Теперь мне остается продолжать, и я, не далее как в конце этого года, думаю предпринять второе путешествие в Новую Гвинею…

Чувствуя себя, несмотря на сильную лихорадку, которой подвергался в Новой Гвинее и которая нередко возвращается и теперь, достаточно здоровым, я, по возможности, не теряю ни случая, ни времени.

Моим исследованиям-и путешествиям я не предвижу еще конца и не предполагаю вернуться в Россию ранее нескольких лет, когда моими научными исследованиями я докажу себя более достойным оказанной мне помощи и сочувствия…»{87}

И з п и с ь м а д р у г у А. А. М е щ е р с к о м у (Б ю й т е н з о р г, о-в Я в а, и ю л ь 1873 г.). «Сегодня ночью был у меня сильнейший пароксизм. Вот целый месяц, как я здесь, и все не лучше. Здоровье мое с и л ь н о пострадало. Да иначе и быть не могло. Я бы серьезно желал, чтобы мать и сестра были готовы ко в с я к о й с л у ч а й н о с т и!..»

И з п и с ь м а е м у ж е (Б ю й т е н з о р г, н о я б р ь 1873 г.). «Я снова отправляюсь в Новую Гвинею. Пора! Почти год, как покинул ее; надо, пока еще есть кое-какие силы, одолеть ее, неподатливую! К тому же там не требуется денег, которые здесь испаряются быстро.

Я часто хворал, немного работал и en somme (в общем. — Б. П.) прожил хорошо эти 5 месяцев в Бюйтензорге… Досадно, что здоровье хромает… а то было бы все изрядно…»

И з п и с ь м а е м у ж е (А м б о и н а. В о с т о ч н а я И н д о н е з и я, я н в а р ь 1874 г.). «Дело серьезное: доктора здесь (т. е. в Батавии, Сурабайе) сомневаются, что я выдержу вторую экспедицию в Новую Гвинею, для чего я прибыл вчера сюда, после 19-дневного плавания. И я чувствую себя крайне нездоровым, но отправляюсь.

Е с л и удастся вернуться, мне н е о б х о д и м о н а д о будут деньги, я занял около 1000 flor. для этой э к с п е д и ц и и. Мне надо уплатить этот долг и отправиться для здоровья… в Австралию…»

И з п и с ь м а е м у ж е (Г е с и р, В о с т о ч н а я И н д о н е з и я, ф е в р а л ь 1874 г.). «Отправляюсь потому, что если теперь не решусь, пожалуй, вторая экспедиция в Новую Гвинею н и к о г д а не удастся.

Вследствие здоровья, которое уходит, и средств, которые все более и более стесняют, постараюсь [скоро] вернуться, потому что главные результаты (этнологические) 1-го путешествия почти не разработаны мною, и никто это за меня сделать не сможет…»

ВТОРАЯ ПОЕЗДКА В НОВУЮ ГВИНЕЮ

Целью моего второго путешествия в Новую Гвинею был юго-западный берег ее, а именно берег, идущий на восток от высокого полуострова Кумавы (полуострова принца Оранье-Нассауского).

Этот берег, от большой реки Каруфы (на полуострове Кумаве), до мыса Буру, носит туземное название Папуа-Ковиай. На север от полуострова Кумавы берег до залива Мак-Клюр (включая и его) называется Папуа-Онин, севернее залива М. Клюр часть берега Новой Гвинеи, против ос. Салавати, имеет название Папуа-Нотан. Это деление западного берега Новой Гвинеи я нашел распространенным между папуасами; оно также в ходу между серамцами{88}, которые издавна находятся в торговых сношениях с папуасами.

Папуа-Онин и Папуа-Нотан посещаются чаще макассарскими{89} и серамскими торговцами, так как они представляют более безопасности. Папуа-Ковиай, вследствие частых войн между папуасскими народцами, а также нередких убийств и грабежей торговых экспедиций имеет дурную репутацию и теперь весьма редко посещается большими макассарскими прау{90} (падуаканами).

Это последнее обстоятельство, т. е. меньший наплыв торговцев и меньшее влияние чужого элемента, решили мой выбор, хотя я, по рассказам макассарцев и серамцев, мог заключить, что вместе с более интересным избираю и более рискованное. Уже отправляясь в Папуа-Ковиай, а ожидал что-нибудь подобное случившемуся и нашел потом рад приключений моих совершенно соответствующим характеру населения этой страны.

23 февраля 1874 г. отправился я из Гесира (островка между восточною оконечностью остр. Серами и небольшим остр. Серам-Лаут) в туземном урумбае* на юго-западный берег Новой Гвинеи via{91} острова Горам, Матабелло и Ади.

_______________

* У р у м б а й — большая непалубвая лодка с каютой в виде хижины посередине. Борт урумбая не выше 1,5 фута от ватерлинии, нос и корма заострены и высоки. Урумбай, общеупотребляемое судно в

Молуккском архипелаге, бывает очень различной величины; мой урумбай мог поднять не более 2 тонн груза.

Меня сопровождали двое слуг, жители острова Амбоины, и мой папуасский мальчик Ахмат*; экипаж урумбая состоял из 16 человек, из которых 10 были папуасы.

_______________

* Ахмат, папуасский мальчик лет 12, был подарен мне в январе

1873 г. султаном Тидорским. Пробыв около 5 месяцев на клипере

«Изумруд», он выучился говорить по-русски, и я до сих пор не говорю с ним иначе, как на этом языке. Хотя он имеет незначительную склонность к послушанию, но бывает мне полезен, будучи сметлив и расторопен.

27 февраля урумбай бросил якорь около ос. Наматоте (ос. между заливом Битчару и заливом Тритон в Новой Гвинее).

Для выбора местности, удобной для постройки хижины, я посетил ос. Айдуму, берег Лобо, архипелаг Мавару и, наконец, решил остаться жить на берегу Новой Гвинеи, называемом Айва, находящемся против архипелага Мавара.

Папуасы были очень изумлены моим намерением жить между ними, но обходились относительно меня дружелюбно и даже очень почтительно. Так как береговые папуасы-ковиай ведут жизнь совершенно номадную{92}, кочуя в своих пирогах из одного залива в другой, переезжая от одного берега к другому, то скоро моя хижина стала центром сбора, около которого постоянно теснились пироги жителей Наматоте, Айдумы, Мавары; начальники их радья{93} Наматоте, радья Айдумы, капитан Мавары — ежедневно посещали меня, уверяя в преданности и дружбе.

Познакомившись с окрестною местностью, я решил предпринять более далекую экспедицию. Я воспользовался обстоятельством, что вследствие западного муссона урумбай не мог вернуться в Гесир. Оставив для охранения хижины амбоинца Иосифа и пять серамцев, я отправился с остальными людьми сперва на восточный берег залива Тритон, в местность, называемую Варика. Следуя моему обыкновению, оставив моих людей в урумбае, я один и невооруженный, предпринял экскурсию в горы; меня сопровождали жители гор. Камака, которые называются ваойсирау{94}. Перешед береговой хребет (около 1300 фут.), я посетил большое и очень интересное озеро Камака-Валлар, до сих пор неизвестное даже серамцам, которые почти ежегодно посещают эти берега. Озеро, о котором я вскоре надеюсь сообщить подробнее, находится на востоке, около 500 фут. над уровнем моря (высота определена с помощью гипсометра Реньо), окружено горами, которые понижаются немного на ЮВ. Около озера находятся несколько хижин ваойсирау. Горы на В, т. е. в глубь страны, необитаемы.

Из Варики я продолжал путь в урумбае, останавливаясь у островов Айдумы, Каю-Меры, Лакайя, и пробрался в узкий залив Кируру (Этна-Бай голландских карт). Я нашел, что этот залив ошибочно называется заливом, представляя собственно род длинного пролива между материком и архипелагом низких островов, поросших мангровами. В последний, более обширный, бассейн этого мнимого залива можно попасть другими путями, проезжая более узкими проливами между островами.

По берегам пролива Кируру не оказалось селений, и только в последнем бассейне, в местности, называемой Тимбона, я нашел два полуразрушенных шалаша; также в горах несколько тропинок, срубленные стволы и сучья свидетельствуют, что эти горы посещаются папуасами. Я узнал потом, что сюда приходят от времени до времени туземцы за масоем*.

_______________

* М а с о й — кора дерева из семейства лавровых — употребляется на востоке как лекарство.

Возвратившись с экскурсии в горы на урумбай, я отправился искать вдоль берега удобного якорного места для ночлега, намереваясь на другой день вернуться к морю другим проливом. Мой план был изменен неожиданным появлением пяти больших пирог, на которых находилось значительное число папуасов. Многие обстоятельства при этой встрече заставляли думать, что папуасы последовали за нами в бассейн Кируру не с дружескими намерениями, и хотя после долгих колебаний некоторые из них и взошли на урумбай, но это только увеличило подозрение моих людей, между которыми было несколько людей бывалых, которые уже много раз посещали берега Новой Гвинеи и имели случай хорошо познакомиться с характером папуасов. Они говорили, что папуасы единственно для того приблизились мирно к нам, чтобы знать число людей и вооружение на урумбае и рассчитать относительные силы; они были убеждены, что туземцы ожидают ночи, чтобы напасть на нас, и очень просили меня не оставаться здесь на ночь, а выбраться скорее в море. Нехотя согласился я на их убедительные просьбы, соображая, что папуасов более 50 человек, нас же всего 13, и что ночью шансы очень неравные. Мои люди были так убеждены в близкой опасности, что замечательно усердно гребли всю ночь, и при помощи отлива к рассвету мы бросили якорь у выхода из пролива Кируру против водопада Гуру-Гуру. Весь следующий день я старался снова войти в сношения с папуасами, но ни одна пирога не приблизилась, хотя на берегу туземцы манили и звали нас в деревню. Мелководье не позволяло урумбаю подойти близко к берегу, и нежелание или опасение папуасов* подъехать к нам заставили меня остаться весь день на урумбае.