Поиск
Песнь III
Третья песнь воспевает странствия Кадма по морю,
Дом роскошный Электры и милое гостеприимство!
Кончилось зимнее время и битва закончилась. Пояс
Ориона яснеет, лезвием мечным сверкая
Восходит созвездье на небо. Не омывает копыта
Инистые в Океане Телец, закатившийся ныне.
В землях Медведицы алчной, матери ливней, не ходят
Люди стопами сухими по мрамором ставшею влаге,
Массагет уж не гонит бичом тележного дома,
Не переходит и рек на колесах он деревянных,
Не бороздит он влажно на Истре замерзшем дороги.
10
Зефира появленье речет непраздная Хора,
Лопнули почки ветвей, напоённые ветром росистым.
Звонкоголосый вестник весны, сопутница смертных,
Сон у них отнимая щебетом перед зарею,
Ласточка прилетела. Благоуханных покровов
Цвет засмеялся нагой, омываясь в живительных токах
Теплой поры. Киликийский дол, цветущий шафраном,
Тавр высокохребетный с высью острозубчатой
Кадм поутру оставляет, лишь Эос мрак разогнала.
Время кораблевожденья пришло. И Кадм поспешает
20
Снарядить поскорее ладью корабельного снастью:
Высокоглавую ставят мачту, до неба верхушкой,
Прямо ее укрепляют... Тут, зыбь колебля тихонько,
Утреннее дыханье является ветра морского,
Вслед кораблю он свищет, свивая валы́ прихотливо,
Зыби вихрем внезапным и быстрые пляски дельфинов,
Любящих кувыркаться на глади немой, разгоняя.
Снасти плетеные воздух хлещут с пронзительным треском,
Реи скрежещут под шквалом и жалобно стонут подпорки,
Паруса грудь круглится под натиском ветра свирепым,
30
Воздымаются волны и падают, пенится влага
Бурно, корабль поспешает быстро по ровной пучине.
Волны с шумом вихрятся и ропщут, и плещут вокруг киля.
Лопасть весла рулевого соленый вал рассекает,
Выкруглив белую пену, в зыбях рисуя узоры.
Девять дней появлялась на небе безбурная Эос.
Кадм, погоняемый ветром ласкововеющим Дия,
Плыл к троянским прибрежьям, где в волны Гелла упала,
Как повлек его ветер противный мимо пролива
Тихого к Самосу, мимо воинственного Скамандра,
40
К острову близ Ситони́и, где Кадма ждала уж невеста,
Юная Гармони́я. Согласно богов повеленью,
Вещие ветры к фракийским несли корабль побережьям.
Только завидев самосской сосны огонь негасимый,
Радостные мореходы убрали снасти и парус.
50 [45]
Судно подводят поближе к якорной тихой стоянке,
С весел остроконечных влагу они отряхают
И под укрытье залива чалят. Отвесных утесов
Острые гребни чалки с бортов корабля принимают,
И за влажные дюны бухты глубоководной
Струг якоря зацепляет кривые с причального снастью,
Только за море зашел Фаэтон... Моряки по прибрежью
Рассыпаются, дабы поспать на песке, без подстилок,
После еды вечерней. Гипнос блуждающий очи
Их смыкает, ступая по векам темной стопою.
60 [55]
Вот от пределов Эвра, что любит и пурпур и алость,
На верхушках зубчатых отрогов Иды тевкрийской
Эос восходит, залив озирая взором рассветным.
Черные воды моря вокруг от нее засверкали!
Тут Киприда зажглась Гармони́ю к браку принудить -
Сделала зыби немые негодными к плаванью вовсе.
Только ранняя птаха взлетела с криком над морем,
Строй прекрасношеломный неистовых корибантов
Потрясая щитами двинулся с пляскою кносской,
Лад отбивая стопами. Глухо гремела воловья
70 [65]
Шкура о медь ударяя, звуча пронзительной песней
Словно авлос двуствольный, и с танцем неистовым вместе
Воздух дрожал от звуков вослед плясовому движенью.
Зашелестели дубравы, скалы в ответ загудели,
Чащи в вакхическом буйстве, разум забыв, затряслися -
Тут и дриады запели, в плотные стаи сбиваясь,
Заскакали медведи кружась-состязаясь друг с другом.
А из пастей львов, застигнутых тем же безумьем,
Рык вырывается мощный, как в таинствах темных Кабиров
В их ясновидческом бреде. Авлосы в неистовстве яром
80 [75]
Славят Гекату богиню, псолюбицу, оные дудки
В Кроновы времена придумали, рог обработав.
И под буйные звуки любящих шум корибантов
Рано Кадм пробудился. Спутники тоже проснулись,
Одновременно заслышав издали ропот немолчный.
С дюн песчаных вскочили, прибоем морским увлажненных,
Моряки из Сидона, по гальке прибрежной рассеясь...
Кадм-путешественник спешно пошел на поиски града,
Струг поручив мореходам. Пока же он к Гармонии
Дому стремился - навстречу Пейто, прислужница страсти,
90 [85]
В облике смертной явилась: к груди прижавши тяжелый
Груз, семенила служанка со взятой в источнике влагой.
Сребряный круглый сосуд она в ладонях держала,
Знаменованье святого обычая - деве прилично
Перед свадьбой омыться в живительной влаге истока.
Вот уж почти у града Кадм оказался, где жёны
Грязные одеянья, сложив их все по порядку,
В стирнях, обильных водою, толкут стопами усердно,
Соревнуясь, кто лучше. Юношу от лодыжек
Непроницаемой тучей до верха темени скрыла
100 [95]
Плотно Пейто, и Кадма по камням неведомым града
Повела, взыскуя царской гостеприимства
Кровли, Пафийки веленьем влекома. Явилась им птица,
Сев среди густоветвистой кроны оливы зеленой,
Ворон-вещун, и раскрывши клюв изострый пошире,
Стала свирепо браниться, что ищущий Гармонйи
Девы идет столь лениво ко браку, как путник беспечный!
И крылами забив, кричала хрипло, глумливо:
"Кадм неразумный плетется, не смысля в науке любовной!
Эрос быстрый не знает ленивцев! Пейто, умоляю,
110 [105]
Кадм твой медленно ходит - да погонит его Афродита!
Пламенный Эрос кличет, жених, что медлишь да мямлишь?
Сладко станет собрату Адониса нежного, сладко!
Сладко, кто сродником будет всем обитателям Библа
Ах, не прав я: не видел ты струй Адониса, пашен
Библа не знал, где Хариты живут, где пляшет Сирийка
Киферейя, где нет избегающей ложа Афины!
Радостная с тобою божеств повивальница брачных
Шествует, не Артемида - Пейто! Не терзайся же боле -
Насладись Гармонйей, быку оставь ты Европу!
120 [115]
Примет тебя Электра, спеши из рук ее помощь
Получить! И эроты корабль нагрузить твой помогут!
Афродите доверься в этой сделке любовной!
Дочерь Киприды для брака хранящую зорко, Киприду
Чти неустанно! И птицу восхвалишь вещую после,
Ей провозвестницы брака дашь имя, посланницы страсти!
Ох, заболталась - Киприда меня вдохновила! Богиня
Пафоса свадьбу пророчит, хоть я и птица Афины!"
Так рекла и сомкнула болтливый клюв в знак молчанья.
Он же по многолюдным улицам шествовал града.
130 [125]
Вот, наконец, показался дворец высококолонный
Царский, где всех принимали; и палец вытянув тонкий,
Ясный знак вместо речи - красноречивый, безмолвный,
Кадму Пейто указала на блещущий ярко огнями
Дом царя; а после, облик приняв настоящий,
На пернатых плесницах в небе исчезла богиня.
Кадм же блуждающим взором осматривал в изумленье
Дивное бога деянье. Его же невестной Электре
Выстроил мастер лемносский когда-то, с миринским искусством
Чудесами украсив. Дворец, недавно построен,
140 [135]
Медным порогом блистал. По сторонам же обеим
Входа ввысь поднимались врата искуснорезные,
Над высокою кровлей дома плавно круглился
Ровный купол срединный, отделаны лещадью стены
Гладкие ровно и чисто, как будто из белого камня,
От порога до комнат внутренних. Вкруг простирался
Сад за оградой, плодами росистыми преизобильный,
На четырех десятинах; и ветви мужеской пальмы,
Плотно смыкаясь над женской, о страсти любовной шептали.
Грушевые деревца-однолетки, плодами блистая,
150 [145]
Шелестели под ветром, касаясь верхушками тихо
Рядом растущего с ними кустика тучной оливы,
И под весенним дыханьем ветра листики мирта
Лавровых веток касались. Листвы кипариса пахучей
Куща крутая вверху взволнованно колыхалась;
А над смоквой медовой, над сочновлажным гранатом,
Плод алеющий тесно с плодом пурпурным мешался.
Яблоня рядом с соседней яблоней расцветала.
Милые Фебу, повсюду цвели ученые знаки
Лепестковых письмен прежалостливых гиацинтов.
160 [155]
Зефир веял дыханьем над зеленью преизобильной,
Взором зыбким над садом скользил Аполлон безутешный:
Глядя на юную зелень цветка, клонимого ветром,
Стонет... Метанье диска он вспоминает! Боится -
Вдруг, завидуя, ветер и к лепесткам приревнует,
Стебель цветка сломает и тот затрепещет во прахе.
Брызгали из бесслезных зениц Аполлоновы слезы,
Только в цветок обратились Аполлоновы плачи,
Запечатлел же рыданье узор лепестков гиацинта -
Вот каков благотенный сад! С ним рядом источник
170 [165]
Бил двуустый: устье одно всем людям давало
Воду, канавку с другого отвел садовник, чтоб влага
Прихотливо текла от растенья к растенью, как будто
Фебовых уст песнопенье изножья лавра касалось.
Много в покоях стояло на каменных пьедесталах
Статуй златых: держали юноши светочи в дланях,
Дабы пирующим было светло во время ночное.
Много с равным искусством изваянных, молчаливо,
С пастью, открытой свирепо, с оскалом клыков до подбрадья,
Псов находилось разумных по обе стороны створок
180 [175]
Врат, золотые собаки с серебряными совместно
Лаяли радостно-звонко навстречу входящему люду,
Если его признавали. Когда же Кадм появился,
То заскулили они искусно содеянной глоткой,
И завиляли хвостами, в нем своего признавая!
Домом любуется Кадм, то туда, то сюда обращая
Лик. Очами своими сады владык созерцает,
Росписью стен наслаждаясь, красою рельефов и статуй,
Ослеплен он сияньем белого мрамора кресел...
Временем тем, оставив и площадь и брани судилищ,
190 [185]
На косматогривастом гордо коне восседая,
Самофракийский царь жилища Арея, Эматий,
Остановился у дома матери милой, Электры.
Он без брата владычил, держа бразды управленья
Царством, ибо отчий дом и пашни оставил.
Дардан же поселился на бреге противоположном,
Основав Дарданйю, город, ему соименный,
Колесницей своею прах потревожив идейский.
Ради того, чтоб испить от вод Гептапора и Реса,
Сроднику долю оставил свою и скиптр Кабиров
200 [195]
Брат Эматия, Дардан, от Зевсова ложа рожденный
И воспитанный Дикой, когда владычицы Хоры,
Взяв и скиптр Зевесов, и Хроноса плащ, и Олимпа
Жезл пред царским домом Электры все вместе явились,
Дабы о будущем веке господства вещать авсонийцев.
Хоры дитя воспитали. Согласно пророчеству Дия,
Зрелости только достигнет, как колос, и юности вечной
Цвет распустится в нем - Электру покинет, и третий
Вал потопа высокий основы мира затопит.
Огиг подвергся сначала первого наводненья
210 [205]
Ливням и токам бурным, разбившим небесные своды.
Воды по всей разлились земле, сокрылися гребни
Гор фессалийских, и выси небесные кручи пифийской
Ливненосной стремниной волнующейся омылись.
При наводненье повторном ринулись в круги земные
Зыби безумные влаги и сушу собой затопили.
Девкалион лишь единый с подругой-ровесницей Пиррой,
В чреве ковчега укрывшись (а смертные гибли в стремнинах),
В водоворотах пробился неукротимых потоков,
Мореход, бороздящий туман с пеленою вслепую!
220 [215]
А при третьем потопе, насланном Дием, основы
Тверди и горы омыла влага, и склоны Афона,
Ситонйи вершины иссохшей скрылись под зыбью.
Вот тогда, проложив дорогу во вздыбленных волнах,
Дардан прибился к отрогам древней Иды соседней.
Вот Ситонйи владыка, земли, укрытой снегами,
Дардана брат, Эматий, покинувший шумную площадь,
Лику гостя дивится: ведь в нем благородная юность
С красотою слилася и мужеством черт соразмерных.
Лику дивился владыка: разумных правителей взоры,
230 [225]
Даже когда и безмолвны, разве не станут послами?
Царь, приветив пришельца, в дом с одобренья Электры
Кадма тотчас приводит, обильный стол предлагает,
Обращается к гостю с дружеской речью учтивой,
Угождая во всем. Но клонит чело свое долу
Гость, от прислужниц он очи царские разумно отводит.
Чуть притронувшись к яствам, лица он не открывает
Гостелюбивой хозяйке, хоть точно сидит он напротив,
Рук неучтивых не тянет жадно к еде или к чашам
Перед пирующим людом плясун да игрец выступают,
240 [235]
Громко в дудочки дуют Иды корибантийской,
Из многочисленных скважин с движеньем пястей искусных
Быстрая плясовая пронзительно-звонко авлоса
Вылетает вслед пляске в лад ударяющих пальцев,
Резвой дроби кимвальной вторят медные диски.
Шумны и гулки кимвалы, звон тарелок ударных
Ладит с рядом тростинок флейты искусной, а плектру
Лира с семью ладами струною в ответ воздыхает.
Лишь когда насладился сполна бистонийским авлосом
После пира, придвинул скамью к любопытной хозяйке
250 [245]
Кадм. Промолчав о заботе, погнавшей их через море,
Происхожденье свое раскрыл он высокое, речи
Потекли невозбранно от уст его, как из истока:
"Гостеприимица наша! О роде моем вопрошаешь?
В слове сравню я ответном с листьями род человеков:
Падают листья на землю под ветром бурным безумным,
Коли приходит время зимы, а весенней порою
Лес рождает другие, свежее да зеленее.
Недолговечней и смертный: только лишь жизнь человека
Обуздает погибель, тотчас другой расцветает,
260 [255]
Дабы после исчезнуть... Айону лишь вообразимо
Видеть и юность, и старость, текущие одновременно!
Все же скажу я о роде моем, детьми именитом.
Есть блистательный Аргос у Геры, чертог конепасный
В сердце Тантала края, и там-то некую деву
Муж растил благочестный, потомок лишь женщин... То Инах
Был, гражданин инахийских полей и пашен преславных,
Жрец - и грозные тайны, согласно обычаям древним,
Блюл он, что града богиня ему одному и открыла,
Предку нашему. Зевса, владыку Бессмертных и неба
270 [265]
Взять отказался в зятья он, хранящий почтение к Гере!
Обращенная в телку, в образе стадной телицы,
Вместе с коровами в стаде паслася Ио в луговине.
Гера тогда же наслала бессонного быкопаса,
Аргуса, коего тело сияло повсюду очами,
Дабы Зевс не предался любви с рогатой невестой,
Зевс незримый! И дева пошла на пастбище кротко,
Трепеща пред очами всевидящими быкопаса.
После, гонимая слепня укусом жалящим, дева
Зыбь ионийского моря топтала безумным копытом -
280 [275]
Лишь у Египта очнулась, мне сродного, что называют
Нилом сооттичи, ибо из года в год постоянно
Он разливается, будто вступая со влажной землею
В брак, и наносит на пашни новый ил плодородный!
Дева, Египта достигнув, сбросила облик телицы,
И явилася с ликом рогатой богини, отныне
Плодородье дающей. Когда возжигают начатки
Нашей нильской Деметре, Ио ветвисторогатой,
Дым поднимается к небу с дыханьем смол благовонных
Там родила она Дию Эпафа, ибо касался
290 [285]
Муж божественный лона невинного инахийской
Телки любовным движеньем. От сына бога, Эпафа,
Ливия родилась, до ложа её добираясь,
Бог Посейдаон даже Мемфиса града достигнул,
Дабы найти Эпафиду. Приняв обитателя глубей
(К ней тропою земною пришел он), дева явила
Зевса ливийского, Бела. Он - нашего рода начало.
Новый оракул Зевса асбистейского, равный
Хаонийской голубке, провозвестили отныне
Жаждущие пески... Бел же, предок, посеял
300 [295]
Щедрое семя потомства - сынов пятерых он оставил!
Были там Фойник с Финеем, изгнанники. Рос и Агёнор
С ними, ходил он по градам, то тут, то там поселяясь.
Он-то и есть мой родитель... По миру странствуя долго,
В Фивы из Мемфиса вышел. Из Фив в Ассирию отбыл.
Мудрый Эгипт, насельник земли египетской, многих
Породил сыновей, несчастный, мужское потомство,
Отпрысков недолговечных, столькое множество юных!
Царь же Данай, изгнанник, на сродных себе ополчился:
Дочкам дал он мечи, в покоях праздничных тайно
310 [305]
Алая кровь пролилася растерзанных новобрачных.
Ибо, припрятав железо на ложе брачном с собою,
Женственная Энио с Ареем нагим опочила.
Лишь Гипермнестре единой противно зло против мужа:
Не захотела исполнить родителя злые наказы,
Клятвы отцу и обеты позволила ветру развеять,
Не осквернила пясти братоубийственной медью,
Жалко ей стало супруга. Сестру же мою молодую
Некий бродячий бык внезапно и дерзко похитил.
Только вот бык ли то был? Не могу я в это поверить,
320 [315]
Чтобы порода бычья к женам земным вожделела!
Вот и послал за сестрою меня, как и братьев, Агенор
Вслед похитителю девы свирепому; может, узнаем,
Что за бык по равнине морской как по суше бегущий... -
Вот почему я, тщетно странствуя, здесь оказался!"
Так говорил он в палатах под звуки сладостной флейты,
Кадм, изливающий речи от уст искусноумелых,
Рассказавший о гневе отца, рассеявшем братьев,
И о мнимом быке, рассекшем тирренские зыби,
Неумолимом похитчике девы сидонской пропавшей.
330 [325]
Выслушала Электра - и молвит утешное слово:
"Гость мой, отчую землю, сестру и родителя струям
Вод летейских оставь и беспамятному безмолвью!
Участь сия человеков, муку влечь неизбывно
За собою вовеки, ведь кто родился от чрева
Смертной, тот пребывает в рабстве у мойриной пряжи.
Ведаю я об этом, царица, одна из блестящих
Звезд Плеяд поднебесных, их же некогда матерь
Породила из лона на свет в мучительных родах,
Призывая семижды богиню к себе Илифию,
340 [335]
Дабы она облегчила приступы мук роженицы.
Ведаю я: ведь живу вдали от жилища отцова,
Нет ни Стеропы, ни Майи со мною, не вижу я боле
И сестры Келено. Уж боле не поднесу я
К лону сестрицы Тайгеты ее Лакедёмона сына,
Не улыбнуся, младенца в объятьях баюкая нежно.
Дом Алкионы не знаю, и не услышу вовеки
Сладкоречивой Меропы слова, что по сердцу было...
Но еще боле страдаю вот отчего: ведь мой юный
Сын оставил отчизну. Лишь пух на ланитах пробился,
350 [345]
Дардан отплыл к идейским долинам, чтоб там поселиться!
Первую прядь посвятил фригийскому Симоенту,
Пьет он влагу чужую речных потоков фимбрийских.
И у пределов ливийских отец ненаглядный томится,
Старец Атлас согбенный, плечом подпирающий полость
Неба с семью поясами, взнесенными в горнем эфире.
Но утешаюсь надеждой в страданье, ведь Зевс обещает:
Скоро с сестрами вместе твердь оставив земную,
Я на горние выси Атлантовы вознесуся,
Буду на небе жить и стану седьмою звездою.
360 [355]
Так что утешься в печалях своих и если внезапно
Участи повороты тебя и гонят по свету,
Страшною нитью закручены Мойры неодолимой,
Претерпи - ты отмечен! - изгнанье, не бейся с судьбою,
И надеждой утешься на то, что будет в грядущем.
Корень первый Ио пустила Агеноридов,
Ты потомок Либи́и, ты - Посейдоновой крови,
Так ступай же в чужбину, как Дардан, устроить жилище,
В гостеприимном граде правь, как Агенор-родитель
Иль как Данай, отцовский брат, иль словно недавний
370 [365]
Чужестранец, чей род от Ио, как и твой происходит:
Отпрыск небесный, Зевеса воскормленник, некий Византий,
После того как испил он от вод семиустого Нила,
К новым краям удалился, поплыл к боспорскому брегу,
К влаге, что древле прияла телицу, Инахову дочерь,
Подал свет для народов окрестных, как только он силой
Долу склонил дотоле быка несклонимого выю!"
Молвила - и усмирила заботу Агенорида.
Зевсом владыкою послан сын Майи резвоплесничный,
Вестник быстрый, в домы Электры, чтоб Гармонию
380 [375]
Отдали Кадму в жены на радость всем и согласье!
Дева ж являлась небесной изгнанницей. Ведь Афродита
В тайной связи зачала сего младенца Арею,
Семени тайного ложа стыдясь и разоблаченья,
Не вскормила малютку матерь - с небесного лона
Отнесла, прижимая к сердцу нежною пястью,
В домы Электры младенца. Богини рождения Хоры
Приняли только дитя у нее, и взбухшие груди
Матери исходили густым белеющим млеком
Приняла мнимую дочерь Электра, кормить ее стала
390 [385]
Грудью, как и Эматия, только рожденного ею
Сына, и с равным вниманьем она к груди подносила
Дланью кормящей своею сие двойное потомство.
Словно охотница-львица с косматою гривой густою
Двойню принесшая, милым детенышам млеко по капле
Равно она выделяет из пары сосцов материнских,
Милых щеночков обоих к груди придвигая поближе,
Лижет ласково тельце еще не одетое мехом,
Плод одного помета с равной заботою нежит -
Так и Электра кормила малюток собственной грудью,
400 [395]
Данных ей в воспитанье обоих новорожденных,
И неразумный младенец часто с сестричкой молочной
То к одному, то к другому сосцу, изобильному млеком,
Припадали, а мать их баюкала в нежных объятьях.
После сыночка с дочуркой она на колени сажала,
Ноги расставив пошире, устраивалась поудобней,
Дабы складки хитона глубокие чуть натянулись.
И напевала тихонько она колыбельную песню,
Оба пока младенца сладко не засыпали.
После приподнимала, поддерживая головки,
410 [405]
И на коленах качала, как будто в люльке, а краем
Покрывала над личиками помавала Электра,
Дабы прохладно им было. Зной она умеряла
Этим движеньем своим, порождающим ветер прохладный!
Но в то время как Кадм пребывал при владычице мудрой,
Не замеченный стражей, как похититель бесшумный,
К ним Гермес проникает, никем не замеченный в доме,
Юноши облик приявший. Вкруг ясного светлого лика
Пряди густые, венчая виски, свободно струились,
Вкруг ланит и подбрадья еле пушок пробивался
420 [415]
Юношеский, обрамляя бороздкою золотистой
Лик с обеих сторон, и как посланник и вестник,
Жезл привычный в деснице держал он. С невидимым ликом,
Облаком скрыт от макушки до кончиков пальцев на ступнях,
Он явился незримый к скончанью обильного пира.
Ни Эматий не видел его, ни сама Гармония
С Кадмом, сидящим рядом, из слуг и рабов - ни единый!
Только одной боговидной Электре он показался,
Красноречивый Гермес. Уведя в глубину помещений,
Вдруг, перед нею представ, человечьим голосом молвил:
430 [425]
"Матери милой сестра, супруга Диева, здравствуй!
В женах ты присноблаженна, ведь повелитель Кронион
Предназначил крови твоей владычить над миром!
Над городами земными твое будет править потомство,
Брачный дар предложен тебе с моей матерью Майей:
Ты над Олимповой высью седьмою звездой воссияешь,
Над орбитою Солнца вместе с восходом Селены.
Я ведь твой родич, Гермес, о чадолюбивая матерь,
Вестник бессмертных Блаженных крылатый и быстрый, и с высей
Горних Зевс высочайший послал меня слово промолвить
440 [435]
О богоравном госте. Крониону ты покорися,
Мужу милому: деве дай Гармонии отъехать,
В жены отдав без подарков брачных ровеснику Кадму,
Будь милосердной к Блаженным и к Зевсу, ибо Бессмертных
Гость твой спас, чаруя Тифона игрой на свирели.
Этот муж защитил в беде супруга Зевеса,
Этот муж возвестил о дне свободы Олимпа,
Да не смягчишься ты плачем любящей матушку дочки,
В жены ее отдай отвратителю горестей Кадму,
Так желает Кронион, Арей и сама Афродита!"
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: