Глава 24

– Я думала, ты никогда не спишь допоздна, – проговорила на следующее утро Кассандра, увидев, что муж зашевелился в постели. Она стояла у французских дверей, ведущих на отдельный балкон, слегка дрожа на прохладном утреннем ветерке.

Том лениво потянулся, как большой кот, и сел, потирая лицо.

– Моя жена не давала мне спать большую часть ночи, – ответил он хриплым после сна голосом.

Кассандре нравилось, как выглядел муж с припухшими веками и взъерошенными волосами.

– Я не виновата, – ответила она. – Я собиралась сразу же лечь спать.

– Тогда тебе не следовало надевать красный пеньюар.

Подавив усмешку, Кассандра повернулась, чтобы полюбоваться потрясающим видом на залив Сент-Обин, длинной береговой линией, покрытой белоснежным песком и ярко-голубой водой. На скалистом островке в конце залива виднелись руины замка эпохи Тюдоров, который, по словам консьержа, можно посетить во время отлива.

Вчера вечером она осмелилась надеть скандальное одеяние, которое Хелен подарила ей на медовый месяц. По сути, его и рубашкой-то назвать было нельзя, и на сорочку под платье оно не походило. Красивое бельё было сшито из гранатово-красного шёлка и газа, а спереди завязывалось кокетливыми лентами. Хелен назвала его французским словом "неглиже" и заверила, что мужья обожают подобные вещи.

Бросив взгляд на раскрасневшуюся жену, облачённую лишь в несколько лоскутов шёлка, Том отшвырнул роман, который держал в руках, и набросился на неё. В течение долгого времени он ласкал Кассандру через тонкую ткань, водя языком по прозрачному газу. Его рот и руки исследовали её тело миллиметр за миллиметром, рисуя карту чувствительных мест.

Он нежно, но безжалостно дразнил её, нагнетая сексуальное напряжение, пока она не почувствовала себя часами с перекрученным заводом. Но Том не взял Кассандру этой ночью, шепча, что её плоть пока чересчур чувствительна, и им придётся подождать до завтра.

Она стонала и теснее прижималась к нему, пытаясь догнать ускользающее удовольствие, пока Том тихо посмеивался над её нетерпеливостью. Он развязал тесёмки пеньюара зубами и прочертил языком дорожку до интимного местечка между её бёдер. А затем нежно ласкал до тех пор, пока перевозбуждённые нервные окончания не воспламенились, и её не накрыла мощная разрядка. После Том долго поглаживал Кассандру лёгкими, словно пух, прикосновениями, и вскоре ей начало казаться, что над ней движется сама тьма, нежно скользя между бёдер, едва ощутимо притрагиваясь к кончикам груди.

Теперь, при свете дня, вспоминая своё распутное наслаждение от интимных ласк, Кассандра чувствовала себя довольной, но в то же время смущённой. Она затянула потуже пояс на бархатном халате и, стараясь не встречаться с мужем взглядом, весело предложила:

– Закажем завтрак? А потом отправимся исследовать остров?

Он усмехнулся, подметив её нарочитую небрежность.

– Конечно.

На столе возле одного из широких зеркальных окон им сервировали простой, но добротный завтрак. В него входили: яйца пашот, поджаренные половинки грейпфрута, ломоть бекона и корзинка с маленькими продолговатыми пирожками, которые, прежде чем запечь до золотистого цвета, словно скрутили и частично вывернули наизнанку.

– Что это? – спросила Кассандра у официанта.

– "Чудеса Джерси", миледи. Их подавали на острове задолго до моего рождения.

После того, как официант закончил расставлять еду и ушёл, Кассандра взяла один пирожок и откусила кусочек. Снаружи он был слегка хрустящим, а внутри мягким и имел вкус имбиря и мускатного ореха.

– Ммм.

Том усмехнулся и подошёл, чтобы помочь ей сесть за стол, затем наклонился и поцеловал в висок.

– Пирожки в форме туфелек, – пробормотал он. – Как раз для тебя.

– Попробуй, – уговаривала она, поднеся лакомство к его рту.

Он покачал головой.

– Я не люблю сладости.

– Ну же, – скомандовала Кассандра.

Уступив, Том откусил маленький кусочек. Встретив её выжидающий взгляд, он произнёс немного извиняющимся тоном:

– Напоминает жареную губку для мытья посуды.

– Боже! – воскликнула она, смеясь. – Есть ли хоть какое-нибудь лакомство, которое тебе нравится?

Он склонился над ней и посмотрел улыбающимися глазами.

– Ты, – ответил Том и украл быстрый поцелуй.

Они прогулялись по широкой набережной, насладившись солнцем и прохладным морским воздухом. Затем направились в глубь острова, в город Сент-Хелиер, где располагалось множество магазинов и кафе. Кассандра купила несколько сувениров: статуэтки, вырезанные из местного розового и белого гранита, и трость для леди Бервик, сделанную из стебля гигантской капусты, растущей на острове, которую высушили и покрыли лаком.

Пока владелец магазина заворачивал покупки, которые позже днём доставят в "Ла Сирен", Том оглядел товары, представленные на полках и столах. Сделав выбор, он поднёс к прилавку деревянную игрушечную лодочку с резной фигуркой моряка с веслом в руках.

– Кораблик сможет вертикально держаться на воде в ванной? – спросил Том.

– Да, сэр, – с улыбкой ответил продавец. – Местный игрушечных дел мастер точно выверяет центр тяжести. Не пристало кораблям с острова Джерси крениться!

Том протянул ему игрушку, чтобы тот добавил её к покупкам.

Когда они вышли из магазина, Кассандра спросила:

– Это для Баззла?

– Вполне вероятно.

Улыбнувшись, Кассандра остановилась перед следующей витриной с духами и туалетной водой и сделала вид, что заинтересовалась золотистыми филигранными флаконами.

– Как ты думаешь, может быть мне стоит попробовать новый аромат? – спросила она. – Жасмин или ландыш?

– Нет, – стоя у Кассандры за спиной тихо проговорил ей на ухо Том, как будто сообщил строго конфиденциальную информацию. – Нет лучшего аромата в мире, чем запах роз на твоей коже.

Она прислонилась спиной к его крепкому телу, в стекле витрины отражались их размытые фигуры. В течение нескольких мгновений они просто стояли вместе, дыша в унисон, прежде чем двинуться дальше.

На углу узкой, вымощенной гранитом улочки, отходившей от Королевской площади, Кассандра задержалась у красивого каменного домика.

– Датированный камень! – воскликнула она, уставившись на притолоку из гранитных блоков над дверью. – Я читала о нём в путеводителе.

– Что это?

– На острове Джерси существует древняя традиция, когда влюблённые женятся, они высекают свои инициалы в граните вместе с датой основания дома и устанавливают его над дверью. Иногда добавляют к инициалам символы, пару переплетённых сердец или христианский крест.

Они вместе внимательно посмотрели на каменную кладку на притолоке.

Д.М. 8 Ж.Р.П.

1760

– Интересно, почему между их именами стоит цифра восемь? – озадаченно спросила Кассандра.

Том пожал плечами.

– Должно быть, она имела для них особое значение.

– У них могло быть восемь детей, – предположила она.

– Или после постройки дом у них осталось всего восемь шиллингов.

Кассандра рассмеялась.

– Может быть, каждое утро на завтрак они съедали восемь "Чудес Джерси".

Том подошёл поближе, пристально вглядываясь в кладку.

– Взгляни на узор на граните, – сказал он, помолчав. – Горизонтальные прожилки идут по всей поверхности. Но на центральном блоке, где изображена цифра восемь, прожилки вертикальные, и раствор свежее. Кто-то решил его отреставрировать, но вставил не той стороной.

– Ты прав, – согласилась Кассандра, рассматривая каменные блоки. – Значит, первоначально это была перевёрнутая восьмёрка. Бессмыслица какая-то. Если только... – она замолчала, когда её посетила новая идея. – Ты думаешь, это был символ бесконечности?

– Да, но не совсем обычный. Особый его вариант. Видишь, в середине концы линии не соединяются? Это символ бесконечности Эйлера. Absolutus infinitus.

– Чем он отличается от обычного?

– В восемнадцатом веке существовали определённые математические выражения, которые никто не мог решить, потому что они включали в себя ряды бесконечных чисел. Проблема, естественно, заключалась в том, что невозможно прийти к окончательному ответу, если числа постоянно увеличиваются. Но математик по имени Леонард Эйлер нашёл способ представить бесконечность как конечное число, и это позволило ему продвинуться в математическом анализе, как никому прежде. – Том кивнул головой в сторону датированного камня. – Я думаю, что тот, кто вырезал этот символ, был математиком или учёным.

– Если бы этот камень принадлежал мне, – сухо сказала Кассандра, – я бы предпочла переплетённые сердца. По крайней мере, мне было бы понятно их значение.

– Нет, это гораздо лучше сердец! – воскликнул Том с очень серьёзным выражением лица, которого она не видела у него прежде. – Их имена объединённые символом бесконечности Эйлера означает... – он сделал паузу, обдумывая, как лучше объяснить. – Эти двое составляли единое целое... единство... которое заключало в себе бесконечность. Их брак имел начало и конец, но каждый день был наполнен вечностью. Прекрасная идея. – Он сделал паузу, прежде чем неловко добавить: – Математически говоря.

Кассандра была так тронута, очарована и удивлена, что не могла вымолвить ни слова. Просто стояла, крепко держа Тома за руку, не зная, кто к кому потянулся первым.

Как красноречиво этот человек выражал свои мысли, в отличие от чувств. Но случались такие моменты, как сейчас, когда он позволял заглянуть в своё сердце, даже не замечая этого.

– Поцелуй меня, – проговорила она едва слышно.

Том склонил голову в вопросительном жесте, который она так полюбила, прежде чем отвести в сторону. Они остановились за развесистым кустом зимнего жасмина, усыпанного крошечными золотистыми цветами. Опустив голову, Том накрыл её рот своим. Желая большего, Кассандра провела кончиком языка по его сомкнутым губам. Они раскрылись, она начала целовать мужа всё настойчивее, пока их языки не сплелись, а его руки не сжали её в объятиях.