- Уж, не простить ли мне его? Но знаешь, Лиз, я не собираюсь брать на себя роль Господа Бога. Я не милосердна, я не подставлю вторую щеку, я ….. Лиз, как ты не понимаешь? - слепящий глаза гнев в одночасье обернулся отчаянной грустью. - Я была девочкой. Маленькой наивной девочкой. Я так его любила. Я готова была простить ему все, а он отдал меня на растерзание своей своре, обожравшись каким-то наркотиком. Мне только исполнилось восемнадцать. Я так мало знала о жизни, о жестокости, презрении, слепой ярости, болезненном упрямстве. В то время как другие девушки только учатся жить, я училась умирать. С каждым днем, с каждым вздохом. Без причины, без оправдания. Просто потому что, он любил мою мать, а она выбрала его отца, просто потому, что боялся потерять свое чертово наследство. Будто деньги могут значить больше, чем человеческая жизнь. Испорченный, избалованный, привыкший все делать по-своему, он сделал меня грушей для битья. Всю свою ярость и недовольство излил на молоденькую девушку, которая даже не догадывалась, какой дьявол правит его душой.

- У тебя есть весомые причины для ненависти. - согласилась Лиза, отводя глаза. - Но ненависть - не выход. Ты ничего не изменишь и не поможешь себе, если будешь изводить себя страшными воспоминаниями.

Глава 3

“Только гонит в промозглую полночь больная судьба.

Календарь представляет одна бесконечная дата…

И звучит как рефрен, как угроза иль просто мольба:

“О ничтожная жизнь, мы с тобою сочтемся когда-то”…

Даль

Последующие за этим разговором несколько дней подруги ни разу к нему не вернулись. Кристина хранила внешнее равновесие. Одну из трех ночей она смогла заснуть без снотворного, а Лиза, в свою очередь, делала все, чтобы отвлечь подругу от тяжелых мыслей и воспоминаний. Днем они бродили по городу, тратя деньги в бутиках и салонах красоты. Озерова заставила Кристину покрасить волосы, чтобы избавиться от старивших ее седых прядей, сделать молодежную стильную стрижку, не укорачивая длины. В салонах спа-терапии молодые женщины от души расслаблялись. В Лондоне у них совсем не было времени для себя. Кристина все свое время посвящала картинам, Лиза - своим клиентам. Вечером, облачившись в обновки, купленные днем, подруги направлялись в театр или кино, а после ужинали в ресторане, шокируя посетителей своим внезапно-гламурным обликом. Но иногда Лиза замечала, что только, что хохочущая до упада Кристина вдруг замыкалась, глаза ее застилала пелена и она словно уходила куда-то очень далеко. Никакие уговоры не могли заставить ее рассказать, где она бывает в такие моменты. Лиза понимала, что ей нужно немного больше времени. Девушка только что потеряла мать. Нет нечего удивительного в том, что она тоскует о ней. Каждое утро они ходили в церковь, чтобы поставить свечи и навещали могилы. От цепкого бдительного внимания Лизы не крылось, что Кристина очень странно ведет себя на кладбище. Все время оглядывается, нервничает и старается поскорее уйти. Озерова была больше, чем уверена, что Кристина боится встретить здесь Майкла, потому и выбирает столь ранний час для посещений, зная, что Рис работает в это время.

Не меньше часа в день Кристина тратила на разговоры со своим агентом в Лондоне, который устраивал все ее выставки. Последняя, состоявшаяся в Дрездене, в Германии имела колоссальный успех. Газеты называли ее самой молодой талантливой художницей. В отличие от Кристины, Лиза прекрасно понимала причины успеха своей подруги. Скупая на эмоции Кристина выливала всю свою нерастраченную страсть, а иногда и злость в свои работы. И сколь бесстрастной была Монахова, столь чувственны были ее работы, в них была сама жизнь, та, которой лишала себя художница. Лиза видела ее юношеские работы десятилетней давности, и они разительно от тех, что она творила сейчас. Странно, но именно трагедии, произошедшей с ней, она была обязана своему успеху. Почти все картины Кристины Монаховой уходили по хорошей цене, она ничего не оставляла себе, кроме одной картины каждый год. Восемь лет. Восемь работ. И на каждой тайная исповедь, боль и отчаянье. На каждой мужчина. Один из восьми. Нет, она не пыталась рассказать миру о том, что случилось с ней, она делала это для себя. До малейшей подробности отражая внешность насильников, безумную злобу на их лицах, Кристина надеялась, что обличив свою ярость в работе, она, найдет, наконец, успокоение. Все виновники были обличены в ее работах. Все, кроме одного. Того, кто был в каждой картине безмолвной темной тенью в углу. Любители ее творчества терялись в догадках, пытаясь найти объяснение этой странной серийности непродаваемых полотен. Напрасно они вглядывались в неумолимый темный силуэт мужчины на заднем фоне, пытаясь разглядеть его черты и разгадать, наконец, загадку художника. На последней своей выставке Кристина позволила разглядеть только руку, покоящуюся на рукоятке кресла. Руку с тонким обручальным кольцом. Лизе не раз доводилось наблюдать, как невольный озноб пробирает людей, бросающих любопытные шокированные взгляды на эти ее полотна. У Кристины получалось, как нельзя лучше отразить в работах свою израненную душу. Ни один нормальный человек не мог не ощущать могильного холода и душераздирающего крика разбитого сердца, исходящих от картин. И даже, если бы художница решилась их продать, никто бы не решился приобрести такое полотно.

Не раньше, чем через полгода должна была выйти новая коллекция, и несколько картин уже были готовы. Лиза невольно ждала еще одной странной работы, гадая, решиться ли Кристина на последний шаг и принесет ли ей это долгожданное облегчение.

Как бы долго не избегала Кристина новой встречи с бывшим мужем, она все же состоялась. И, как и предвидел он, на девятый день, на кладбище. Держась за руки, подруги шли между могилами, пока Кристина не замерла, заметив Майкла. Он стоял перед памятником отцу, сунув руки в карманы пальто. Шел снег. Крупные хлопья падали на его черные опущенные до плеч волосы. Идеальный профиль был напряжен. Он не видел приближающихся женщин. Но Кристину не покидало ощущение, что он давно стоит здесь, он казался очень замерзшим. Еще бы. Выпендриться в фирменные кроссовки в такой мороз. Подозрение, что Майкл специально поджидает тут ее, застало Кристину врасплох, она готова была развернуться и броситься наутек, но Лиз удержала от столь глупой выходки.

- Здесь вы не враги. - Твердо произнесла Лиза, сжимая руку Кристины и почти волоком таща ее к могилам Рисов. Снег под ногами трещал, но Кристина не слышала ничего кроме пульсирующих толчков в висках. Из-за снежных туч вышло солнце и ударило по глазам. Зажмурившись, Кристина запнулась и чуть не полетела в снег, но Лиза, как всегда оказалась под рукой. Оторвавшись от своих мыслей, Майкл поднял голову. Синие непроницаемые глаза словно прилипли к лицу Кристины. В свете солнечных лучей они казались неестественно яркими. Она невольно вспомнила совсем другое время, и то, что могли сделать с ее сердцем эти непостяжимо-красивые глаза. Как все это далеко и неправда. Восемь лет назад она могла бы убить его, выйти из тюрьмы и сейчас стоять на его могиле. Но вернула бы ей его смерть счастье, надежду, любовь, свет и слезы? Уменьшило бы боль и отвращение? Глядя сейчас в небесно-синие глаза, она почти не верила, что он сотворил с ней ужасающее по своей жесткости преступление.

Вежливое недоумение в его глазах сменилось легкой улыбкой.

- Я опять тебя не узнал. Ты просто мастер перевоплощений. - Вместо приветствия произнес он. Кристина замерла в трех шагах от него, как раз рядом с могилой матери. Каждый из них скорбел по своему близкому человеку. Но Кристина, несомненно, любила и уважала Джона Риса. Иначе к нему нельзя было относиться. Жаль, что они так мало были знакомы.

- Зато ты не меняешься. - Грубо ответила Кристина. Майкл нахмурил брови и перевел взгляд на сдержанно улыбающуюся спутницу грубиянки. - Доброе утро, Лиза.

- Привет, Майкл. - Вполне дружелюбно ответила Озерова, протянув ему руку для пожатия. - Как ваши дела?

- Не очень. Мы же на кладбище. - Не без иронии ответил Рис. Кристина бросила на подругу укоризненный взгляд.