Перед тобой книга, написанная Николаем Ивановичем Сладковым; в неё вошли любимые рассказы и фотографии автора, напечатанные ранее в сборниках: «Смелый фотоохотник» и «Под шапкой невидимкой».

Многое ему досталось трудно. Были опасны: встреча с гюрзой, знакомство с играющим, а потом испугавшимся медведем, фотографирование птичьих гнёзд, примостившихся над бездонными пропастями. Да мало ли что ждёт натуралиста за каждым поворотом узкой тропы, в конце которой раскрывается тайна.

В книге есть и новые рассказы, они публикуются впервые, так же как и фотографии к ним.

Николай Иванович постоянно в пути, постоянно торопится разведать неведомое, увидеть доселе невиданное. А если он дома, то он перелистывает записную книжку, рассматривает фотографии, вспоминает каждый свой шаг в мельчайших подробностях, обобщает, делает выводы. Ведь он такой писатель, который хочет не только, чтобы прочитали его книги, поверили ему, но ещё и сами пошли по неизведанным тропам и научились видеть необыкновенное в природе своими глазами.

Миллионы птиц возвращаются весной на родину. И каждая пичуга спешит. Гуси, бывает, кровяные мозоли под крыльями натирают!

Летят птицы через моря и горы, пробиваются сквозь туман и тучи. Хлещут их неистовые дожди, швыряют свирепые ветры. Днём и ночью рядом с ними холод и голод. А они летят и летят.

Птицы летят, а охотники заряжают патроны. Порох — пыж, дробь — пыж; вот и готов патрон, Ничего не знают о патроне птицы, но кто-то из них будет убит.

Патрон — гусь, патрон — утка, патрон — вальдшнеп. Где-то пока они ещё летят, торопятся в свои леса и болота, а патрон их уже ждёт, и судьба их уже решена.

Летят миллионы птиц. Заряжаются тысячи патронов., Ружья ещё молчат, а птицы уже падают и падают…

Охотник с ружьём выслеживает зверя. Выследил, высмотрел: вот он, зверь! Тут бы и рассмотреть его, Познакомиться с ним поближе. Но гремит выстрел — и встрече конец. Ружьё у охотника не для добрых знакомств!

А будь в руках у него не ружьё, а фотоаппарат, то и не конец был бы встрече, а только начало. Начало самого интересного: знакомства с живым существом.

Вы вдвоём: ты и зверь. Он не видит тебя. Он ведёт себя так, будто тебя и нет.

Ты и зверь…

Шорох листьев. Блики солнца. Всё так, как всегда. Без насторожённых ушей, без страха в потемневших глазах, без оскаленных зубов и вздыбленной шерсти.

Не бери в лес ружьё…

В глубокой древности человек оттолкнул от себя диких зверей и птиц на расстояние вытянутой руки. А потом — на расстояние руки с палкой, А что ему было делать? Нужно было мясо, чтобы есть, и шкуры, чтоб одеваться.

С тех пор расстояние это растёт и растёт, всё дальше и дальше отодвигает человек от себя всё живое. На дальность броска камнем. На расстояние полёта стрелы.

А вот уж не подпускает к себе и на ружейный выстрел.

Но что-то противится в человеке такому разрыву. Что-то толкает его к сближению.

Страшных хищников больше нет. Шкуры и мясо даёт хозяйство. Зачем же нам враждовать с дикими животными?

Человек устраивает зоопарки, держит дикарей дома. Но всё это, конечно, не то. Клеточный зверь не похож на лесного. В клетке он сам не свой.

Человек идёт в лес. Но в лесу всё живое в ужасе шарахается от него.

Человеку обидно: в этом теперь он уже не виноват, виноваты только охотники., Это они приносят в лес страх. Это они увеличивают разрыв.

Если мы выкинем ружья, расстояние недоверчивости сократится. Оно совсем станет маленьким, если при встрече мы не станем поднимать палку или нагибаться за камнем. И мы снова обретём добрых соседей. А пока…

Лесные жители — особые жители.

Можно жить с ними бок о бок и даже не догадываться об этом. Можно сталкиваться нос к носу — и ничего о них не узнать.

С ними не побудешь с глазу на глаз. И не поговоришь по душам. Они не любят выставлять себя напоказ и не любят чужого глаза. С ними так: хочешь увидеть — сам стань невидим.

Раздобудь себе шапку-невидимку.

Шапку-невидимку я сделал из четырёх палок и куска плотной материи. Не так-то уж это оказалось и трудно! Правда, вышла шапка не сказочной красоты, но зато сказочного свойства — настоящая невидимка.

Вот посмотрите: я тут, а меня и не видно! Это и есть как раз то, что и требуется от шапки. Тебя не видно, а ты видишь всё!

В шапке четыре окошка: вперёд, назад, вправо и влево. Стоит приподнять клапаны-занавески — и смотри на четыре стороны: хочешь на юг, хочешь на север, на запад или восток!

Звери и птицы тебя не видят и вытворяют, что только в головушку им придёт! Играют, дурачатся и дерутся. Поют, танцуют, работают. Моются, чистятся, загорают. Да мало ли что! Они ничего не боятся. Они ведь не видят, что там, под шапкой!

Шапку делай по моде. На какой цвет в твоём месте мода — такую и шапку шей. В пустыне все птицы и звери жёлтое носят — и ты шей шапку под цвет песка. На каменных россыпях пёстрое в моде — и шапку делай из лоскутов. Для леса хороша шапка пятнистая, в поле — зелёная, а на снегу — белая. Даже красную можно надеть — если снимаешь в цветущих маках.

Любой цвет подойдёт, лишь бы по птичье-звериной моде.

Под шапкой, конечно, ты: ты ведь не голову прикрываешь ею, а сразу всего себя.

Должен быть под шапкой-невидимкой и пенёк-оборотень. Есть в лесу такие пеньки: — с виду пенёк пеньком, коряжка коряжкой, а повернёшь его так и сяк — он и обернётся тебе, то скамейкой, то креслицем. Это кстати: сидеть под шапкой-невидимкой много удобнее, чем стоять.

Скатерть-самобранку бери из дому: чай в термосе, бутерброд. Конфетку кисленькую — пососать. Время под шапкой тянется долго…

Но главное — не забудь фоторужьё.

И всё, что к нему полагается.

Запасные кассеты с заряженной плёнкой (а вдруг повезёт — и от птиц и зверей отбоя не будет!).

Перезарядный мешок (а вдруг не повезёт — и пленку «заест»!).

Экспонометр (вдруг погода будет резко меняться: то темно, то светло).

Упор для руки. И ещё, — записную книжку.

Шапка-невидимка нужна, чтобы укрыться. Фоторужьё нужно, чтобы снимать.

Понятно, что записная книжка нужна, чтобы в неё записывать.

Всё. Например, свои мысли. Подумай только: в голову тебе пришла мысль, а её некуда записать. Конечно, понадеешься на память и, конечно, всё позабудешь. И получится так, будто мысль в голову и не приходила. Но согласись: обидно иметь такую голову, в которую никогда не приходят мысли!

А если ты увидел что-нибудь такое, чего раньше никогда не видел? Или узнал, чего раньше не знал? Опять понадеешься на память, и опять память тебя подведёт. И опять случится, будто ты ничего не видел, ничего не слыхал а ничего не узнал. Спрашивается, зачем же ты тогда время терял?