3. Церкви в Ефесе, Пергаме и Фиатире, в которых праведность сочеталась с грехом. Этим церквям адресуются одновременно похвалы и упреки, обетования и угрозы.

Ефес, в то время — центр Асийской церкви, не увлекся заблуждениями гностиков, которые предсказывал Павел, и сохранил в чистоте вверенное ему учение; однако он утратил свою первую любовь, а потому Господь убеждает его покаяться. Таким образом, Ефес воплощает то состояние мертвой, окаменелой ортодоксии, в которое часто впадают разные церкви. Ревностное отношение к чистоте учения очень важно, но оно бесполезно, если нет живого благочестия и деятельной любви. Послание к ангелу ефесской церкви особенно подходит для позднейшей Греческой церкви в целом.

Церковь в городе Пергам в Мисии (самый северный из семи городов, в прошлом — резиденция царей из династии Атталов, известен своей большой библиотекой в 200 тысяч томов и производством пергамента, откуда и произошло название charta Pergamena; ныне деревня Бергамо, населенная турками, греками и армянами) проявила большую верность в трудных обстоятельствах, но терпела в своих рядах сторонников опасной гностической ереси. Господь призывает и эту церковь к покаянию за недостаток строгой дисциплины.

Церковь в Фиатире (процветающий ремесленный и торговый город в Лидии, на месте которого ныне стоит турецкий город Ак–Хиссар, или «Белый замок», где есть девять мечетей и одна греческая церковь) была известна своей самоотверженной, деятельной любовью и терпением, но и она была слишком терпима к заблуждениям, заражавшим христианство языческими принципами и обычаями.

Таким образом, последние две церкви, особенно Фиатирская, являются точными двойниками церкви в Ефесе и воплощают собой сочетание практической набожности с широтой теоретических взглядов. Поскольку учение всегда в той или иной степени влияет на практику, это состояние тоже опасно. Поистине здорова и благополучна лишь та церковь, в которой гармонично сочетаются и укрепляют друг друга чистота учения и чистота жизни, ортодоксальность богословия и практическое благочестие.

Во все века богословы не без основания считали эти семь малоазийских церквей миниатюрным изображением христианской церкви в целом. «Нет такого состояния — хорошего, плохого или среднего, — пример которого нельзя было бы найти в этих посланиях и для которого в них не было бы подходящего и целительного совета». Здесь, как и везде, Слово Божье и история апостольской церкви доказывают свою применимость к любым временам и обстоятельствам и неистощимость своих запасов наставлений, предостережений и ободрений для любых состояний и этапов религиозной жизни.

Th. Harnack: Der christliche Gemeindegottesdienst im apost. und altkathol. Zeitalter. Erlangen, 1854. Его же Prakt. Theoi, I. 1877.

F. Probst (католик): Liturgie der drei ersten Jahrhunderte. Tüb., 1870.

W. L. Volz: Anfänge des christl. Gottesdienstes, альманах «Stud. und Krit.» за 1872 г.

H. Jacoby: Die constitutiven Factoren des Apost. Gottesdienstes, в альманахе «Jahrb. für deutsche Theol.» за 1873 г.

С. Weizsäcker: Die Versammlungen der ältesten Christengemeinden, 1876; Das Apost. Zeitalter, 1886, pp. 566 sqq.

Th. Zahn: Gesch. des Sonntags in der alten Kirche. Hann., 1878.

Schaff: Hist, of the Apost. Ch., pp. 545–586.

См. библиографию в главе X и в главе о «Дидахе» (том II).

Campeg. Vitringa (ум. в 1722 в г. Франекер): De Synagoga Vetere libri très. Franeker, 1696, в 2–х т. (также Weissenf els, 1726). Образцовый труд, результат прекрасного знания Библии и учения раввинов. Сокращенный перевод Дж. Л. Бернарда: The Synagogue and the Church. London, 1842.

C. Bornitius: De Synagogis veterum Hebrœorum. Vitemb., 1650. Также опубликована в Ugolinus, Thesaurus Antiquitatum sacrarum (Venet., 1744 — 1769), vol. XXI. 495–539.

Ant. Th. Hartmann: Die enge Verbindung des Α. Testaments mit dem Neuen. Hamburg, 1831 (pp. 225–376).

Zunz (иудейский раввин): Die gottesdienstlichen Vorträge der Juden. Berlin, 1832.

Работы Йоста, Херцфельда и Мильмана по истории еврейского народа.

Работы по новозаветной истории Хаусрата (I. 73 sqq., 2^d ed.) и Шюрера (463–475, а также библиография).

Статьи «Синагога»: Гинсбурга в «Kitto»; Пламптре в «Smith» (с дополнениями Хэкетта, IV. 3133, Am. ed.); Лейрера в «Herzog» (XV. 299, I^st ed.); Кнойкера в «Schenkel» (V. 443).

Христианская церковь была воздвигнута на основании иудейской церкви и в том, что касается поклонения и структуры поместных собраний, унаследовала многие черты синагоги, а потому получить должное представление об этих сторонах церковной жизни невозможно без знакомства с синагогой.

Синагога всегда была и по–прежнему остается институтом, обладающим огромной сдерживающей силой. Для иудеев она служила местным центром всей религиозной и общественной жизни — так же как иерусалимский храм был центром жизни всего народа. Синагога была не только церковью, но и школой, колыбелью и защитницей всего, что есть самобытного в этом необычном народе. Возникла она, вероятно, в эпоху вавилонского пленения и Ездры.[643] В евангельские времена синагога уже полностью сформировалась, Христос и апостолы использовали ее как отправную точку для публичной проповеди.[644] Синагога пережила храм, ее основные черты ничуть не изменились, и она до сих пор остается главной колыбелью и хранительницей национального и религиозного самосознания еврейского народа.[645]

Понятие «синагога» (как и наше слово «церковь») обозначает прежде всего собрание людей и лишь потом — здание, где эти люди собираются для совместного поклонения.[646] В каждом городе, даже самом маленьком, была синагога или хотя бы место для молитвы в каком–нибудь частном доме или на открытом воздухе (обычно на берегу реки или моря — из–за ритуальных омовений). Десяти мужчин было достаточно, чтобы создать религиозное собрание. «Ибо закон Моисеев от древних родов по всем городам имеет проповедующих его и читается в синагогах каждую субботу».[647] Строительство синагоги считалось благочестивым и общественно–полезным делом.[648] В больших городах, таких как Александрия и Рим, синагог было много; в Иерусалиме их насчитывалось четыреста — для различных сект и для эллинистов из разных стран.[649]

1. Здание синагоги представляло собой простой прямоугольный зал без каких–либо архитектурных изысков и по внутреннему устройству напоминало святилище и храм. В зале стояли скамьи (некоторые из них, повыше, предназначались для старейшин и богатых людей)[650], стол или кафедра для чтеца, а также деревянный ковчег или шкаф для хранения священных свитков (его называли «Коферет» или «Аарон»). Последний соответствовал Святому–святых, которое находилось в святилище и храме. В качестве символа божественного закона и в подражание храмовому огню в синагоге постоянно горел священный огонь, хотя в Талмуде об этом не упоминается. Ревностные верующие в начале субботы (в пятницу вечером) приносили дополнительные светильники. Рядом со входом, как и в храме, находились ящики для пожертвований — один для нищих Иерусалима, другой для местных нуждающихся. Павел следовал этому образцу, когда собирал пожертвования для неимущих иерусалимских христиан.