Есть в Кейре нечто такое, что очаровывает меня, заставляет чувствовать себя в безопасности. И тот факт, что он великолепен, красив и, несомненно, мужественен, заставляет меня почувствовать возбуждение лишь при мысли о сексе с ним (и когда, черт побери, мое тело чувствовало подобное в последний раз?), является лишь частью этого уравнения. Если бы я не доверяла ему, меня бы здесь не было.

«И что именно ты делаешь»? — спрашиваю себя. Смотрю на ванную, размышляя, в порядке ли он или я сделала что-то не так. Вероятно, мне стоит пойти.

Допиваю остатки виски, горло горит, когда жидкость течёт по нему, а затем встаю с дивана.

В это время дверь ванной распахивается, и он выходит, странный огонь в его взгляде.

— Думаю, мне пора, — говорю ему, но слова затихают, когда он приближается. Выражение его лица - зеленые глаза, сверкающие, словно камни, напряженная челюсть - заставляет меня замолчать.

— Ты никуда не пойдёшь, — отвечает он. — Сядь. Я принесу тебе еще выпить.

— Становится поздно, — слабо возражаю я, но все равно сажусь, ощущая вспышку боли в ноге.

— Тебе нужно что-то от боли? — спрашивает он, замечая, как я вздрагиваю.

— Виски поможет, — быстро говорю я, не желая, чтобы он суетился. — Но я, правда, должна идти.

— Почему? — спрашивает Кейр с кухни. Я слышу, как он открывает бутылку и всплеск жидкости в стакане. — Где ты должна быть?

Мне необходима минута, чтобы подумать об этом. Он подходит и протягивает стакан.

— Я не буду удерживать тебя, если ты не хочешь находиться здесь. Но если ты хочешь, не надо оправдываться.

Я беру у него стакан, осторожно держа его в руке. Он стоит надо мной, словно массивная стена, ожидая какого-то ответа.

— Я просто... — начинаю я. — Я... — делаю глоток для храбрости. Проглатываю. — Я не очень хороша в этом.

— Хороша в чем?

— В... этом. Общении с мужчиной.

Когда он ничего не говорит в ответ, я смотрю на него. У него на лице необычная улыбка, брови подняты.

— Ты называешь это «общаться с мужчиной»?

Прочищаю горло, ощущая, как начинаю краснеть.

— В смысле. Я говорила тебе раньше...

— Да, что ты не ввязываешься в отношения и не занимаешься сексом.

— Я никогда не говорила, что не занимаюсь сексом, — быстро напоминаю я.

Он, не отрываясь, смотрит на меня.

— Тогда о чем ты? Что ты боишься сказать?

Внезапно мне хочется убежать, и я знаю, он видит это, потому что указывает на меня и говорит:

— Не смей снова говорить, что тебе нужно идти. Я хочу, чтоб ты вернулась к тому, что сказала, будто не очень хороша в чем-то. О чем речь? О нас? Нет ничего таинственного между мной и тобой, Джессика. Ты отлично знаешь, что я чувствую.

Шокировано смотрю на него.

— Знаю? Откуда?

Он нетерпеливо смотрит на меня.

— Я пригласил тебя на ужин, а ты отказала мне.

— Но потом ты сказал, просто как друзья.

— И я это и имел в виду. Но есть разные типы друзей. И тебе решать, к какому типу относимся мы.

Со стуком ставлю свой напиток.

— Господи, — и теперь у меня горит не только лицо, а все тело, с ног до головы.

— Ты горишь, Рыжик, — говорит он, его взгляд, скользящий по мне, такой голодный, что я почти чувствую его кожей. — Должен сказать, мне это нравится. Ты выглядишь горячей и взволнованной.

— Снова двусмысленность, — комментирую я, но мой голос едва слышен.

— Нет, на этот раз никакой двусмысленности. Сегодня вечером ты искала меня не потому, что хотела сделать признание, а потому, что тебе что-то надо от меня. Что именно? Что ты хочешь от меня? Что ты думаешь, я могу дать тебе?

Боже. Это так чрезвычайно нервирует. Его слова проходят сквозь меня, его глаза срывают слои, пытаясь добраться до чего-то, в чем я сама не уверена.

Если я солгу, он поймет. С ним я могу говорить лишь правду.

— Я хочу... — делаю глубокий вдох, отводя глаза. — Мне нужна... компания.

— Компания? — удивленно спрашивает он.

Я киваю.

— Это правда. Я одинока. И боюсь. И я устала от того и другого. Я хочу быть с кем-то, кто заставляет меня забыть, кто я. Ты заставляешь меня чувствовать себя отважной, а я не думала, это возможно.

Вот она. Правда. Большая часть. Она висит в воздухе, сгущая напряжение.

Он садится рядом со мной и пьет виски.

— Вау, — произносит он, проводя рукой по бороде на челюсти. — А я-то думал, тебе нужен мой член.

Я начинаю смеяться. Как и он, удивительный звук. Напряжение в комнате ослабевает.

— Прости, — говорю ему, когда удается восстановить дыхание. — Полагаю, это может значить одно и то же.

Кейр ненадолго прикусывает губу, в глазах появляется похоть.

— Если ты этого хочешь. — Несколько минут мы смотрим друг на друга. Затем он отводит взгляд и говорит: — Почему бы тебе не остаться?

И вот она. Возможность узнать, каково будет ощущать эти полные губы на моих, какова на вкус его кожа.

— Не уверена, что готова... — думаю о ноге в гипсе, о том, как я, должно быть, выгляжу обнаженной, такая опустошенная и неухоженная, думаю о том, что боюсь быть с ним настоящей и уязвимой в другом смысле.

— Нам не обязательно трахаться, — поясняет он, и от того, как он говорит «трахаться», мой живот ухает вниз, его хриплый акцент заставляет слово звучать абсолютно непристойно. — Это означает, что ты просто можешь остаться. Для компании. Моя кровать достаточно большая для нас двоих. Обещаю, я не притронусь к тебе, если ты не попросишь.

— А если я попрошу тебя?

Его взгляд становится чувственным, опускаясь к моим губам.

— Я сделаю все, что ты хочешь. Просто скажи, Рыжик. Хочешь, чтобы я поцелуем убрал вкус виски с твоих губ, я сделаю это. Хочешь, чтобы я скользнул пальцами между твоих ног, я тоже это сделаю. Я в твоем полном распоряжении, каждый мой дюйм.

Вау. От таких слов я теряю дар речи. Уже практически ощущая его между ног. Мое тело в огне.

«Время идти, — голос говорит мне. — Поставь напиток, вызови такси и иди. Он поймет, что ты не готова».

Но готова или нет, я не хочу слушать голос. Я никогда не была ни к чему готова, так зачем начинать сейчас?

— Хорошо, — медленно говорю ему. — С удовольствием. Я о той части, где ты сказал просто остаться. Но запомню и остальное.

Он кивает, откидываясь назад, рука вытянута на спинке дивана позади меня. Как было бы легко просто облокотиться назад и позволить ему обнять меня, крепко удерживая на месте.

Тем не менее, это немного раскачало бы лодку, тогда как я просто согласилась остаться на ночь.

— Мне не в чем спать, — сообщаю ему, и теперь осознаю, что у меня нет зубной щетки, дезодоранта или чего-то еще важного.

— Спи голой.

— Ты бы этого хотел.

— Да, хотел бы. Хотя тогда не прикасаться к тебе станет намного сложнее. Послушай, у меня есть футболка, которую ты можешь надеть. И лишняя зубная щетка. Я покупаю их упаковками.

— Всегда готов?

— Именно, — он поворачивает свой бокал, наблюдая за мной. — Так, сейчас уже поздно, и скажи, завтра тебе надо вставать рано или я могу сделать тебе завтрак?

— Завтра вечером у меня встреча, но до этого ничего. Хотя, полагаю, мне стоит написать Кристине и сообщить, где я.

Пока я вынимаю свой телефон, он спрашивает:

— Она часто беспокоится о тебе? Я имею в виду, до происшествия.

Качаю головой.

— Нет. Все было совсем наоборот.

— Понятно. А что за встреча?

Морщусь, пытаясь взглядом извиниться.

— Это группа поддержки ПТСР и подобных. Круг людей. Я хотела начать поправляться как можно скорее.

На его губах мрачная улыбка.

— Для этого требует много мужества. Признаться, что тебе нужна помощь, а затем получить ее.

Быстро печатаю сообщение сестре и киваю.

— Да. Но опять же, я не чувствую смелости. В половине случаев я ничего не чувствую.

— Тогда нам нужно изменить это, — говорит он, и резкий тон его голоса сообщает мне, что он точно знает, как это сделать.