Еще одно описание есть в трудах греческого богослова Иоанна Дамаскина, жившего в VIII веке (Epist. ad Theoph. Imp. de venerandis I mag., подделка), а третье, сходное с ним, — в «Церковной истории» Никифора (I. 40), составленной в XIV веке. В этих описаниях говорится, что Христос был похож на Свою Мать, что Его осанка была величественной, но Он слегка сутулился, у Него были красивые глаза, светлые, длинные и вьющиеся волосы, бледное, оливкового цвета лицо, длинные пальцы, а Его глаза лучились благородством, мудростью и терпением.

На основании этих описаний и легенд об Авгаре и Веронике возникло множество изображений Христа, которые можно разделить на две группы: изображения Salvator, на которых Он выглядит безмятежным и исполненным достоинства, без малейшего следа печали, и изображения Ecce Homo, представляющие Его страдающим Спасителем в терновом венце. Величайшие художники и скульпторы без остатка вкладывали свой гений в изображения Христа, но краски, резец и перо способны лишь в ничтожной степени отразить красоту и славу Его, Сына Божьего и Сына Человеческого.

Один из современных биографов Христа, д–р Зепп (католик, Das Leben Jesu Christi, 1865, vol. VI. 312 sqq.), отстаивает истинность легенды о св. Веронике из Иродовой семьи и подлинность изображения страдающего Спасителя в терновом венце, которое Он запечатлел на ее роскошном покрывале. Зепп отбрасывает филологическое толкование данной истории на основании словосочетания «истинный образ» (vera εικών = Вероника) и полагает, что это имя происходит от φερενίκη (Вереника), «Победоносная». Но еп. Гефеле (ст. «Christusbilder» в католическом справочнике Wetzer, Welte, Kirchen–Lexikon, II. 519–524), как и Гримм, отождествляет Веронику с Вереникой, якобы поставившей в Кесарии Филипповой статую Христа (Евсевий, VII. 18), и считает легенду о Веронике всего лишь латинским вариантом легенды об Авгаре, которая существует в Греческой церкви. Д–р Хазе (Leben Jesu, p. 79) приписывает Христу мужественную красоту, крепкое здоровье и тонкие, но не слишком выразительные черты лица. Он ссылается на Ин. 20:14 и Лк. 24:16, где говорится, что друзья не узнали Его, но эти отрывки описывают лишь таинственные явления воскресшего Господа. Ренан («Жизнь Иисуса», гл. XXIV, с. 403) в легкомысленном стиле романиста описывает Христа как doux Galiléen, спокойного и обладающего чувством собственного достоинства, как beau jeune homme, производившего огромное впечатление на женщин, в особенности на Марию из Магдалы; даже гордая римская дама, жена Понтия Пилата, мельком увидевшая Его в окно (?), была очарована, видела Его ночью во сне и устрашилась мысли о Его смерти. Д–р Кейм (I. 463), исходя из описания Христа в синоптических евангелиях, делает вывод, что Он не был поразительно красив, но, безусловно, был благороден, привлекателен, мужествен, здоров и энергичен, выглядел как пророк, вызывал к Себе уважение, а мужчины, женщины, дети, больные и нищие чувствовали себя счастливыми в Его присутствии. Каноник Фаррар (I. 150) разделяет точку зрения Иеронима и Августина и говорит, что Его лицо было исполнено величия и нежности, оно

Относительно художественных изображений Христа см. J. В. Carpzov: De oris et corporis J. Christi forma Pseudo–Lentuli, J. Damasceni et Nicephori prosopographiœ. Heimst. 1777. P. E. Jablonski: De origine imaginum Christi Domini. Lugd. Batav. 1804. W. Grimm: Die Sage vom Ursprung der Christusbilder. Berlin, 1843. Dr. Legis Glückselig: Christus–Archäologie; Das Buch von Jesus Christus und seinem wahren Ebenbilde. Prag. 1863. 4^to. Mrs. Jameson and Lady Eastlake: The History of our Lord as exemplified in Works of Art (with illustrations). Lond. 2^d ed. 1865, 2 vols. Cowper: Apocr. Gospels. Lond. 1867, pp. 217–226. Hase: Leben Jesu, pp. 76–80 (5^th ed.). Keim: Gesch. Jesu von Naz. I. 459–464. Farrar: Life of Christ. Lond. 1874, I. 148–150, 312–313; II. 464.

III. Свидетельство Иосифа Флавия об Иоанне Крестителе. «Иуд. древности», xviii, гл. 5, § 2. Какие бы мнения ни существовали по поводу более известного отрывка о Христе, рассмотренного в § 14 (с. 70), рассказ об Иоанне, несомненно, подлинный, и многие ученые признают его таковым. Он полностью и независимо подтверждает сказанное в евангелиях о служении и кончине Иоанна и косвенно свидетельствует об историчности евангельского повествования о Христе, для Которого Иоанн всего лишь приготовил путь. «Некоторые иудеи, впрочем, видели в уничтожении войска Ирода вполне справедливое наказание со стороны Господа Бога за убиение Иоанна. Ирод умертвил этого праведного человека (αγαθόν άνδρα), который убеждал иудеев вести добродетельный образ жизни, быть справедливыми друг к другу, питать благочестивое чувство к Предвечному и собираться для омовения. При таких условиях (учил Иоанн) омовение [водой] будет угодно Господу Богу, так как они будут прибегать к этому средству не [только] для удаления [искупления] различных грехов, но для освящения своего тела, тем более что души их заранее уже успеют очиститься. Так как [многие] люди стекались к проповеднику, учение которого возвышало [услаждало] их души, Ирод стал опасаться, как бы огромное влияние Иоанна на толпу (которая, казалось, готова была выполнить его любое желание) не привело к каким–либо осложнениям. Поэтому правитель предпочел предупредить возможное развитие событий, схватив Иоанна и казнив его. По приказу Ирода Иоанн был в оковах послан в Махерон, вышеуказанную крепость, и там казнен. Иудеи же были убеждены, что войско Ирода погибло в наказание за то, что Ирод погубил Иоанна».

IV. Свидетельство Мары о Христе, 74 г. по P. X. Это вышеупомянутое (§ 14, с. 72) внебиблейское сообщение о Христе, ставшее известным в 1865 г., звучит так:

Мы ничего не знаем о национальности Мары и его общественном положении. Д–р Пэйн Смит предполагает, что он был персом. Он писал из тюрьмы и хотел умереть «неважно, какой смертью». В начале своего письма Мара говорит: «Вот поэтому я написал тебе свидетельство о том, что я обнаружил в мире путем внимательного наблюдения. Ибо я внимательно наблюдал за жизнью людей. Я иду по пути познания и, изучая греческую философию, я узнал все это, хотя мои знания и потерпели крушение, когда произошло рождение жизни». Под «рождением жизни» он, возможно, имел в виду пришествие в мир христианства или свое собственное обращение. Но никакого иного указания на то, что Мара был христианином, нет. Совет, который он дает сыну, сводится лишь к тому, чтобы «посвятить себя мудрости, источнику всего доброго, непреходящему сокровищу».