Тем временем король, получив известие о первом успехе Генриха, приказал своему флангу немедленно выступать. После еще более жаркого, чем внизу, боя мавры были обращены в бегство, и Педро теснил их по узким улицам, едва избежав смерти под градом тяжелых камней с кровель домов, покуда не соединился с братьями в мечети или на примыкающей к ней площади в центре Сеуты.

Потом завоеватели рассеялись, чтобы грабить, и едва вовсе не потеряли город. Но благодаря непреклонной храбрости Генриха, который с горсткой людей дважды разгонял толпу наседавших мусульман, овладев в конце концов воротами внутренней стены между нижним городом и цитаделью «с семнадцатью людьми, сам-осьмнадцать», Сеута уже была завоевана, когда ее могли бы потерять. Доносили, что Генрих и Педро убиты. «Такого конца солдат не должен страшиться», — только и сказал их отец, стоявший возле кораблей, под прикрытием крепости, ожидая, подобно Эдуарду III в Креси, своих сыновей. Но к вечеру всей армии стало известно, что принцы невредимы, портовый город взят и мавры бегут из цитадели.

Генрих, Эдуард и Педро держали совет и положили штурмовать крепость на другое утро, но несколько разведчиков, посланных после захода солнца для рекогносцировок, донесли, что весь гарнизон бежал.

И верно. Еще до того, как правитель, с самого начала потерявший надежду удержаться, был выбит ив нижнего города, он подал пример правильного отступления в глубь страны, и, когда португальцы с топорами появились у крепостных ворог и принялись их рубить, внутри оставалось всего два мавра. Они закричали, что христианам незачем хлопотать, ибо они сами им отворят, и до наступления темноты знамя святого Винсента, покровителя Лиссабона, было водружено на высочайшей башне Сеуты.

Король Хуан предложил Генриху за доблестное его водительство почести дня и предоставил ему право быть посвященным прежде своих братьев, но принц Генрих, при начале штурма уступивший командование Эдуарду, как старшему, просил, чтобы «те, кто больше его по летам, могли воспользоваться своим правом быть первыми также и в почести», и три инфанта получили рыцарское звание в порядке рождения; каждый держал обнаженный меч, который дала ему королева на смертном ложе.

То был первый христианский обряд, совершенный в большой мечети Сеуты, очищенной теперь под кафедральный собор, после чего город был тщательно и осмотрительно обшарен от одного края до другого. Добыча — золото, серебро, драгоценности, ткани и зелья — была достаточно велика, чтобы сделать обыкновенного солдата нечувствительным ко всему прочему. «Огромные сосуды с маслом, и медом, и пряностями, и всякой снедью» выбрасывались на улицы, и проливной дождь смыл провизию, которой могло с избытком хватить на большой гарнизон.

Знатные вельможи и королевские принцы привезли в Португалию царские трофеи. Сводный брат Генриха, тогда граф Барселонский, впоследствии более известный под именем злокозненного герцога Брагансы, взял себе шесть сотен мраморных и алебастровых колонн из дворца правителя. Сам же Генрих вынес из Сеуты знание внутренней территории Африки, ее торговых маршрутов и Золотого берега, что подвигло его начать с того времени регулярные плавания вдоль побережья. Первые его исследования были пробными опытами, напоминающими разрозненные и случайные усилия испанских и итальянских смельчаков. С того же года начались нс-прерывные океанские походы; после Сеуты Генрих работает упорно, имея перед собой ту ближайшую цель, которая хорошо просматривалась, — первую ступень его более обширного плана, обсуждавшегося с людьми, которых он знал и которым доверял. Они пришли в Сеуту из Pвинсн по морю пустыни; он пошлет своих моряков к их отправному пункту более длинным путем — по пустыне моря.

Таким образом, победа при Сеуте имела прямое отношение к нашему предмету, и по этой причине важно, что завоеватели решили не разрушать город, но удержать его. Когда большинство в военном совете высказалось за безопасное и быстрое возвращение в Португалию, один дворянин, Педро де Менезес, верный друг Генриха, в нетерпении стукнул оземь тростью апельсинового дерева, которую держал в руках: «Клянусь честью, вот этой тростью отстою я Сеуту от любого арапа». Ему доверили командовать, и тем самым оставили, так сказать, открытым для Европы и для принца один конец великого пути коммерции, который Генрих имел в виду завоевать для своей страны. Когда его корабли смогли достичь Гвннен, в его руках оказался и другой конец этой дороги.

Король и принцы оставили Сеуту 2 сентября 1415 г., но Генриху еще пришлось вернуться на поле первого своего сражения. Спустя три года единоличного командования Менезес убедился в сильном давлении мавров. Король Гранады послал 74 корабля блокировать крепость с моря, а в нижний город пробивались войска из Феса. Генрих был спешно отправлен из Лиссабона на выручку, в то время как Эдуард и Педро готовились, если понадобится, последовать за ним из Лагоса и от берегов Альгарви. Но Сеута справилась сама. Когда первые подкрепления проходили через Гибралтарский пролив, Менезес исхитрился дать им знать о своим опасном положении: берберы со стороны суши овладели Альминою, или восточной частью торгового города, между тем как галеры Гранады, сомкнувшись, заперли порт. При этом известии Генрих сделал все, что было в его силах, чтобы ускорить свое прибытие, но поспел лишь к зрелищу беспорядочного отступления мавров. Менезес со своим гарнизоном предпринял отчаянную вылазку тотчас, как увидел подмогу в проливе; вид кораблей обратил в бегство неприятельский флот, и лишь одна галера осталась у африканского берега, чтобы помочь своим пехотинцам, брошенным без надежды на спасение на восточных холмах сеутского полуострова и отрезанным крепостью от берберских союзников. Когда Генрих высадился, Альмина была уже отбита и последний гранадский мусульманин растерзан. С того дня Сеута безопасно пребывала в руках христиан.

Но, проведя два месяца в надежде найти еще какое-нибудь занятие в Африке, принц замыслил дерзкий бросок в Европу. Ислам по-прежнему владел в Испании Гранадским государством, слишком слабым, чтобы отвоевать старый Западный халифат, но слишком сильным — в качестве последнего прибежища покоренной, а некогда величественной расы, — чтобы стать легкой добычей испанских королевств. А в государстве этом Гибралтар, или скала Тарика[39], доставлял больше хлопот, чем все остальные укрепления мавров. Само Средиземноморье не было вполне безопасным для христианской торговли и сношений, пока европейский столп западного пролива оставался сарацинским фортом. Коль скоро Португалия собиралась завоевывать или исследовать Северную Африку, то овладеть Гибралтаром было ей так же необходимо, как и Сеутой. Для того чтобы христианский мир мог без помех распространяться вдоль атлантических берегов, в его руках должны находиться обе стороны пролива — Кальпе и Абила.

И вот Генрих в присутствии всего своего совета принял решение попытаться завладеть Гибралтаром на обратном пути в Лиссабон. Но буря рассеяла флот, а когда он оправился и перестроился, время уже было потеряно, и принц, повинуясь настойчивым требованиям отца, не мешкая вернулся ко двору. За доблесть и искусство, выказанные при штурме Сеуты, он был сделан герцогом Визеу и властителем Ковильяма немедленно после того, как король Хуан ступил на землю своего государства (после Африканской кампании) в Тавире на альгарвеком берегу. Вместе с братом Педро, который разделил его почести, сделавшись герцогом Коимбры и властителем земель, известных с тех пор под именем Инфантадо, или Великокняжеских, Генрих, таким образом, начинает линию португальских герцогов; и его имя среди других сведений об этой войне специально связывается с названием английского флота, зачисленного им в состав армады при вербовке судов и людей весной 1415 г. Точно так же как английские крестоносцы прошли мимо Лиссабона как раз вовремя, чтобы способствовать его завоеванию, (в 1147 г.) Альфонсо Энрикесом, «великим первым королем» Португалии, так теперь двадцать семь английских кораблей по пути в Сирию успели помочь португальцам совершить их первое завоевание за пределами страны.