В такой работе прошли две недели, становилось все холоднее, по-видимому, уже была вторая половина сентября. На будущем огнище мы полностью выкорчевали все пни, и оставили всю древесину сохнуть до конца зимы, чтобы весной полностью сжечь высохшие древесные остатки. А на золе, оставшейся после пала, после посева вырастет новая рожь. Пройдет два года и новый пал пройдет уже в другом месте. И подобный способ земледелия будет в этих местах еще несколько сот лет, пока, наконец, огнищане не перейдут на более прогрессивные методы земледелия. Я за это время смог выучить несколько десятков слов и мог кое-как общаться, тем, более, что словарный запас у лесных жителей был не очень большой. Меня, кстати, заинтересовало, почему Вейкко с семьей не живет, как обычно вепсы в небольшой веси на три четыре двора, а на отшибе в глубине леса, но задавать такие вопросы я попросту постеснялся. Начались уже первые заморозки, Реку с берегов уже сковывало льдом. По безыскусному чертежу Вейкко, нарисованному им прутиком на пепле костра мне стало понятно, что вышел я, оказывается, в своих странствиях на приток Свири, так, что до средневековой цивилизации отсюда было совсем недалеко. Хотя, по правде сказать, какой сейчас год, я абсолютно не представлял. И есть ли цивилизация на самом деле. Но железные топоры и ножи в хозяйстве подтверждали, что, по крайней мере, железо эта цивилизация знает. Я втянулся в тяжелую работу и не уставал так сильно, как в первые дни, и теперь часто, вечерами, задумывался о своей судьбе. Совершенно не хотелось провести всю жизнь в северных лесах, занимаясь убогим сельским хозяйством. Однако, мне казалось, что, не зная ни языка, ни обычаев покидать гостеприимный дом вепсов очень неразумно. Но, все равно, надо было готовиться к встрече с жестоким миром, лежащим за лесами. И скоро все семейство, с удивлением, следило за моими упражнениями. Я бегал, прыгал, восстанавливал все навыки, утерянные за много лет кабинетной работы, когда надо было шевелить только мозгами. Мое молодое тело с удовольствием откликалось на тренировки, а растяжку я смог вскоре сделать такую, что довольно легко садился на шпагат. К, сожалению, у Вейкко совсем не было оружия, поэтому учится работать с мечом, не получилось. Незаметно за заботами пришла настоящая зима. Вокруг дома засверкали белизной сугробы, еще не разбавленные сернистыми выбросами заводов северной Европы. Я уже смирился с тем, что зимовать буду с семейством вепсов. Рожь и ячмень были убраны, сено, накошенное на узких лесных прогалинах, ждало вывозки, дров для очага было завались. В общем, живи и радуйся. Однако Вейкко ходил чем-то недовольный и вздрагивал от каждого постороннего шума, а его жена часто ходила с покрасневшими от слез глазами. Когда я начал, со своим хилым знанием языка, выяснять в чем дело, то узнал, что Вейкко ушел из деревни несколько лет назад, и не платил несколько лет пошлины Белозерскому князю, считавшемуся хозяином этих мест. А зимой по рекам, так и разъезжают в поисках таких одиночек мытники, которые рады раздеть и разуть любого встреченного на пути. И если на них наткнутся этой зимой, что очень даже возможно, семья может оказаться у разбитого корыта.

И действительно, когда уже установились морозы, и снега уже было по пояс, в ворота громко и требовательно застучали, Вейкко, отодвинул заложку на окне, выглянул туда и, спав с лица, побежал их откапывать. Примерно через час он с парнями смог открыть ворота и во двор на коне, въехал толстый тепло одетый бородатый мужик с мечом на поясе. За ним следовал санный обоз из трех саней с возчиками. Мужик кинул поводья Вейкко и молча поднялся в дом. Разговор сразу пошел на повышенных тонах, Вейкко валялся в ногах у мытника, гордо восседавшего на лавке, но тот только давал распоряжения возчикам выгрести одну клеть за другой. Те с шуточками прибауточками сносили в сани зерно, бочонки с ягодами и грибами. Но постепенно клети пустели, пыл грабителей остыл. Неожиданно мытник показал пальцем на меня и что-то сказал. Говорил он, по-видимому, на древнерусском, но мне все равно ни хрена не было понятно. Я во время всего этого действа сидел на лавке и пытался сам себя успокоить.

-Не лезь Костя в это дело, это не твои проблемы.

Но все же за три месяца эта семья стала для меня, если не родной, то все равно очень близкой, и я еле сдерживался, чтобы не навести порядок. Вейкко перевел мне, что тот требует сказать, чей я человек и почему здесь нахожусь, и что меня сейчас закуют в железо и увезут в Белоозеро на правило. Мне и до этого жутко не нравилось, все, что здесь происходило, но сейчас я понял, что надо действовать, иначе будет поздно. Я, пригнувшись, вскочил с лавки, кинулся на обидчика, тот даже не успел схватиться за меч, а только начал тянуть к нему руку, но это было все, что он смог сделать. Мои руки схватили его за воротник, и порты, легко подняли и кинули об стену, раздался тупой звук, и мытник безжизненно упал на пол, из-под его головы потекла небольшая струйка крови. Два холопа, вбежав на шум в дом, вытащили мечи и пошли на меня. Когда я глянул на их неуклюжие движения, мне сразу стало спокойней. Легко уйдя от неуклюжего замаха одного, я подбил колено второго, раздался хруст сустава, и парень, упав на пол, завизжал, схватившись за ногу. Без проблем, уклонившись от, просвистевшего у самого носа, меча, я ткнул пальцем в глаз первого нападавшего. Это было все равно, что драться с детьми, да они, и на самом деле, не доставали мне даже до плеча. Через полминуты в доме лежало еще два трупа. Когда я выскочил в дверь, на снегу уже лежал навзничь последний возчик, с торчавшим в спине топором. Рядом стоял Вейкко и мелко крестился дрожащей рукой.

С большим трудом, мне удалось уговорить всех, заняться неотложными делами. Нужно было сделать так, что бы никто не догадался, куда исчез санный поезд Белозерского князя. Вейкко расставался с каждой вещью, как с родным ребенком, долго ее вертел в руках, чуть ли не обнюхивал, а потом кидал в костер. Пришлось также зарезать коней и сжечь сани, но всю мелочевку и еду, скупой хозяин припрятал. Меня после этого события они, наконец, по-настоящему зауважали, а две девушки, раньше даже не спрашивающие, кто будет сегодня ночевать со мной, предоставили право выбора мне.

Вейкко после случившего вел себя странно, ходил в задумчивости, и все повторял, что мое появление это непростое событие. И в один прекрасный день он завел разговор, что нам нужно поехать к волхву Яровиду, который живет в неделе пути от него и сейчас самое время это сделать, пока болота, замерзшие, и к нему можно проехать. И хотя не всем удается увидеть Яровида, но у такого воина, не боящегося сглаза, как я - это получится без труда. Зато волхв точно сможет сказать, зачем я здесь появился.

Собирались мы не один день, а вот проводы были недолги, только обе девушки были грустны, а младшая Айне, тихонько шепнула мне на ухо, что у нее будет ребенок, и она очень надеется, что это будет мальчик и такой же большой, как его отец. Я, конечно, прекрасно понимал, зачем родители заставляют своих дочерей спать со мной, и хотя к ним я страстной любовью не проникся, но все равно было грустновато оставлять этот дом, где будет расти моя дочь или сын, которых, скорее всего, я никогда не увижу.

И вот снова, как совсем недавно, я иду по лесу, но теперь уже вдвоем с Вейкко. Вот только одеты мы с ним были совсем по-другому, теплые волчьи куртки, на ногах меховые штаны из овчины, унты из собачьих шкур с загнутыми носками, которые очень удобно вставлять в ременные крепления широких лыж, подбитых камусом. (шкура с лосиного бедра) На голове рыжие лисьи малахаи. Только в этом походе до меня дошло, что семья вепса не только крестьянская, охота тоже его стихия. Небольшой лук Вейкко с деревянными стрелами без наконечников ловко сбивал на землю тетеревов, глухарей, которых тут же подбирали две небольшие рыжие лайки. Я несколько раз пытался выстрелить из этого лука, но в цель так ни разу не попал.

Вечером у костра мы уже вполне свободно разговаривали с ним на бытовые темы, но вот описать ему то место, откуда я пришел, просто не хватало слов, и он меня абсолютно не понимал. Но это его интересовало в последнюю очередь. Гораздо больше Вейкко заинтересовало мое умение драться, он сказал, что никогда не видел такого, даже, когда он лет пятнадцать еще молодым парнем бывал в Новгороде. И, похоже, он начал считать меня умелым воином, хотя если бы он посмотрел, как я держу меч, то это мнение наверняка резко упало.