На следующий день иду становиться на учёт в отделение Союза советских писателей. Помню, что до войны оно помещалось в бывшем особняке графа Бельского по улице Коперника. Память ещё сохранила оживление, которое царило тогда в этом небольшом здании с колоннами: украинские, польские, еврейские, русские, венгерские и чешские литераторы приобщались здесь к большому интернациональному опыту советской литературы, дискутировали, обсуждали взаимные переводы.

…В доме с колоннами удивительно тихо. Ни души. Ветер гонит по запылённым полам обрывки немецких и венгерских газет, на стенах — оспины от пуль, портрет пучеглазого Гитлера в большом зале.

На одном из подоконников лежит книжка.

Беру её в руки.

Знакомый портрет великого писателя Италии Карло Гольдони с пышными подвитыми волосами и название книжки — «Венеция нель канто де суои поэти» — вместе с выходными данными помогают при полном незнании итальянского языка сообразить, что я стал обладателем антологии поэтов Венеции, выпущенной в 1925 году в Милане издателем Фрателли Тревесом.

Какой мечтатель, любитель прекрасного читал, перечитывал и даже штудировал эту книгу в залитом кровью Львове в страшное время войны? Это оставалось тайной. Но то, что книга изучалась очень тщательно, притом знатоком итальянской поэзии, в этом не было никакого сомнения. Повсюду на полях книги были сделаны пометки и переписаны наново целые строфы. Прикосновения остро отточенного карандаша корректировали и изменили текст венецианских канцон [14].

Только значительно позже, с помощью уроженцев Италии, я узнал, в чём дело. Неизвестный владелец книги переводил на досуге целые строфы и стихотворения с венецианского диалекта на общепринятый язык Италии. Но в тот день, 2 августа 1944 года, оставаясь в полном неведении относительно пометок, сделанных в тексте книги, я отнёс мою находку домой и отправился разыскивать областной комитет партии. Так как нынешнее его здание на Советской улице было ещё заминировано, обком помещался в небольшом домике на тупиковой Рыбацкой улице. У его подъезда стояло несколько открытых военных «газиков». Когда я спросил у часового, как попасть на приём к секретарю обкома партии, часовой сказал:

— Да вон он, секретарь!

По лестнице быстро спускался вниз худощавый смуглый человек в генеральской форме. Когда он вышел на улицу, я представился и показал свои командировочные документы.

— Литератор? Очень хорошо! — бросил на ходу секретарь. — Я бы поговорил с вами подробнее, но не могу. В Перемышлянах появилась банда. Еду туда. Оформляйтесь на учёт и найдите представителя Чрезвычайной следственной комиссии. Им нужен человек, который помог бы литературно оформить материалы о гитлеровских злодеяниях. Скажите, что я вас послал. А потом поговорим основательно.

С этими словами секретарь обкома вскочил в открытую машину, шофёр нажал педали, и машина вырвалась на соседнюю улицу Кохановского. Вдогонку помчался второй «газик» с автоматчиками в запылённых гимнастёрках.

Для меня эта встреча завершилась первым партийным поручением, полученным на освобождённой львовской земле.

…И блокадная зима, пережитая в осаждённом Ленинграде, и жестокие бомбёжки Мурманска, и поведение гитлеровцев на арктическом театре войны, где я побывал в качестве корреспондента Советского информбюро, уже в достаточной степени помогли представить по личным, непосредственным впечатлениям, что такое фашизм в действии. Но то, что довелось увидеть в городах и сёлах западных областей Украины, превзошло всё виденное раньше. Сотни свидетельских показаний вели к множеству безымянных могил, в которых покоились мирные люди, убитые гитлеровцами. Серебристый пепел на склонах «долины смерти» за Яновским лагерем подтверждал слышанные ранее рассказы нескольких участников «бригады смерти», созданной гитлеровцами из последних узников Львовского гетто, о том, как они сжигали по приказу немцев останки расстрелянных во Львове.

И вот однажды мы услышали рассказ о том, что среди людей, расстрелянных гитлеровцами во Львове, были и итальянцы. Вначале рассказ показался неправдоподобным. С какой стати надо было гитлеровцам расстреливать своих тогдашних союзников, подданных одной из стран «оси»? Но постепенно рассказ первого свидетеля обрастал новыми подробностями, и наконец нам удалось разыскать человека, который не только сообщил много нового о трагедии итальянцев во Львове, но даже назвал по фамилиям известных ему уроженцев Италии, нашедших свою смерть в глубоком песчаном овраге на окраине Львова — в Лычакове.

Молодая львовянка Нина Петрушковна в годы оккупации поступила работать в команду тыла итальянского гарнизона «Ретрово Италиано», которая дислоцировалась тогда во Львове. Львов был значительным транзитным пунктом на пути из Италии на Восточный фронт, через который перебрасывались военные соединения итальянцев с берегов Средиземного моря к Волге.

Летом 1943 года на площади за Львовским оперным театром стояла лагерем моторизованная дивизия итальянской армии и другие крупные соединения итальянцев. Вследствие высадки англо-американских войск на Сицилии, капитуляции маршала Бадольо и первых попыток вывести Италию из войны положение итальянцев, находившихся во Львове, резко изменилось.

— После того как пал режим Муссолини, — рассказала Нина Петрушковна, — гитлеровские власти предложили итальянским солдатам и офицерам, находящимся во Львове, присягнуть на верность гитлеровской Германии и продолжать войну против Советского Союза. Большинство итальянцев отказалось это сделать. Они категорически потребовали, чтобы их немедленно отправили на родину. Тогда всех, кто отказался от присяги, гитлеровцы забрали. Так было арестовано свыше двух тысяч итальянцев. Всех их гитлеровцы расстреляли. Среди казнённых было пять генералов и сорок пять офицеров итальянской армии, которых я знала лично…

Приблизительно в те самые осенние дни 1944 года, когда мы опрашивали многих свидетелей гитлеровских злодеяний, документировали их показания и заносили в сводный акт Чрезвычайной комиссии (куда были включены и приведённые выше, но значительно более полные показания Нины Петрушковны), в кооперативной артели ночных сторожей «Чувай» нам рассказали, что один человек знает точно место, где гитлеровцы закопали не сгоревшие в огне пуговицы о г военных мундиров убитых итальянцев.

Мы начали розыски этого ценного свидетеля, но оказалось, что незадолго до вступления во Львов Советской Армии он был арестован СД и вывезен в Германию. След его потерялся…

Сообщение Чрезвычайной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков на территории Львовской области было опубликовано на страницах «Известий», «Правды» и многих других советских газет 23 декабря 1944 года. Оно передавалось по советскому радио на многих языках. Это сообщение стало одним из важных материалов обвинения советской стороной гитлеровских заправил на известном процессе в Нюрнберге.

В сообщении не только было рассказано о том, как коварно расправились гитлеровцы со своими итальянскими союзниками во Львове, но также были приведены многие факты уничтожения французских военнопленных во львовской цитадели, в лагере города Рава-Русская и других лагерях смерти.

Нам, причастным к составлению этого акта, а также людям, которые старались своими статьями в печати информировать общественность о действиях гитлеровцев во Львове, казалось тогда и после вполне логичным, что правительства стран, чьи граждане уничтожены во Львове, обстоятельно изучат причины их гибели, сделают по этим фактам выводы о том, что принёс фашизм Италии и Франции, и расскажут своим народам о печальных и поучительных событиях.

Правда о гибели тысяч итальянцев, расстрелянных гитлеровскими пулями, невыгодна нынешним адвокатам фашизма, но благодаря усилиям прогрессивных представителей интеллигенции, деятелей культуры она стала достоянием мировой общественности. Со временем она прорвалась и на экраны мирового кино в совместном итальяно-советском фильме «Они шли на Восток», который поставил по сценарию С. С. Смирнова известный итальянский режиссёр Джузеппе Де Сантис.