Мы остановимся лишь на количественной стороне этого вопроса, существенно определяющей характер стратегии.

Густав-Адольф располагал 10 тысячами пополнений в год, обеспеченных, главным образом, шведскими крестьянами, и на него глядели с завистью другие монархи, находившиеся целиком в зависимости от предложения на вербовочном рынке. Фридрих Великий, организовав энергичную и разветвленную сеть агентов-провокаторов (французское официальное наименование вербовщиков) и используя кантонную повинность, мог рассчитывать на 15 тысяч пополнений в год войны, не считая пленных. За отсутствием запасных частей рекруты подготавливались самими полками при стоянке на зимних квартирах. Между тем, столкновение с русскими при Цорндорфе вырвало из рядов армии Фридриха 18 тысяч, а при Кунерсдорфе — 25 тысяч. Если сражение в течение нескольких часов поглощало полуторалетний приток людского материала, то это явление, конечно, должно было повести стратегии к большой осторожности при обращении к бою и к предпочтению маневра, как средства для достижения поставленной цели.

Французская революция предоставила в распоряжение государства громадный человеческий материал для ведения войны, позволила выдвинуть на первый план сражение и преследовать цели сокрушения. Наполеона враги и завистники называли генералом, поглощающим 3000 солдат в день.

Немцы в 1870 году имели укомплектований 25%, подготавливаемых в тылу для действующей армии. Несмотря на то, что опыт войны скорее свидетельствовал о недостаточности этой нормы, к началу XX столетия общепринятой нормой являлось формирование запасных частей в пехоте в размере 25% от действующих.

В русской армии значение этого вопроса недооценивалось. Особенно крупное уменьшение этой нормы было допущено для Дальнего Востока, где по плану формировалось только 11 запасных батальонов, плюс 8 батальонов Сибирского военного округа. Эта норма не считалась ни с добавлением третьих батальонов в сибирские стрелковые полки, ни с усилением войск наместничества новыми частями (бригады Х и XVII корпусов). Имелось всего по 1 батальону на дивизию. 3а счет этих несчастных пополнений пришлось формировать транспорты, госпиталя, хлебопекарни, — создавать весь тыл. Пришлось часть запасных батальонов развить в 14-ротный состав, что, конечно, отразилось на обучении. В августе 1904 г. пришлось сформировать еще 6 батальонов, в октябре — 27 батальонов и в декабре — 96 батальонов. В результате, в важнейшие моменты наши пехотные части находились в сильном некомплекте: после Лаояна не хватало 48 тысяч, а армия получила 4 тысячи пополнений плюс 5 тысяч выздоровевших раненых; после сражения на р. Шахэ некомплект возрос до 80 тысяч, после Мукдена — до 146 тысяч; только к моменту заключения мира некомплект сошел почти на-нет — до 8 тысяч. Весь вопрос о пополнениях решался ощупью, и перед началом войны никто не представлял себе, что бюджет войны в Манчжурии будет требовать 30 тысяч пополнений в месяц. Всего пришлось направить в Манчжурию 458 тысяч пополнения, из коих 5% отстало в пути, а 6,5% было поглощено тылом. Недоразумения, вызванные неправильным учетом необходимости запасных частей, дали бы еще более отрицательный результат, если бы не имелось возможности помочь за счет бездействовавшей в Европейской России части армии: в числе пополнения запасных было только 59%, 11% составили солдаты срочной службы европейских полков и 30% — подготовленные европейскими полками новобранцы [102]).

Мировую войну русская армия опять встретила с организацией недостаточного количества запасных частей: для пехоты полагалось иметь не свыше 190 запасных батальонов. В этом отношении русский генеральный штаб совершил грубый просчет, почему-то вовсе не остановившись на указаниях опыта русско-японской войны. В последней участвовали только пятая часть всей русской армии; при общей мобилизации следовало расчитывать, следовательно, на число в 5 раз большее, чем то, которое потребовалось в русско-японскую войну. Уже в начале мировой войны пришлось увеличить число запасных батальонов на 160 [103]).

Чрезвычайно поучительно комплектование германской армии в течение мировой войны. Об одной стороне этого вопроса — ошибочном призыве массы рабочих и необходимости постепенного их освобождения с фронта — мы уже говорили. Запасные части в тылу представляли по 1 батальону на действующий полк; ввиду нарождения новых формирований, импровизированных во время войны, число запасных частей пришлось удвоить. Сверх того, предусматривалось формирование полевых рекрутских депо, численностью по 2 тысячи человек, для перволинейных корпусов на Западном фронте. Эти запасные части оказались чрезвычайно удобными — и не только потому, что обеспечивали немедленное пополнение потерь корпуса, а и потому, что они обслуживались командным кадром, взятым из действующих частей, и потому обучение в них могло быть поставлено соответственно с требованиями войны. В тыловых же запасных частях кадры являлись значительно отставшими от новых тактических условий; если они и пытались поставить обучение боевым действиям отдельными группами и приемам, употребляемым в отборных штурмовых частях, то это обучение, основанное на недостаточном опыте, вело к игрушечно-карикатурной тактике, к развитию у запасных фальшивых представлений о бое и усвоению ими неправильных боевых приемов. Людендорф осенью 1917 г. вынужден был воспретить эти потуги тыловых запасных частей и ограничить их строевую программу элементарным обучением стрельбе и началам воинской службы. Численность депо при корпусах была увеличена до 4 тыс.; таковые депо были созданы при всех корпусах и отдельных дивизиях, и, кроме того, в лагерях под Варшавой и Беверлоо (в Бельгии) были созданы большие фронтовые депо, в которые ежемесячно поступало из тыловых корпусных округов около 25 тысяч человек. Четырехнедельная подготовка в тыловых запасных частях, производимая перед передачей призванных во фронтовые запасные части, признавалась достаточной.

Несмотря на то, что запасным частям пришлось в Германии давать пополнений больше, чем в России, — только Пруссия высылала ежемесячно

в среднем в 1915—1916 г. по 180 тысяч, в 1917 — по 204 и в 1918 г. — по 133 тыс. человек, — обращает на себя внимание сравнительно умеренный состав запасных частей, колебавшийся в течение войны около 500—600 тысяч (минимум апрель 1915 г. — 388 тыс., максимум январь 1916 г. — 720 тыс.); такой умеренный состав позволял вести энергичное обучение и не отрывал от производительного труда лишний рабочей силы, тогда как в России миллионы запасных в тылу свидетельствовали о полном отсутствии гибкости в мероприятиях военного министерства. В Германии состав запасных частей увеличился лишь к моменту революции, в ноябре 1918 года, когда укомплектования на фронт почти перестали поступать, а в запасных частях оказалось 1044 тыс., но из них только 75 тысяч обученных и физически годных дли службы на фронте. Большая часть запасных частей оказалась забитой, годной лишь для службы в тылу или рабочих частях (624 тысячи), но и из них только 32 тысячи было годно к высылке. Кадровый состав, больные, командированные временно в военную промышленность, признанные в июне новобранцы, родившиеся в 1900 г. заполняли запасные части. Механизм их переставал действовать.

При хорошем учете раненых одну треть требуемого фронтом пополнения удается покрывать выздоровевшими ранеными; для пехоты, несущей главные потери, процент выздоровевших раненых в пополнениях поднимается даже до половины, если военные действия на фронте не получают, как это имело место в Германии в 1917 г., катастрофического уклона.

Перед мировой войной господствовала аграрная точка зрения на укомплектования: в большом немецком городе, по сравнению с деревней, не только рождаемость понижается на ¹/₃ (на 1000 женщин довоенное количество рождений в германской деревне 168, в городе 117), но и физические качества призываемых вдвое хуже: из 100 крестьян до войны признавались годными 67%, а из населения больших городов только 32%. При быстром изменении в Германии числовых отношений между городом и деревней (в 1850 г. крестьянство — 65%, 1907 г. — только 28,6%) следовало бы ожидать значительного ухудшения условии укомплектования. Однако, действительность опровергла эти опасения. Этими данными аграрии поддерживали необходимость обеспечить деревни высокими хлебными пошлинами от обезлюдения. Набор рабочих в армию в мирное время, повидимому, производился с преувеличенной строгостью [104]). При пониженных физических требованиях военного времени на круг 70% призываемых оказывались годными к службе, в том числе 60% — к службе в действующей армии; но так как в расчет входят и призывы 30- и 40-летних, дававшие большой процент брака, то годность двадцатилетних была еще выше. Особой физической слабости городского населения сравнительно с деревенским германская статистика войны не отмечает. Если городское население и было слабее крестьянского, то не вдвое, а во много раз меньше; об этом можно судить по данным о самой слабой физической части городского населения — еврейской; при общем числе германского еврейского населения в 600.000, к октябрю 1916 года было призвано 74323; из них было признано негодными всего 17%, 50% годными к службе в действующей армии и 33% годными к тыловой службе.