Итак, по этим знакам, говорит повествователь, они догадались, что здесь уже были другие каравеллы, и не ошиблись, так как корабль Хуана Гонсалвеса Зарко, правителя Мадейры, уже проходил через эти места, что и подтвердилось спустя сутки. Желая высадиться, но, рассудив, что ввиду большого числа туземцев это невозможно осуществить ни днем, ни ночью, они оставили на берегу ядро, зеркало и лист бумаги с изображением креста.

А когда наутро туземцы обнаружили все это, они раскололи ядро и выбросили куски, дротиками разбили зеркало на мелкие осколки и изорвали бумагу, показывая, что они не нуждаются ни в чем таком.

Когда так, сказал капитан Гомос Пирес лучникам, стреляйте в этих негодяев, чтобы они узнали, что мы способны причинить им зло.

Но негры отвечали стрелами и дротиками — смертоносным оружием; стрелы их, хотя и неоперенные и не имевшие зацепы для бечевы, были смазаны смертельным растительным ядом и сделаны из тростника или камыша или из обожженного дерева, с длинным железным наконечником, и дротики, отравленные тем же способом, изострены семью или восемью железными шипами, так что их нелегко было вынуть из тела.

Встретив такое сопротивление вдоль всего побережья, они отчаялись идти дальше и повернули к Лагосу, но, прежде чем покинуть мыс, заметили на пустынном острове, где им попалось оружие принца, деревья невиданной дотоле толщины; между ними одно было толщиной в 108 ладоней у основания. В то же время дерево это, знаменитый баобаб, было не выше орехового; «из его волокон они приготовили хорошую нить для тканья, которая горит подобно льняной; плоды напоминают тыкву, а сердцевина как у каштана». И вот, сообщают нам, все капитаны повернули назад, имея в виду войти в устье вышеупомянутой реки Нила, но одна из каравелл, отделившись от остальных и не желая заходить в Сенегал в одиночку, двинулась прямо к Лагосу, а другая направилась к Аргенскому заливу и к лагуне Рио д’Оро, где к ним тотчас же вышли мавры, исполненные доверия, так как им еще не приходилось иметь дело с испанскими торговцами. Они продали им за пять дублонов негра, снабдили мясом и водой, поднимались на борт и уходили, так что можно было опасаться подвоха, но в конце концов все они мирно сошли на берег, пообещав прийти сюда снова в будущем июле и продать рабов и золото, к обоюдному удовольствию, после чего, изрядно нагрузившись тюленьими кожами, корабль отправился восвояси.

Тем временем две другие каравеллы и пинасса, которые давно отделились от основного отряда, под водительством ветерана Диниса Диаса тоже пошли к мысу Верде, несколько раз вступали в отчаянные стычки с туземцами — у одного рыцаря «щит был сплошь утыкан стрелами, как дикобраз — иглами», — и повернули назад, столкнувшись с теми же препятствиями, что и прочие; тем бы и кончилось все это великое предприятие, если б не бесстрашная энергия одного капитана и его команды.

Зарко с Мадейры дал свою каравеллу племяннику с особым наставлением — пройти, сколько будет возможно, не помышляя о корысти и торговле, но стараясь исполнить волю господина принца. Он не стал бросать якорь в Аргенском заливе, где закончилось так много экспедиций; он направился прямо туда, куда первым добрался Динис Диас, к земле негров, и прошел дальше всех своих предшественников. Его каравелла, замечает с гордостью Азурара, была снабжена всем необходимым, команда готова вынести любые тяготы, а капитан исполнен энергии и рвения; и они упорно шли вперед, пересекая огромное пространство океана, пока не достигли реки Нила, где наполнили водой бочки, одну из которых привезли с собой в Лиссабон. И даже Александру, хотя он и был одним из властителей мира, никогда не случалось пить воду, доставленную из столь отдаленных мест.

«И вот, пройдя еще далее, они миновали мыс Верде и пристали у островов, о которых мне уже приходилось упоминать, с тем чтобы посмотреть, нет ли там людей, но им встретилось лишь несколько домашних коз, бродивших без всякого присмотра; и в этом самом месте они оставили знаки, кои обнаружили пришедшие сюда вслед за ними, — оружие инфанта, его эмблему и девиз. Потом, подплыв к мысу, они решили подождать и посмотреть, не выйдут ли к ним каноэ, и стали на якорь в миле от побережья. Но им не пришлось долго ждать: две лодки с десятком негров отчалили от побережья и направились прямо к каравелле, что доказывало их мирные и дружественные намерения. Приблизившись, они стали делать приветственные знаки и в ответ получили такие же заверения, после чего без всяких иных предосторожностей пятеро из них взошли на борт каравеллы, где капитан обхаживал их как умел, дал им пищи и питья, так что они ушли, будучи весьма довольны, но потом оказалось, что в глубине души они таили коварство, ибо, едва вернувшись на берег, они стали совещаться с другими туземцами, и, решив, что они без труда могли бы захватить корабль, с этим намерением сели они в шесть лодок, числом тридцать пять или сорок человек, и выстроились боевым порядком, но, подойдя ближе, испугались и остановились невдалеке, не дерзая атаковать. Видя сие, наши люди спустили шлюпку с другой стороны каравеллы, где ее не мог заметить неприятель, в нее сели восемь гребцов, подождавших, пока каноэ приблизятся к кораблю. Наконец неграм наскучило ждать и наблюдать, и одна их лодка подплыла совсем близко, а в ней было пятеро сильных воинов; тотчас наша шлюпка обогнула каравеллу и отрезала их от прочих. И по причине большого превосходства в скорости, которое дает наш обычай грести, наши люди в мгновение ока настигли их, и, не имея надежды защитить себя, они бросились в воду, а другие лодки поворотили к берегу. Наши с огромным трудом вылавливали тех, кто пытался уплыть, ибо они ныряли ничуть не хуже бакланов и их почти невозможно было поймать. Одного не без труда взяли на месте, и другой, боровшийся отчаянно за двоих, получил ранения, и с этими двумя шлюпка вернулась к каравелле.

И когда моряки увидели, что им нет причины оставаться здесь долее, они решили посмотреть, не могут ли они открыть какие-нибудь новые земли, о коих можно было бы доставить сведения господину инфанту. Итак, они вновь пустились в путь и пришли к мысу и увидели на нем рощи пальмовых деревьев, сухих и без ветвей, и назвали его Мачтовый мыс». Здесь, немного дальше вдоль побережья, группа из семерых разведчиков сошла на берег и обнаружила четверых охотников-негров, сидевших на отмели и вооруженных луками и стрелами; при виде чужеземцев они бросились бежать. «И так как на них не было одежд и их волосы были обрезаны весьма коротко, они не смогли их поймать» и лишь забрали их стрелы как трофей.

Этот Мачтовый мыс — некая точка побережья, немного отстоящая к юго-востоку, — был пределом, которого достигла каравелла Зарко. «Отсюда они повернули назад и направились прямо к Мадейре, а оттуда в Лиссабон, где инфант наградил их, как они заслуживали, ибо эта каравелла из всех, плававших тогда (1445 г.), свершила больше и проплыла дальше».

Не упомянута еще одна группа судов большой армады, но они просто дезертировали. Во время похода три корабля, отставшие от основного отряда и Лансаротова флагмана, из трусости или нежелания совершенно отказались от первоначального намерения: «Они согласились, вместо того чтобы идти к Гвинее, сделать набег на Канарские острова еще до истечения года».

Они оставались там некоторое время, совершая набеги и охотясь за рабами, но одновременно наблюдая туземцев и всевозможные природные особенности разных островов, и эти наблюдения, сколько можно судить по старой хронике, занимают не последнее место в истории лагосской армады 1445 г.[48]

И все же, несмотря на усилия команды Зарко, путешествие 1445 г., столь много обещавшее вначале предприятие, на которое было истрачено столько времени и сил, оказалось почти бесплодным в смысле новых открытий — главной цели и предмета всех экспедиций принца.

Следующая попытка, предпринятая Нуньо Тристаном в 1446 г., окончилась самой крупной неудачей, которая когда-либо постигала христианских мореплавателей Испании. Нуньо, в отрочестве своем привезенный ко двору принца, «испытывая ревностное желание исследовать страну негров и видя, что иные уже прошли реку Нил, положил, что ежели он не сослужит в той земле доброй службы инфанту, то он недостоин называться храбрым рыцарем.