В 1935 году Э. Хисс при поддержке Чемберса основал параллельную сеть, в которую, кроме него, входили Гарри Уайт из министерства финансов, Дж. Сильверман, работавший в Пентагоне, и Джулиан Уодли, который в 1936 году перешел из министерства сельского хозяйства в отдел торговых отношений госдепартамента. Следует отметить, что члены сети Чемберса были уверены, что работают на Коминтерн, и поэтому сотрудничали исключительно на идейной основе. Вот как писал об этом в своей книге Д. Уодли:

В 1936 году в Вашингтон прибыл новый резидент ГРУ Борис Буков[10] (ПИТЕР), который принял у Улановского руководство агентурной сетью Чемберса. Он ввел новшество в деятельность агентуры — платить всем членам подполья деньги, дабы их работа была максимально эффективной. Когда Чемберс возразил, Буков дал ему тысячу долларов на покупку для четырех самых ценных агентов Хисса, Сильвермана, Уайта и Уодли бухарских ковров. Каждому было сказано, что ковры — «подарок американским товарищам от русского народа». Свою работу с агентурой Буков строил в соответствии с указаниями Москвы, которую гораздо больше интересовали крупные европейские державы и Япония, чем США. Поэтому Буков задался целью собрать как можно более полные данные по Германии и Японии, в частности по проблемам, касающимся подготовки немцев и японцев к войне против СССР. Так что не было удивительным недовольство Букова деятельностью Уодли, не сумевшего добыть документы госдепартамента по немецкой и японской политике. Правда, несколько позднее Хисс, ставший помощником Френсиса Сейра, помощника госсекретаря, получил доступ к донесениям дипломатов и военных атташе, что весьма обрадовало Букова. С начала 1937 года объем доставляемой Букову информации резко увеличился. Чемберс приносил ему документы пачками каждые десять дней. В их числе была оценка японской политики во время японо-китайской войны, а также телеграмма со ссылкой на неназванных высокопоставленных японских военных о том, что «они смогут вести успешную войну против России, без труда удерживая китайцев на фланге».

Следует отметить, что Чемберс часто нарушал правила конспирации и дисциплину. Так, во время учебы на курсах в Москве в 1933 году он, вопреки инструкциям, слал друзьям в США открытки. В одной из них он давал «советское благословение» новорожденному. Прибыв в 1934 году в США, он стал играть в странные и глупые шпионские игры. Говорил с легким акцентом и, по словам Уодли, он сам и другие агенты не признавали в Чемберсе американца. Кроме того, некоторые знакомые Чемберса знали, что он занимается секретной работой, а однажды он и открыто заявил, что занимается контршпионажем в пользу СССР против японцев. К своему ведущему агенту Э. Хиссу Чемберс относился как к другу семьи, и даже жил с женой у Хисса дома. Агенты Чемберса также не соблюдали правила конспирации. Они тесно общались друг с другом, ходили вместе в гости, на выставки, играли в теннис. Несмотря на то, что такое поведение было довольно опасным, Буков закрывал глаза на нарушение правил.

Но в 1937 году, по словам самого Чемберса, в его сознании произошел перелом. Он полностью разочаровался в сталинизме и идеях Коминтерна. Когда в июле 1937 года его вызвали в Москву, он, опасаясь расстрела, тянул с отъездом девять месяцев, пока окончательно не порвал с Разведупром в апреле 1938 года. Предательство ведущего связного в США нанесло Разведупру серьезный удар. Москва, во избежание многочисленных провалов, приказала передать агентуру Чемберса на связь резиденту ИНО НКВД в Нью-Йорке Гайку Бадаловичу Овакимяну. Сам же Чемберс, боясь возмездия со стороны Разведупра или НКВД, ушел на некоторое время в подполье. Объявился он в 1939 году уже в качестве автора, а позднее редактора журнала «Тайм», и при этом всем жаловался на свою несчастную судьбу.

После подписания пакта между Германией и СССР и нападения Гитлера на Польшу возмущенный Чемберс 2 сентября 1939 года рассказал свою историю Адольфу А. Берле, помощнику госсекретаря и советнику президента Рузвельта по вопросам внутренней безопасности. После встречи с Чемберсом Берле написал справку «Подпольный шпион», в которой упоминал Э. Хисса, Г. Уайта и других советских агентов, с которыми Чемберс работал в качестве связного. Но Рузвельта справка не заинтересовала, и Берле положил ее под сукно.

Но в 1942 году Чемберс привлек к себе внимание ФБР. Это произошло после того, как бывший соратник Чемберса по коммунистическому подполью идентифицировал его как советского агента. Однако, опасаясь возможного расследования, Чемберс был на допросах менее откровенен, чем во время бесед с Берле, и говорил в основном о своем коммунистическом прошлом, а не о шпионской деятельности. В результате директор ФБР Э. Гувер назвал протокол его допроса «сборником россказней, гипотез и умозаключений». Таким образом предательство Чемберса не повлекло за собой арестов и провалов, что объяснялось наплевательским отношением Вашингтона к проблемам безопасности.

И только в 1946 году после предательства Э. Бентли ФБР стало расследовать показания Чемберса о советском шпионаже в тридцатые годы. Третьего августа 1948 года Чемберс дал Комитету по расследованию антиамериканской деятельности показания о работе советской разведки в США. В своих показаниях он назвал имена Г. Уайта и Э. Хисса, но не привел каких-либо убедительных доказательств. В результате обвинение было выдвинуто только в отношении Э. Хисса, который покинул госдепартамент и в начале 1947 года стал президентом фонда Карнеги, но в 1950 году был приговорен к пяти годам заключения за лжесвидетельство. Что же касается Г. Уайта, то он умер от сердечного приступа через три дня после дачи показаний.

Впрочем, выступление с разоблачениями не принесло Чемберсу успеха и славы. Он был вынужден уйти из редакции «Таймс», стал активным антикоммунистом и неоднократно выступал на различных общественных мероприятиях правых организаций в качестве «кающегося грешника». В 1952 году он опубликовал свои мемуары.

Умер Чемберс 9 июля 1961 года в возрасте шестидесяти лет, а в 1984 году президент США Р. Рейган посмертно наградил его самой высокой гражданской наградой США — медалью Свободы.

Говоря о событиях конца тридцатых годов, особо следует отметить тот факт, что страх перед возможным расстрелом охватил тогда не только рядовых сотрудников, но и руководителей советских спецслужб. Среди них был и Генрих Самойлович Люшков. Люшков и в ранних, и в более поздних публикациях о советских спецслужбах практически не упоминается, хотя с его именем связано много таинственных эпизодов в истории СССР. Достаточно сказать, что он был самым первым высокопоставленным чекистом (комиссар государственной безопасности 3-го ранга), бежавшим за рубеж, и при этом, похоже, единственным, перешедшим государственную границу СССР без чьего-либо содействия. Он занимал пост заместителя начальника секретно-политического управления НКВД и помогал своему начальнику Молчанову в подготовке первого московского процесса (процесса Г. Зиновьева) времен «большого террора». Но самое главное, он был участником тщательно подготовленного, но сорвавшегося покушения на И. Сталина.

Люшков родился в 1900 году в Одессе, в семье торговца. После окончания начальной школы он подвизался в качестве мелкого служащего в различных конторах и одновременно учился в вечерней школе. В 1917 году под влиянием старшего брата-большевика приобщился к политической работе и вскоре вступил в РСДРП. В дальнейшем его судьба складывалась типично для того времени. Когда в 1918 году Украина была оккупирована германской армией, Люшков стал сотрудником Одесского комитета РСДРП. В 1919 году — он комиссар 1-го крымского полка Красной Армии. В апреле 1919 года Люшков поступает на курсы при ЧК Украины. После разгрома Деникина он становится начальником политотдела армейской бригады и в этой должности участвует в «польском походе», закончившемся, как известно, поражением Красной Армии. Дальнейшая его судьба была связана с органами государственной безопасности: он служил в ОГПУ Украины, был заместителем начальника секретно-политического управления НКВД СССР; в 1936 году назначается начальником Азово-Черноморского управления НКВД, затем — начальником пограничных войск, с августа 1937 года он — начальник Дальневосточного управления НКВД.