— Вы ранены, сэр? — участливо спросил он, увидев лицо президента.

— Ничего страшного, просто удар камнем; но они были очень агрессивны. Кто-то подстрекал их. Я надеялся уехать, прежде чем эта новость стала известна. Кто сообщил ее?

— Море, член Гражданского совета; он выступил, стоя на балконе отеля. Очень опасный человек! Он сказал им, что их предали.

— Предали? Какая дерзость! Конечно, такую формулировку можно найти в двадцатом разделе Конституции: «Подстрекательство к насилию против человека, являющегося Главой государства, в результате обмана или по иным причинам». — Президент хорошо знал статьи общественного закона, призванного укреплять исполнительную систему. — Арестуйте его, Сорренто. Мы не можем позволить безнаказанно оскорблять честь правительства! Хотя… оставьте его пока на свободе. Возможно, было бы разумнее проявить великодушие теперь, когда вопрос улажен. Я не хочу кого-то преследовать именно сейчас.

Произнеся столь напыщенную тираду, президент добавил уже другим тоном:

— Полковник, этот молодой офицер выполнял свой долг с величайшей решимостью, его можно считать самым замечательным воином. Пожалуйста, проследите за тем, чтобы это было отмечено. Повышение в звании всегда должно быть результатом заслуг, а не возраста, результатом доблестной службы, а не услужения. Мы не забудем ваши заслуги, молодой человек!

С этими словами он поднялся по ступенькам и вошел в зал дворца, оставив младшего офицера в одиночестве осмысливать сказанное. Это был молодой человек двадцати двух лет, раскрасневшийся от удовольствия и волнения, лелеявший великие надежды о власти и успехах в будущем.

Просторный и величественный бал был оформлен в самом высоком стиле республики Лаурании. Повсюду демонстрировались военные доспехи. Колонны были выполнены из мрамора; их размеры и цвет свидетельствовали о роскоши и величии прошлых дней. Пол, выложенный мозаикой, был украшен чарующим узором. Причудливая мозаика на стенах воссоздавала события национальной истории: основание столицы, заключение мира в 1370 году; прием посланников великого Могола; победу Брота; смерть Салданхо, мужественного патриота, который принял гибель, но не согласился грубо нарушить Конституцию. Далее на стенах были запечатлены такие события более поздних лет, как строительство здания парламента, победа флота у мыса Черонта и, наконец, окончание гражданской войны в 1883 году. На каждой стороне зала в глубоком алькове располагался бронзовый фонтан, окруженный пальмами и папоротниками. Журчание воды навевало ощущение живительной прохлады для глаз и ушей. Перед входом привлекала внимание широкая лестница, ведущая в парадные дворцовые покои. Двери комнат были покрыты темно-красными занавесками.

На вершине лестницы стояла женщина. Ее руки опирались на мраморную балюстраду; ее белое платье контрастировало с ярко окрашенными занавесками. Она была очень красива, но в ее лице сквозили страх и тревога. Как свойственно женщинам, она задала три вопроса одновременно:

— Что случилось, Антонио? Неужели народ восстал? Почему они стреляли?

Она робко стояла на верхней ступеньке лестницы, словно боясь спуститься.

— Все в порядке, — ответил президент своим обычным невозмутимым тоном. — Некоторые недовольные взбунтовались, но полковник принял меры предосторожности. И здесь снова воцарился порядок, моя дорогая. — И обратившись уже к Сорренто, он продолжал: — Возможно, беспорядки возникнут снова. Войска должны быть отозваны в казармы, и вы можете выдать им в качестве поощрения дополнительную дневную плату. Пусть воины выпьют за процветание республики. Сегодня вечером следует вдвое увеличить охрану и желательно патрулировать улицы. Если что-то случится, вы найдете меня здесь. Спокойной ночи, полковник.

Он прошел несколько шагов, и министр обороны, сурово поклонившись, повернулся и удалился.

Женщина спустилась по лестнице, и они встретились на середине пути. Он взял ее руки в свои и нежно улыбнулся; она, стоя на одну ступеньку выше его, наклонилась вперед и поцеловала его. Это было дружелюбное, но формальное приветствие.

— Ну, — сказал он, — сегодня у нас все в порядке, моя дорогая; но я не знаю, сколько времени это еще будет продолжаться; по-видимому, революционеры становятся сильнее день ото дня. Именно сегодня на площади сложилась очень опасная ситуация; но в настоящий момент это закончилось.

— Я пережила тревожные часы, — сказала она. И затем, впервые увидев царапину у него на лбу, вздрогнула: — Но вы же ранены.

— Ничего страшного, — успокоил ее президент. — Они бросали в нас камни, но мы использовали пули, которые лучше улаживают споры.

— Что же случилось в сенате?

— Вы знаете, моя дорогая, я ожидал беды. Я заявил им в своей речи, что несмотря на нестабильную ситуацию, мы решили восстановить древнюю Конституцию, но было необходимо исключить из списка избирателей тех, кто проявлял недовольство и бунтовал. Мэр извлек его на свет божий, и они наспех просмотрели сведения об электорате отдельных участков. Они разозлились, увидев, насколько сокращен был список. Годой даже потерял дар речи; этот человек просто глуп. Лоуве сказал им, что в нем указывалась лишь часть избирателей. Он заявил, что по мере урегулирования ситуации право голоса будет расширено; но в ответ они завыли от гнева. В самом деле, если бы не помощь сопровождающих и некоторых людей из охраны, они бы растерзали меня прямо на месте. Море погрозил мне кулаком — этот молодой идиот. А потом он бросился к толпе, собравшейся на площади, и обратился к ней горячо и страстно.

— А что же Саврола?

— О, Саврола! Он был совершенно спокоен; лишь засмеялся, когда увидел список.

«Это лишь вопрос нескольких месяцев, — сказал он. — Неужели вы считаете, что все это обойдется для вас без последствий?»

— Я сказал ему, что не понял, о чем идет речь… Но тем не менее он сказал правду.

И с этими словами президент, взяв жену под руку, стал медленно подниматься по лестнице, задумавшись о чем-то своем.

Но во времена массовых беспорядков у публичного человека остается слишком мало времени на отдых. Не успел Молара достичь вершины лестницы и войти в зал для приемов, как к нему направился человек. Он собирался встретить его у выхода из двери в дальнем конце зала. Он был невысоким, смуглым и очень уродливым. На лице его бороздились морщины, вызванные пожилым возрастом и сидячим образом жизни. Бледность лица этого человека усиливалась из-за контраста с его волосами и короткими усами, которые отличались особенной чернотой с фиолетовым отливом, редко встречающейся в природе. В руке он держал крупную кипу документов, тщательно разложенных его длинными изящными пальцами. Это был личный секретарь.

— В чем дело, Мигуэль? — спросил президент. — Вы хотите передать мне донесения?

— Да, сэр; это займет лишь несколько минут. У вас был беспокойный день; мне приятно, что он закончился успешно.

— Он был не лишен интереса, — устало произнес Молара. — Что вы хотите мне сообщить?

— Получено несколько иностранных депеш. Великобритания прислала ноту относительно сферы влияния на территории, расположенной к югу от Африканской колонии. Министр иностранных дел составил ответ на нее.

— Ах уж эти англичане, какие они алчные и властные! Но мы должны проявить твердость. Я буду защищать территорию республики от всех внешних или внутренних врагов. Мы не можем посылать войска, но, слава богу, мы можем писать донесения. Ведь это тоже достаточно мощное средство, не правда ли?

— Ваше превосходительство, вам совершенно не о чем беспокоиться. Мы решительно защитили наши права, и это великая моральная победа!

— Я надеюсь, что она принесет нам кроме морального еще и материальное благо. У нас богатая страна, и мы платим не пустыми заверениями, а золотом; этим и объясняется данное послание. Конечно, наш ответ должен быть суровым. Что еще?

— Здесь есть еще некоторые документы, касающиеся армии, поручений и повышений в должности, сэр, — сказал Мигуэль, извлекая одну особую кипу документов, которую он держал между большим и указательным пальцами. — Следует утвердить эти судебные решения, а также представить информацию и высказать мнение о проекте бюджета, составленном Моргоном. Помимо этого следует рассмотреть два незначительных вопроса.