Бахметьев. — В этот день была совершена кража икон на даче Горяиновых. Судя по обстоятельствам, неизвестные проникли в помещение, которое хорошо знали. В углу, где висели иконы, не нашли ни одной спички. Обнаружили две, и те лежали на подоконнике. Итак, — он подытожил, — все свидетельствует о каких-то событиях, происшедших в пятницу, и это совпадает с днем кражи икон в Крестах. А теперь позвольте мне зайти с другой стороны и поставить вопрос так: не было ли внутри Компании тайного соперничества? Только ли Дмитрий Горяинов испытывал сильное чувство к Анкудиновой?

Мыслю: не пересекались ли в поезде здоровья линия «Анкудинова — Горяинов» с линией «Верховский — Анкудинова»?

«Знает ли Бахметьев шахматную историю противолежащих полей? — подумал Денисов. — В пешечном окончании короли могут занимать только определенные поля, чтобы не подпустить короля противника к своим пешкам».

В построении Бахметьева чувствовался безжалостный подход теоретика.

— Роза не любила Горяинова… — Бахметьев приложил к глазу чистый платок, нагнулся над столом, прочитал: — «Ты сказала: «Наверное, все-таки не люблю. Привычка…» Она, как видите, была откровенна с ним. «Я закрыл лицо…» Так! «Тебе плохо, — сказала ты. — Тебе морально важно услышать «люблю»? — «Я завишу от слов», — ответил я…» По-моему, тут все ясно… Теперь, кто такой Верховский? Намного старше всех, неудачник. Его тяга к этим ребятам настораживает, как и его шляпа. Чудаковат, экстравагантен, зол. Принимает все, что «содействует его индивидуальности». Почему именно он организовал поездку, купил путевки? Наконец… — Бахметьев был полон решимости защищать свой пешечный строй. — Обратите внимание на показания Бабичева. Когда Верховский входил в тамбур, Анкудинова и Горяинов стояли там. После возвращения его в вагон Бабичев их уже не видел.

— Центр компании — Бабичев, — сидевший напротив Бахметьева Антон Сабодаш заметил неуверенно. — Он ее мозг… Без него ничего не происходило.

Замечание Сабодаша вызвало возражение Колыхаловой:

— Почему мы отходим от показаний Алика, товарищ полковник? Только подумайте! Турандина спросили, о чем он разговаривал в тамбуре, оставшись наедине с Розой Анкудиновой и Горяиновым? С теми, кто после этого оказался без сознания на путях… А Тур ан дин ответил: «Не помню. Если кто-то из них напомнит мне содержание разговора, возможно, я смогу дополнить ответ…» Разве не ясно? Он уверен, что никто из них никогда не сможет напомнить!..

Два инспектора поддержали ККК:

— Удар у такого, конечно, страшный!

— И тут же оба уехали… Поэтому и засада в Видновской больнице не сработала.

— Вспомните показания Бабичева, — возразил им Антон. — Последним в тамбур выходил именно Верховский, а не Турандин!

— Что ты скажешь, Денисов? — спросил Бахметьев.

— Дело такого рода… — Денисов не знал, как лучше начать. — Я думаю, что Горяинов и Анкудинова были на даче во время кражи икон…

— Объяснись.

— Все говорит за то, что Горяинов и Анкудинова приезжали шестого вечером на дачу. — Денисов помолчал. — Во-первых, обоих в пятницу вечером никто не видел. Горяинова искали Бабичев, Плиний… Во-вторых, браслет Солдатенкова… В субботу Солдатенковых в Крестах уже не было. Раньше браслета у Горяинова никто не видел. — Доказательств в его распоряжении оказалось немало. — Затем Анкудинова в тот день также вернулась домой поздно, сказала: «Потом скажу…» Сделанная ею надпись на листе ватмана: «Мы еще будем здесь не один световой год…» и так далее. Наконец, подобранный к даче ключ у Димки в кармане!

— Предположим… — сказал Бахметьев.

— За иконами пришли после того, как Горяинов и Анкудинова вошли в дачу. Вор не знал об их присутствии.

Инспектор, сменивший ушедшего на пенсию Блохина, с которым Денисов проработал два года, поднял РУку.

— Но, может, кражу совершили после их ухода!

— Не думаю… — Денисов подошел к доске, взял мел. — Обгорелые спички лежали у окна, где фонарь. Здесь! Видно, света не хватило. Если кража была бы ночью, к окну со спичками не пошли бы!

— Разве фонарь не горел до утра?

— В двадцать его выключили.

— Кража могла быть раньше, — не сдавался оппонент. — До приезда Горяинова и Анкудиновой.

— Только после снегопада была кража. А снег шел вечером… — Денисов знал шахматную теорию противолежащих полей.

— Хорошо. Представь, что вор пришел за пятнадцать минут до их прихода! За десять минут! Совершил кражу и ушел?

— Нет же! Вор пропахал широкую дорогу к крытому двору. Я сам видел! — Защита Денисова была неотразима. — Следов нельзя было не заметить. А раз так — Анкудинова и Горяинов, увидев их, не вошли бы в дачу…

Дверь учебного класса скрипнула, вошел следователь. У него было красное с мороза лицо. Тихо поздоровавшись, он сел.

— Значит, ты мыслишь, что преступление было совершено позже? — спросил Бахметьев.

— Преступники появились, когда Горяинов и Анкудинова были в даче. Воры прошли со стороны крытого двора и удалились тем же путем.

— Почему же Горяинов ничего не предпринял против воров? — спросил Бахметьев. — Струсил?! — Вывод Денисова все еще казался интуитивным. Хотя с логикой денисовских построений было трудно не согласиться.

— Я думаю, что Горяинов и Анкудинова знали похитителя икон. Именно поэтому!

— Не хотели его компрометировать?

За Денисова ответила ККК:

— Скорее не его, а Анкудинову! Похититель тоже прекрасно знал обоих!

— Тогда это кто-то из Компании! — Недавний оппонент Денисова, старший инспектор, стукнул себя по колену. — Компания была увлечена идеей коллекционирования старых икон…

— Скорее не Компания, Верховский! — Бахметьев не дал отойти от фактов. — «Брошенные деревни», «оставленные иконы» — это ведь его! Через день-другой Горяинов мог дать понять похитителю о том, что ему все известно…

— …И тот заставил его и Анкудинову «замолчать»… — договорил за Бахметьева тот же старший инспектор. — Своими или чужими руками…

— Вы позволите? — спросил следователь Бахметьева.

— Конечно. — Бахметьев жестом пригласил следователя к столу: — Слово уважаемому Николаю Васильевичу.

Оказавшись в центре внимания, следователь достал из портфеля исписанную размашистым почерком пачку протоколов, перебрал их и, отложив одни, сунул другие опять в портфель.