— А я уже давно это прошел. Но в силу закона и в неотвратимость наказания верю. Я заставлю всяких там жуликов и бандитов законы уважать. На том стояли и стоять будем. Верно, Леня?

— Верно, Андрюха!

«Гнус» позвонил Левченко и попросил встретиться. Через полчаса они встретились в условленном месте.

— Что случилось, Ваня?

— Вы мне как-то говорили, что среди вашего брата есть недобросовестные сотрудники. Одного, кажется, я знаю.

— Кто же он, говори?

— Это сын моей хозяйки.

— Миронов?

— Он самый.

— Откуда узнал?

«Гнус» пересказал весь разговор, который произошел между бабкой Агафьей и ее сыном. Внимательно выслушав собеседника, Левченко обратился к своему информатору:

— Об этом разговоре больше никому. Ты меня понимаешь?

— Конечно, понимаю, Леонид Андреевич.

— Я, в свою очередь, попытаюсь все проверить, насколько это возможно, — вслух сказал Левченко, а сам подумал: «Может быть, за этим кроется что-нибудь другое. Ведь Миронов — сотрудник сельского уголовного розыска и тем самым ведет оперативную разработку известного фигуранта. В общем, вопросов много, ответов нет».

Кабинет начальника УВД был огромный, здесь при желании могли вместиться все сотрудники УВД. Сейчас же в кабинете сидели двое.

— Рад за тебя, Петр Петрович, очень рад. Надеюсь, ты своим врагам спуску не дашь за то, что несколько месяцев провел в изоляторе?

— Конечно, моя месть не будет знать границ. Теперь я почувствовал силу и уверенность в себе. В изоляторе я много думал. И сейчас перед вами сидит не тот Буйнов, что был раньше, которым можно было помыкать любому начальнику, сидящему выше. Сейчас Буйнов другой.

— Это какой же, Петр Петрович?

— Нет, нет, вас это не касается. Это касается тех, кто упрятал меня в изолятор.

— Кого ты имеешь в виду? — с подозрением спросил Тихорецкий.

Буйнов с усмешкой посмотрел на собеседника, немного помолчав, ответил:

— Прокурора области и его прихвостней.

— Ха-ха-ха, рассмешил ты меня, однако. Не по твоим зубам он. Боюсь, об него ты зубы обломаешь, лучше не связывайся, вот мой совет. Здесь компетенция хозяина. А хозяин этого не позволит, потому что у них, как говорится, своя песня и поют они дуэтом.

Буйнов насторожился и вопросительно посмотрел на своего начальника. Тихорецкий продолжал:

— Ты хоть знаешь, кому ты обязан? Кто тебя из этого дерьма вытащил?

— Я думаю, вы, Михаил Михайлович.

— Если бы да кабы, — усмехнулся Тихорецкий и продолжил:

— Нет, друг мой, моих сил и возможностей здесь не хватило.

— Тогда кто же, скажите мне, наконец?

— Сейчас ты узнаешь, кто твой избавитель от несчастий и кому ты обязан по гроб жизни.

Генерал поднялся с кресла и жестом показал Буйнову следовать за ним. Тихорецкий направился к меблированной стенке, где в ряд были расположены многочисленные антресоли и дверцы. Открыв одну из дверок, они вошли в другое помещение, менее строгое, больше похожее на комнату отдыха. Эта небольшая комната была по-домашнему уютной. Обставлена она была дорогой красивой мебелью, которая приятно радовала глаз. В центре был расположен небольшой стол, заставленный хорошими винами и закусками. За столом сидел Крымов. Увидев входящих, он встал с любезной улыбкой и, приветствуя, пригласил их к столу. При этом произнес:

— Прошу вас, господа. Рад видеть вас на свободе, Петр Петрович. По этому случаю мы с начальником УВД организовали небольшой банкет. Надеюсь, вы будете рады.

— Несомненно, Евгений Андреевич.

Усевшись за стол, Крымов разлил вино в бокалы и хотел что-то сказать, но Буйнов опередил его:

— Я очень вам признателен, друзья, что вы меня так встречаете. Особенно хочу выразить слова благодарности глубокоуважаемому Евгению Андреевичу. Без его влияния и помощи я и сейчас находился бы в арестантской камере. Для меня и моей семьи эти месяцы заключения были самым тяжелым испытанием. Спасибо, что вы меня спасли. В благодарность за это я хочу вас обнять по-дружески, Евгений Андреевич.

Буйнов подошел к Крымову, обнял его и продолжил:

— Хочу выпить этот бокал хорошего вина за вас, Евгений Андреевич, и сказать, что я вам обязан по гроб жизни, распоряжайтесь мной, как посчитаете нужным.

— Что вы, что вы, Петр Петрович! Мы освободили вас не для этого, видя ваше падение. Мы с друзьями поняли, какого сотрудника теряет государство, а поэтому решили не допустить крайних мер, которые чиновники хотели предпринять. Но вы тоже хорош, так дилетантски подставиться. Не хочу кривить душой, конечно, помощь ваша нам понадобится, но об этом позже. Я полагаю, мы государству возвратили профессионала, и вы оправдаете наши надежды.

— Я буду стараться, Евгений Андреевич.

— Будем надеяться.

Как будто что-то вспомнив, Тихорецкий встал и, обратившись к присутствующим, сказал:

— Друзья мои, прошу извинить меня, но мне необходимо вас покинуть. Меня ждут дела.

— Жаль, Михаил Михайлович. Как же мы без вас? — улыбаясь, воскликнул Буйнов.

— Как и прежде! — хмуро ответил генерал.

Улыбающаяся физиономия Буйнова от услышанных слов сразу же помрачнела.

Генерал вышел, и после него воцарилась тишина. В комнате остались двое. Один стоял во главе преступной организации, другой возглавлял службу, которая должна была бороться с ней. Оба сидели за столом, и каждый думал о своих проблемах. Наконец после продолжительного молчания первым заговорил Крымов:

— Обиделся на генерала? Он глава управления, твой непосредственный начальник, а на начальство обижаться нельзя, кроме того, за твои художества ему здорово в министерстве влетело. Так что на него обижаться не следует. Понял?

— Да понял я, но только он меня за живое задел.

— Не бери в голову, Петрович. Выполняй мои приказы и раскрываемость подтягивай, где-то не зарегистрировал, где-то «отказной» материал, так в передовики и выскочишь. Будешь со мной дружить, в обиду не дам, ты и сам в этом убедился. Так что не волнуйся.

— Легко сказать — не волноваться, он же ясно дал понять.

Немного подумав, Буйнов добавил:

— Были у нас разногласия в работе, но единственно существенное — это организация работы уголовного розыска, куда он вечно совал свой нос. Приходилось его ставить на место. Возникали конфликты, но потом где-нибудь за рюмкой мы мирились. Один раз во время очередного застолья он мне сказал, что он видит во мне претендента на его место. Какой я сейчас претендент? Ко мне прилипла грязь, и нужно время, чтобы очиститься.

— Не бери в голову. Если у нас с тобой все получится, как я предполагаю, то, уверяю тебя, придет то время, когда ты станешь генералом, — произнес Крымов.

Двое стояли около входной двери в квартиру. Один из них, озираясь по сторонам, внимательно осматривал каждый уголок лестничной площадки, опасаясь непредвиденной ситуации. Другой копался в сумке, подбирая отмычки, чтобы открыть дверь. Неожиданно у него с руки соскочил какой-то инструмент и грохнулся на пол, издав при этом звонкий дребезжащий звук. Двое замерли. Несколько минут они стояли молча, прислушиваясь к шорохам, доносившимся из квартиры напротив, откуда внезапно раздался лай собаки. Второй от напряжения резко дернулся, но первый его вовремя схватил за руку и удержал, прошипев сквозь зубы нецензурное выражение. Так они стояли еще некоторое время. Лай собаки утих. Наконец тот, кто уронил инструмент, поднял его и положил в сумку. Он продолжал копаться в сумке, подбирая нужную отмычку, чтобы открыть дверь. Неожиданно внизу хлопнула дверь, потом еще раз. Оба прислушались.

— Тихо, кто-то идет, — сказал первый. В ответ он услышал:

— Не дергайся, это сквозняк, — потом второй добавил: — Темно, как у негра в…, ты бы лучше фонариком посветил.

Первый вытащил электрический фонарь и включил. Луч осветил содержимое сумки.

— Вот, кажется, нашел.