Нейтральные государства. Дипломатический план обязан учитывать международные отношения в мировом масштабе, а не концентрировать свое внимание на вероятных противниках. Столкновение между двумя государствами теперь легче, чем когда-либо, может развиться в мировой пожар, так как экономические интересы представляют теперь на земном шаре одну общую сетку. Существенные интересы нейтральных

[ 72 ]

государств задеваются войной. Мировое хозяйство представляет лишь одно целое, как ни стремятся отдельные государства выделиться в самостоятельные хозяйственные организмы. Большая война представляет колоссальное экономическое предприятие, вовлекающее в свой водоворот громадное количество рабочей силы, сырья, промышленных изделий, транспортных средств и совершенно изменяющее всю обстановку мирового хозяйства. Меняются цены и поставщики, условия кредита, производства, обмена, сношений, потребления.

Иногда нейтральные попадают в круг блокады и могут поддерживать внешнюю торговлю лишь под условием допущения контроля иностранных государств. В Швейцарии было образовано контролируемое Антантой смешанное общество S. S. S. (Société Suisse de Surveillance), таковое же в Голландии носило название треста N. О. Т. (Nederlansche Overzu-Trust); они регулировали всю внешнюю торговлю этих государств. В скандинавских странах, особенно в Норвегии, хозяйничали дипломатические представители Антанты [58]). Но такой нажим на нейтральных был возможен лишь по мере уяснения громадного перевеса сил Антанты.

Вообще же, за нейтральными приходится ухаживать, тщательно блюсти их экономические интересы, помятуя, что, с точки зрения нейтральных, все, что происходит на войне, должно делаться в их интересах и на всем они должны иметь наживу за счет воюющих.

Среди нейтральных разыгрывается оригинальное состязание враждующих сторон: агитация, преимущественно экономического характера, вербовка, подкупом и заказами, друзей в прессе, влиятельных в политических кругах лиц, промышленности, угощение телеграммами и кинофильмами, разработка наспех военно-исторических трудов о протекших операциях, из которых было бы ясно видно превосходство стороны заказчика и корректность его образа действий. Прогулки иностранных военных агентов и заметных журналистов, устраиваемые генеральным штабом по оставшимся в его обладании полям сражений и снабжение их ценной информацией, часто документальными данными, также приходится рассматривать, как один из видов подкупа.

Дипломатическая подготовка войны. Образцовой является дипломатическая подготовка войны с Россией в 1904 году со стороны Японии. Японские дипломаты после побед Японии над Китаем в 1895 г. оказались перед единым фронтом белой расы — России, Франции и Германии. Надо было прежде всего застраховаться от возможности возникновения такого фронта. Поэтому Япония заключила перестраховочный договор с Англией, обязывавший последнюю оказать Японии вооруженную помощь, если последняя окажется в войне больше, чем с одним государством. Англия брала на себя обязанности секунданта, наблюдающего, чтобы никто не мог помочь России в ее дуэли с Японией. Последняя выступала, как защитница Дальнего Востока от русского империализма, как паладин всех других империалистов, заинтересованных в том, чтобы их доля в Китае не умалилась. Японской дипломатии удалось добиться и дружественного отношения со стороны китайцев, что имело крупное значение, так как военные действия происходили на китайской территории, и что было очень не легко после поражения и насилия над Китаем в 1895 году. Не легко было представительнице желтой расы прорвать фронт белых и обеспечить себе возможность размещения своих займов и покупки военного снаряжения в Америке и Западной Европе. Как из-

вестно, во время самой войны Япония сумела даже перекупить пулеметы Гочкиса у союзницы России — Франции.

Столь выгодные достижения явились результатом внешней политики, поставившей себе определенную цель и планомерно стремившейся к ней. Мировая война для Германии в 1914 году далеко не являлась такой определенной целью, как борьба с Россией в 1904 году для Японии. Поэтому мы видим лишь разрозненные действия германской дипломатии, часто являвшиеся противоречивыми с точки зрения мировой войны. Постройка огромного флота являлась только угрозой Англии, вынуждавшей ее скорее примкнуть к франко-русской коалиции. Германская дипломатия чрезвычайно облегчила Англии задачу дипломатического окружения. Вильгельм II по отношению и к России, и к Франции, и к Англии, и к Японии занял самую невыгодную политическую позицию — овцы, надевшей на себя волчью шкуру [59]).

Внешняя политика Германии в кольце враждебных держав могла заключаться или в крайнем миролюбии и уступчивости, с целью оздоровить положение по отношению к Франции, Англии и России и выждать распадения Антанты; или же в выборе определенного момента для превентивной войны, при особенно выгодных политических, экономических и военных. условиях. Германия держалась гибельного третьего пути — среднего, расчитывая, что ее воля к миру не допустит войны и все же можно будет не только ничего не уступить, но и улучшить свое военное и политическое положение [60]).

Крестовый поход. Ошибки германской внешней политики тяжело сказались на германской стратегии. Нужно вообще отчетливое сознание дипломатией стратегического хвоста, являющегося продолжением творимой ею внешней политики. Характер и недостатки внешней политики естественно передаются стратегии. Иррациональный, мистический характер политики, приведшей к первым крестовым походам в начале нашего тысячелетия, обусловил нерациональную, антипозитивную стратегию крестовых походов. Ранке сожалеет, что Фридрих Барбаросса не захватил предварительно Балканский полуостров под германскую оперативную базу, прежде чем углубился в Азию. Но такое движение вперед от этапа к этапу, с затратой жизни целых поколений, с последовательным расширением культурной, экономической и оперативной базы, представляет нечто обратное тому, что мы понимаем под крестовым походом. Судьба крестоносцев — чтобы их след терялся в проходимом ими океане земли, как след корабля в море...

Мышление истинного политика [61]), как и стратега, не только бежит от всякой мистики и становится на почву действительности, но глубоко коренится в последней; отсюда растет его фантазия; его творчество обслу-

живает только данный действительностью строительный материал. Известная мистика была не чужда германскому руководству мировой войной. В начале 1915 года в политических кругах Германии оживленно обсуждался вопрос о желательной «ориентации» германских ударов — против «демократии» Франции и Англии или против царской России. За ориентацию против России был Людендорф, которого в этом вопросе энергично поддерживали социал-демократы. За западную ориентацию стоял Фалькенгайн, допускавший против России лишь наступление с весьма ограниченными целями. Действительно, чем больше терпело поражений царское правительство, тем невозможнее для него являлось заключение сепаратного мира. В конце концов анти-русская ориентация взяла верх, вследствие непопулярности царской России среди социал-демократических и левых буржуазных кругов. Кампания германцев в 1915 году на русском фронте представляет дон-кихотство, тем более политически преступное, что война поставила вопрос о жизни и смерти германского народа. Контрастом к этому удивительному антиполитическому подходу германской социал-демократии, которая группировала своих врагов не по их неумолимости, а по симпатичности, является политика фашиста Муссолини, завязавшего дипломатические и торговые сношения с СССР; последняя далека от всякого мистицизма, и руководится реальными выгодами, не смешивая симпатии и дела.

Лига наций. Цель поддержания всеобщего мира лицемерно преследует Лига наций, представляющая нечто в роде биржи для дипломатов и государственных деятелей, находящейся под сильным влиянием Англии, которая располагает вместе со своими доминионами 6 голосами в пленуме, и Франции. В ее совещаниях, несомненно, может быть многократно найдена почва для соглашений между группами буржуазных государств, тем более, что Лига принципиально ищет практических, политических путей соглашений и не становится на юридическую, правовую почву. Основатели Лиги умышленно стремились не создавать какое-либо сверх-правительство, какую-либо федерацию, сверх-государство, которое стесняло бы свободу своих членов-государств. Все обязанности сведены до минимума, все формулы, что-либо четко выражающие, изгнаны из устава, входящие в нее государства свободны собираться во враждебные группировки и связывать себя военными конвенциями, арбитраж Лиги в случае угрозы военного столкновения имеет не обязательный, а факультативный характер. Предоставляя, по видимости, широкую свободу мелким государствам, Лига является в действительности аппаратом гегемонии Англии и Франции, и облегчает построение антисоветского блока. Бессильная в крупных делах, она стремится нажить определенный авторитет на решении мелких дел — санитарных, почтовых, телеграфных и прочих международных соглашений. Отсутствие искренности у Лиги видно хотя бы из вынесенного ею постановления, воспрещающего употребление на войне отравляющих веществ; это постановление нисколько не мешает ее членам самым деятельным образом готовиться к химической войне под предлогом,. что ядовитые газы нужны на тот случай, если неприятель не захочет считаться с постановлениями Лиги и начнет их применять. Обращает на себя внимание оружие экономического бойкота (§ 16), сводящегося к экономической блокаде, к которой скорее всего может свестись вообще трудно допустимое активное выступление Лиги; и затем трехмесячная отсрочка начала военных действий (§ 12) в случае посреднического постановления Лиги; государства-победители мировой войны, принимавшие устав, повидимому, были заинтересованы в расширении предмобилизационного периода для изготовления к войне своей военной промышленности. Если можно говорить о Лиге наций, как учреждении, в известной степени позволяющем